– И что же это будет, Эмма?

Лукаво улыбнувшись, она потянула его к дому:

– Постель.

Глава 15

Постель все меняла. У Рена вскипела кровь при мысли о том, чтобы уложить женщину в постель, наблюдать за тем, как она раздевается, и самому раздеться для нее. Возбуждение его достигало невероятной остроты. В искусстве секса в спальне заключалась особая, щекочущая нервы интимность, отсутствующая при более жарких спонтанных совокуплениях, которыми они с Эммой перебивались до настоящего момента.

Подобные жгучие вспышки Рену тоже очень нравились, так как не требовали размышлений, а только действий под влиянием страсти. Можно позволить себе потерять голову, а потом отговориться этой самой спонтанностью, чтобы позднее объяснить совершенную ошибку. Интимные отношения в спальне являются результатом тщательных размышлений и подобной легкомысленностью не извиняются. Впоследствии придется быть честным с самим собой.

Спальня Эммы освещалась одной-единственной лампой, пригоршнями разбрасывающей розовато-золотистый свет. Стены здесь, как и во всем доме, были оштукатурены и выкрашены белой краской, так как обои во влажном климате не держатся. Остальные предметы обстановки добавляли цвета. На полированном дощатом полу лежал плетеный коврик оранжево-розово-красной расцветки, а в изножье кровати – сложенное лоскутное покрывало тех же оттенков.

А кровать! Выполненное из тикового дерева огромное чудо с пологом на четырех столбиках было застелено белоснежным одеялом, отвернутый краешек которого демонстрировал без единой складочки простыню. В изголовье имелись две пухлые подушки. Больше всего Рена поразило то, какие высокие у кровати ножки, за счет чего она сильно возвышается над полом в полном соответствии с так называемым карибским стилем. Его собственная кровать в garçonnière также чуть ли не парила в воздухе. Майкл объяснил, что это необходимая мера предосторожности против ползучих гадов: скорпионов, змей, жалящих жуков. Рен с сожалением понял, что придется забыть о романтическом жесте отнести Эмму в кровать на руках, потому что, чтобы туда забраться, требовалась приставная лесенка. С его губ сорвался смешок.

– Что смешного? – спросила Эмма, также осознавшая, с какими трудностями сопряжено занятие любовью в постели.

Рен кивнул на лестницу, стоящую у кровати.

– Просто подумал, что, прежде чем покорять одну крепость, нужно покорить другую.

– Какие грешные у тебя мысли, Рен Драйден! – воскликнула она, бросив на него жаркий взгляд.

– Становится все интереснее, – отозвался Рен, дергая за край шейного платка и позволяя ткани соскользнуть с шеи. Тем самым предупреждая Эмму, что за этим последует. Он бросил платок в изножье кровати, думая о том, какое еще применение ему можно найти.

Поняв намек, Эмма опустилась в мягкое дамское кресло у окна, чинно расправила юбки, и приготовилась смотреть, как Рен раздевается.

Рен заставил Эмму ждать, снимая цепочку карманных часов и запонки и кладя их на специальную тарелочку на прикроватном столике. Потом расстегнул пуговицы жилета с узором «пейсли», вытянул полы рубашки из-за пояса и стал разъединять крючки. Когда он, наконец, обнажил торс, Эмма ахнула от восхищения.


Он великолепен! Спрятанные в складках платья руки Эммы сами собой сжались в кулаки, дыхание перехватило. Есть что-то глубоко эротичное в первом раздевании любовника! Как будто разворачиваешь красиво упакованный подарок. Одетый Рен Драйден был невероятно привлекательным мужчиной, а раздетый так красив, что и вовсе не описать словами.

В полумраке пещеры Эмме не удалось его рассмотреть. Как, впрочем, и ночью после званого ужина во время их жаркого слияния. Они тогда даже одежду толком не сняли! Сейчас перед ней стоял мускулистый широкоплечий мужчина, точно знающий, как о себе позаботиться. На это плечо она клала голову на скамье, эти руки удерживали ее прижатой к стене, а потом несли наверх, в спальню.

Не отрывая от Эммы глаз, Рен положил пальцы на ремень брюк. То был вуайеризм в чистом виде – он смотрел на нее, смотрящую на него. На губах его медленно расцвела улыбка.

– Не отводи взгляда, Эм.

Она не смогла бы этого сделать, даже если бы очень захотела. От предвкушения у нее пересохло во рту, глаза неотрывно следили за его руками, за каждым мельчайшим движением длинных пальцев, расстегивающих клапан на брюках, спускающих брюки по узким мускулистым бедрам к красиво очерченным икрам. Эмма не помнила, когда Рен успел снять сапоги, да это и не имело значения, ведь на ее глазах разворачивается столь увлекательное действо. Она не могла отвести взгляд от стержня его мужественности, гордо выпрямившегося в окружении черных волос. К счастью, ей не требовалось строить из себя скромницу, потому что Рен специально для нее разыгрывал представление с раздеванием. В душе Эммы всколыхнулось исконно женское чувство собственничества. Ее любовник бесподобен.

Поднявшись по приставной лесенке на кровать, Рен растянулся на боку, так чтобы свет лампы падал на его тело, подавая его в самом соблазнительном виде. Рен оперся головой о локоть и слегка согнул одну ногу. В нем не было ни капли стеснения, а только мужская дерзость. Он едва заметно кивнул Эмме. Ее очередь.

