Бронвин Скотт - Завидная невеста

Эмма тоже подошла к окну, надеясь, что приятный бриз развеет жаркие образы, возникшие у нее в голове. Нужно сосредоточиться на беседе с Реном, а не мечтать раздеть его! Своими вопросами он явно пытается выудить из нее какую-то информацию, которую она может случайно выболтать.

– Верно, – осторожно заметила она. – Гридли любит побеждать.

– А вы любите побеждать, Эмма? – спросил Рен.

– Я люблю защищать то, что принадлежит мне. Думаю, в этом и состоит принципиальное различие между мужчиной и женщиной.

– Вы очень прямолинейны. Это ваше качество нанесло удар по самолюбию Гридли.

Эмма вздохнула. Опять они вернулись к треклятому предложению руки и сердца!

– Как много Гридли вам рассказал?

– Он объяснил, что из уважения к кузену Мерримору счел необходимым действовать быстро, но вы не оценили по достоинству преимуществ его предложения. – Рен устремил на нее взгляд своих голубых глаз. Его тихий голос превратил деловой разговор в интимную беседу. – Гридли дал понять, что намерен снова предложить вам руку и сердце. Дадите ли вы свое согласие теперь, как следует все обдумав и переосмыслив?

– Какой смелый вопрос, – уклонилась от прямого ответа Эмма.

Конечно, она скажет «нет». Ухаживания Гридли никогда не будут приняты благосклонно, но сообщить об этом почти незнакомому Рену Драйдену было бы поспешным решением. Возможно, своим признанием она поощрит его заигрывания. Она ведь не знает, может ли доверять Рену. С кем же ей объединиться и против кого? Ответь она утвердительно, поведет ли Рен себя как джентльмен и отступит ли? А если ее ответ будет отрицательным, не замучает ли он ее своими приставаниями? Можно ли ей воспользоваться им как буфером против Гридли?

– Мой интерес носит исключительно деловой характер, – пояснил Рен. – Ваш выбор спутника жизни в значительной степени затронет и меня. Мне ведь придется работать с человеком, которому отойдут сорок девять процентов моего благополучия.

– Возможно, именно по этой причине я предпочту никогда не связывать себя узами брака, ведь именно мне придется отдать будущему мужу те самые сорок девять процентов.

В какой-то момент их разговора Рен взял Эмму за руку и теперь круговыми движениями поглаживал пальцем тыльную сторону ее ладони. То был очень будничный, но возбуждающий жест.

– Так, значит, Гридли будет отвергнут? – Рен вернул разговор к тому, с чего начал. – И вчера, и сегодня я почувствовал между вами напряжение.

Иного напоминания о том, что Рен без всяких уговоров встал на ее сторону, Эмме не требовалось. Теперь она у него в долгу и должна отплатить, по крайней мере, ответив на его вопрос.

– Да, Гридли всегда будет получать отказ. – Она не потрудилась объяснить причины. Долг оплачен. Остальное Рену придется домысливать самостоятельно.

Рен кивнул:

– Соседи могут не воспринять это благосклонно.

– Знаю, – просто ответила она. Если бы она вышла за Гридли, все только выиграли бы, а ей самой пришлось бы свернуть ремесленную программу. – Ваш приезд на некоторое время их утихомирит. Они ведь хотят, чтобы во главе стоял мужчина, и их желание исполнится – номинально, во всяком случае.

– Не только номинально, – усмехнувшись, возразил Рен. – Уж не пересмотрели ли вы свое мнение обо мне? При недавно открывшихся обстоятельствах, как мне кажется, вам первой нужно радоваться моему появлению. Хотя вчера вы заставили меня думать по-другому. – Своими словами он поддразнивал ее, но тема была серьезной: каков характер их отношений и почему.

Эмма почувствовала себя так, будто вынуждена сражаться на два фронта. С одной стороны, Гридли, характер которого ей хорошо известен, с другой – Рен, способный стать союзником или врагом – тут уж ей решать.

Она действительно в нем нуждается, чтобы защищаться от посягательств Гридли и гасить недовольство соседей, считающих, что мужчина – даже тот, который ничего не смыслит в сахарном тростнике, – все же лучше годится на роль управляющего плантацией, чем сведущая во всех вопросах сельского хозяйствования женщина. Эмма вспомнила все те атаки, что ей пришлось отражать с тех пор, как не стало Мерри. Ей отчаянно хотелось поступать по-своему и доказать всем и вся, что женщина способна руководить «Сахарной землей», потому что с делами может справляться не хуже мужчины. Возможно, в таком случае ее оставят в покое.

Спрятав руки в складках юбки, Эмма незаметно сжала кулаки, с силой впившись ногтями в ладони. Раздражение ее нарастало. До появления Рена Драйдена она прекрасно справлялась одна, а тут Гридли снова вздумал проявить настойчивость, магия обеа угрожает сорвать сбор урожая и становится причиной пожара в курятнике. Как ей убедить Рена, что у нее все под контролем, когда треклятый контроль постоянно норовит ускользнуть, подрывая основы ее независимости?

– Правда в том, Эмма, что я вам нужен.

