А пока Энн здесь, ему не будет покоя. Вместо желанной передышки он теперь мучился, что не способен избавиться от ее запаха, который еще остался на нем, как душистое блаженство.

Он хотел ее. Хотел вернуться в коттедж, запереть дверь и несколько дней не выпускать ее из объятий. Хотел заниматься с ней любовью. И не мог.

Он знал, что ждет его в Лондоне. Понимал весь ужас игры шантажиста, которая не принесет ничего хорошего. Все тайны всегда становились общеизвестными, как бы доблестно жертвы шантажа ни боролись, чтобы их скрыть. Теперь, когда это произошло с ним, скандал разрушит его жизнь, жизнь его матери, даже коснется его замужних сестер. Хотя есть надежда, что безупречная репутация их мужей станет им некоторой защитой.

Но Энн… Он еще верил, что сможет уберечь ее от всего этого. Защитить по крайней мере от худшего. Если он, конечно, не скажет ей правду и не убедит ее, что лучшее и единственное решение — это жить порознь.

Была и другая причина, по которой он не мог поддаться искушению взять жену. Если даже по закону он не может быть лишен герцогского титула, если даже общество оставит ему «вашу светлость», он-то знал правду.

Отец вбил в него святость происхождения и гордость за его родословную. Он прервал эту линию. Если он поддастся искушению, если утолит свои желания с Энн, у него может появиться ребенок, сын, который унаследует его фальшивый титул.

Но если детей не будет, оставалась возможность, что какой-нибудь дальний кузен, настоящий Уэверли, станет после смерти Риса наследником и линия будет восстановлена.

Для этого он должен избегать близости с женой. Что требовало от него полного самоконтроля, которым он так долго гордился, который давал уверенность, что он ее не оплодотворит или не привяжет к себе каким-либо другим способом.

— Проклятие! — крикнул Рис, яростно ероша волосы.

— Похоже, ты сегодня в хорошем настроении.

Рис медленно повернулся. У тропы стоял человек с топором на плече и дружески улыбался.

— Ты кто такой, чтоб оценивать мое настроение? — процедил Рис с надменным превосходством, которое так долго служило ему защитой.

Дружелюбная улыбка особенно разгневала и без того сердитого Риса.

— Отвечай, незнакомец, — приказал он.

— Вы правда не узнаете меня, ваша светлость? — Человек перестал улыбаться. — Ну, я не удивлен. Столько лет прошло с тех пор, как я мог звать вас своим другом.

— Другом? — саркастически повторил Рис. — Ты, должно быть, ошибаешься. У меня нет друзей, которые…

Умолкнув, он более внимательно посмотрел на незнакомца. Тот имел удивительное сходство с постоянно дружелюбной миссис Паркс. А это значило, что он похож…

— Стюарт? Это ты? — спросил Рис, забыв свой гнев.

Человек опять улыбнулся, дружелюбно, искренне, даже после бессердечия Риса.

— Так и есть, ваша светлость. Когда я вернулся прошлой ночью, мать сказала, что вы заходили к ней. Я думал проводить ее сюда этим утром и нарубить вам дров для камина.

Рис смотрел на человека, с которым играл в детстве. Мальчишку, который показал ему безопасное место для прыжков в море и который был его первым другом.

— Боже, Стюарт! Я с трудом узнал тебя, — сказал Рис, медленно протягивая руку.

Стюарт выглядел удивленным, но руку пожал. Это было крепкое рукопожатие, намного крепче, чем у так называемых сильных людей, с которыми Рис проводил время дома.

— Да, столько лет прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз, ваша светлость. Вы тоже сильно изменились.

Рис представил, как сейчас выглядит после сна в одежде, небритый, непричесанный. Вряд ли он похож на герцога. Да он и не герцог. В сущности, едва ли он лучше человека, стоявшего перед ним. Человека, с которым он так пренебрежительно разговаривал пару минут назад.

— Похоже, я застал вас в некотором расстройстве. Я могу уйти…

Рис нахмурился, услышав намек, что есть другое решение.

— Или?

Стюарт улыбнулся:

— Или вы могли бы прогнать свое расстройство, поработав со мной. — Он поднял топор и засмеялся.

То есть этот человек подразумевает, что герцог будет рубить дрова? Как простой слуга? Как простой… Да, как простой человек. Каким он теперь и был.

— А почему бы и нет, — сказал Рис, присоединяясь к Стюарту. — Хуже мне в любом случае не будет.


Рис задыхался от смеха, откинувшись спиной на кучу дров.