Эмма встала с кресла, радуясь, что выбрала платье, которое может расстегнуть без посторонней помощи. Одеваясь к ужину, она ничего подобного не планировала. Идея затащить Рена в постель возникла в ее голове спонтанно, как реакция на теплоту ночи и их взаимные признания. Кроме того, ей нужно было чем-то его отвлечь, ведь со своими расспросами он слишком близко подобрался к опасной теме, обсуждать которую она пока не готова. Она и так ему слишком много открыла. Все же у нее осталась пара секретов в запасе.

Заведя руки за спину, Эмма расстегнула три крючка на платье и позволила ему соскользнуть вниз, оставшись в мягком белье из тончайшего хлопка.

– Выйди на свет! – скомандовал Рен низким хриплым голосом. – Хочу, чтобы он подсвечивал тебя сзади, пока ты будешь воплощать в жизнь мои эротические фантазии.

– Художественный прием игры света и тени, – ответила Эмма и сделала так, как он просит, отлично понимая, какие чудеса сотворит свет: придаст ее соскам, скрытым тонким хлопком сорочки, глубокий коричневато-розовый оттенок, обрисует темный треугольничек между ног.

Поставив ногу на среднюю ступеньку приставной лестницы, Эмма стала неспешно снимать чулок. Рен внимательно следил за тем, как она стягивает шелковистую ткань с колена и тонкой икры. Снимая второй чулок, она услышала шорох простыней – значит, Рен изменил положение. Она намеренно не поднимала на него глаз, вовлекая в вуайеристский акт иного рода, чем тот, который разыграл перед ней он. Она раздевалась так, будто находится в спальне одна и не подозревает, что за каждым ее жестом не отрываясь следит мужской взгляд.

Повернувшись к Рену боком, Эмма сняла сорочку через голову и, обхватив ладонями груди, приподняла их, будто исследуя, что сотни раз проделывала прежде перед зеркалом, проверяя собственную привлекательность. В присутствии мужчины это действие выглядело куда смелее и развязнее.

– Великий боже, Эмма, ты и святого введешь во грех, – довольно прорычал Рен. Его голос был исполнен страсти.

Притворившись, что не услышала, Эмма опустила руку к тонким завязкам своих длинных панталон с оборками. Встав спиной к Рену, она распустила завязки и задвигала бедрами, чтобы заставить панталоны соскользнуть с крепких ягодиц, пока они не упали к ее ногам.

– Иди в постель, лисица!

– Еще рано, – негромко отозвалась Эмма, зная, что видом сзади Рен наслаждается ничуть не меньше, чем всеми прочими. Подняв руки к голове, она стала вытаскивать шпильки, позволив волосам черным покрывалом заструиться по плечам и спине. Рен застонал. Выждав еще мгновение, она наконец повернулась к нему лицом, полностью обнаженная. Ей было радостно видеть пылающее в его взгляде пламя вожделения, которое сама же и разожгла. – Что ж, пора сжалиться над бедным подданным и исполнить его желание. Итак, говори, чего ты хочешь? Проси что угодно.

– Хочу стать вашим жеребцом, миледи. Готовы ли вы скакать на мне верхом?

Эмма взобралась по ступеням и оседлала его, утонув коленями в мягком матраце.

– С радостью прокачусь на тебе, и не только, – пообещала она.

Рен положил теплые ладони ей на бедра, и она приподнялась над ним и медленно опустилась снова, вобрав в себя его твердую плоть, наслаждаясь приятными ощущениями. Какое блаженство! Вот она, власть! Одного взгляда на лицо Рена достаточно, чтобы понять, что он разделяет ее чувства, демонстрируя всем своим видом благоговение и изумление, как будто никогда прежде ему не было столь хорошо.

Эмма заскользила вверх-вниз по его возбужденному члену. Рен продолжал держать ее за бедра, не позволяя проникать слишком глубоко. Она сжала мышцы влагалища, и Рен, не ожидавший подобного проявления женской силы, удивленно ахнул. Эмма проделала это еще раз и почувствовала его ответную реакцию. Крепче схватив ее за бедра, Рен перекатился на нее, подмяв под себя и заставив вскрикнуть от неожиданности, но не нарушив их слияния.

– Мне казалось, ты хотел, чтобы я прокатилась верхом на тебе. Ты солгал! – запротестовала Эмма, глядя снизу вверх в его голубые глаза.

– Я не лгал. Я просто передумал, – по-волчьи ухмыляясь, пояснил Рен.

Эмма слегка изменила положение, приспосабливаясь к новой позе.

– Какой же ты требовательный подданный!

Рен куснул ее в шею:

– А ты – самая соблазнительная королева, которую нужно проучить за то, что провоцирует вышеупомянутого подданного.

Эмма подняла руки над головой, признавая поражение.

– Так проучи меня, – хриплым шепотом сказала она.

Рена не нужно было просить дважды. Схватив ее за запястья, он начал двигаться так, как хотелось Эмме – толчок и отступление, толчок и отступление, усиливающие ее чувственное напряжение. С каждым отступлением Эмма как будто умирала и оживала всякий раз, как его член снова пронзал ее. Эмма плыла по волнам удовольствия, подбираясь все ближе к краю пропасти.