В его устах эти слова прозвучали как приглашение согрешить, а предшествующий разговор о сахарном тростнике послужил прелюдией. Они стояли почти вплотную друг к другу, глядя на исчезающие в темноте лужайки, но не бок о бок, а лицом к лицу. Рен гладил ее по щеке костяшками пальцев, согревая своим прикосновением.

Неожиданно Эмма уперлась спиной в дверь. Как же ловко Рен загнал ее в ловушку! Теперь ей некуда деваться от его жаркого взгляда. В висках стучало от предвкушения.

– Рен, что вы делаете? – прошептала она, хотя и без того прекрасно знала ответ: он целый день планомерно добивался желаемого, изящно избавляясь от всего, что вставало у него на пути.

Рен прижался губами к ее шее:

– Хочу получить свой приз.

– Уступите же, Эмма! – соблазнительным голосом прошептал Рен, почти касаясь губами ее уха.

Близость его тела пьянила, и Эмма выгнулась ему навстречу, подставив шею. Рен тут же покрыл ее поцелуями, поднимаясь от ключицы к мочке уха, которую принялся нежно покусывать. Она запрещала себе поддаваться соблазну, понимая, как это глупо. Ясно ведь, что происходит. Рен решил добавить флирту с ней новое восхитительное наполнение.

Сегодня Эмма была не в силах сопротивляться. Возможно, не так уж это и плохо. Лучше, как можно скорее оставить позади первый контакт, удовлетворив любопытство и предвкушение, которые обычно подпитывают первые поцелуи. Пожалуй, стоит немножко подыграть Рену. Как иначе она узнает, что он задумал, если не ответит на его призыв? Именно в этом она мысленно пыталась себя убедить, когда Рен накрыл своим ртом ее губы. Эмма разомкнула их, позволяя его языку проникнуть внутрь, стремясь как можно скорее отведать его на вкус.

Вреда не случится, если она ненадолго ослабит оборону. Уж очень давно она сражается, пребывая в постоянном напряжении и выискивая тайные мотивы в поступках других людей. Рен не несет угрозу ее сорока девяти процентам, потому что у него большинство и он точно знает, ради чего играет, и не делает из этого тайны, в отличие от людей, пришедших на похороны Мерри. Те явились в поисках ее изъянов, в попытке оценить, как обратить их себе во благо. Цель Рена ясна, хоть и не по душе Эмме.

Сильные, крепкие руки Рена легли ей на талию. Эмма подумала, как отчаянно ей хочется обнять его за плечи. Это ведь ничего не будет значить, всего лишь несколько мгновений свободы, несколько мгновений для самой себя. Это все решило.

Эмма скользнула в объятия Рена, с жадностью принимая его поцелуи с привкусом выпитого за ужином вина. Он ловко ласкал ее языком, как уверенный в себе любовник, знающий, что его не отвергнут.

Тело Эммы задвигалось по собственной воле, также стремясь принять участие в поцелуе. Она ощущала исходящее от Рена тепло, крепость его мышц, силу его желания. Его тело выполняло обещания, высказанные словами, показывая, что наслаждение лучше всего делить на двоих. Рен не из тех мужчин, кто стремится получить удовольствие лишь для себя.

Поняв, что минутный эксперимент зашел слишком далеко, Эмма отстранилась, прервав поцелуй.

– Мы должны остановиться, – прерывистым голосом объявила она.

– Почему? – Рен уперся лбом в ее лоб, глядя на нее потемневшими от желания глазами.

Его близость отвлекала, мешала придумать вразумительную отговорку.

– Мы едва знаем друг друга, – негромко произнесла она. Это была ложь. Она уже знала достаточно, чтобы понимать, что общение с ним до добра не доведет.

– А мне кажется, вы не понимаете, как много могут сказать поцелуи о человеке, даже если вы о нем почти ничего не знаете. – В сгущающихся сумерках улыбка Рена показалась Эмме поистине дьявольской. Одной рукой он упирался в стену над ее головой, по-прежнему нависая над ней. – Вот вы, например, очень страстная женщина. Вы целуетесь, и оживают ваши руки, бедра, все ваше тело. – Его вторая рука переместилась ей на талию, и он принялся большим пальцем выписывать круги по ее скрытому тканью платья бедру. – Вы заслуживаете любовника, который будет достоин такой страсти. – Он снова прижался губами к ее шее, не скрывая своих намерений.

– Полагаете, что вы – тот самый любовник?

Эмма пыталась говорить бесстрастно, хотя все ее естество сгорало в огне желания. Никогда еще ее не обольщали так открыто, и откровенность намерений Рена пьянила. Страстная ли она? Да. Легко ли ее завоевать? Нет.

– Я мог бы им стать, Эмма. Вы слишком долго прожили в одиночестве. – Он со значением посмотрел на ее губы. – Я сделал смелое предложение, не более того. Теперь дело за вами, решайте.

С этими словами он ушел, растворился в ночи, и карибский мрак полностью поглотил его, стоило ему выйти из отбрасываемого лампой светового круга.

Эмма молча смотрела ему вслед, и в ее голове бессвязно роились обрывки мыслей. Напористый визит Гридли заставил ее пересмотреть мнение о Рене. Вместо того чтобы видеть в нем второго противника, с которым нужно сражаться, его можно сделать союзником.