Стюарт воткнул топор в бревно и продолжал рассказ:

— Тогда женщина и говорит, мол, это не шапка, сэр, это мой песик.

Оба захохотали. Рис согнулся пополам, держась за живот и хлопая ладонью по дровам. Боже, как хорошо смеяться! Он уже не помнил, когда в последний раз по-настоящему смеялся.

— Эта шутка, должно быть, очень непристойная, раз вызвала такую истерику.

По склону холма к ним с улыбкой спускалась Энн. Но когда она подошла ближе, Рис увидел в ее глазах тревогу.

— Добрый день, ваша светлость, — приветствовал ее Стюарт. Он выпрямился и сделал почтительный поклон.

— Добрый день… мистер Паркс, не так ли? Ваша мать сказала, что сегодня вы проводили ее и пошли нарубить дров для нашего камина. — Она благодарно улыбнулась. — Не найдя его светлость, я решила поискать его здесь.

— Очень умная мысль. Как видите, мы тут, — одобрил Стюарт, и Энн тихо засмеялась.

Рис отметил, что она улыбается незнакомому человеку с тем же теплом и дружелюбием. Видимо, это особенность ее характера, потому что, несмотря на положение в обществе и высокий титул, Энн никогда не выказывала превосходства или жестокости, свойственных определенной части светского общества.

И ему тоже. Правда, он не сожалел об этом до последних дней, пока не осознал, что не лучше других, несмотря на утверждение его так называемого отца.

— Я принесла немного превосходной еды, приготовленной вашей матерью. Вы оба, должно быть, сильно проголодались от тяжелой работы.

Стюарт быстро взглянул на Риса и с улыбкой покачал головой:

— Я очень ценю предложение, ваша светлость. Но я должен вернуться в коттедж и проводить мать в деревню. А потом у меня впереди целый день работы.

Энн кивнула, но Рису показалось, что она снова посмотрела в его сторону.

— Было приятно с вами познакомиться, и передайте мою благодарность вашей матери. Я рада, что провела с ней это утро.

Стюарт кивнул и попрощался, оставив супругов наедине. Между Энн и Рисом сразу повисло молчание, такое же неловкое, как и вчера.

Наконец Энн шагнула к нему. Рис затаил дыхание, когда она подняла руку, но вместо интимного прикосновения дотронулась до его рубашки.

— Вы испачкались, милорд. Чем вы занимались?

— Рубили дрова, — улыбнулся он.

— Что?

Рис кивнул, не вдаваясь в объяснения. Конечно, такая работа ниже его достоинства, но, признаться, ему нравилось заниматься физическим трудом. Вложить свои горькие чувства и разочарование в каждый удар топора и получить награду в виде каждого расколотого полена.

— Хорошо, я принесла чай, — сказала Энн, ставя корзинку на землю. — Ты наверняка хочешь пить после тяжелой работы.

Благодарно кивнув, Рис открыл фляжку, глотнул ароматного чая и улыбнулся. Такого восхитительного напитка он еще не пробовал. И заварен именно так, как он любит. Разумеется, Энн и должна была сделать чай по его вкусу. В конце концов, она столько лет училась быть его женой, к тому же призналась, что любит его. Вот и принесла ему чай в знак любви, а не просто выполняя свой долг, не из вежливости.

Он указал на корзинку:

— Миссис Паркс принесла это к коттеджу?

— Да. Потом осталась убраться в доме и предложила взять некоторые вещи в стирку. Она приятная женщина, мы славно поговорили.

— Представляю, что она могла рассказать тебе о моем прошлом, — ответил Рис, пристально глядя на жену. Эта мысль почему-то встревожила его.

Энн еще шире улыбнулась.

— Она рассказала мне о том времени, когда ты был здесь, как ее радовали приезды твоей матери. Эти рассказы напомнили мне, какими беззаботными мы были в детстве.

Рис молча стиснул зубы.

— Я принесла корзинку в надежде, что мы устроим пикник, если ты голоден.

Конечно, поесть вместе с женой — дело совершенно естественное, а учитывая красоту природы, даже очень приятное. Но разве он не приказал себе держаться от нее на расстоянии?

— Давай, — сказала Энн, слегка раздраженная его колебаниями. — Ты должен поесть, не так ли?

Желудок Риса ответил за него громким урчанием.

— Ладно. Следуй за мной, и я приведу тебя к лучшему месту для пикника.

Энн улыбалась, шагая рядом с мужем. Он ждал, что она заговорит о случившемся утром в постели. Или же о его намерении расторгнуть их брак. Она не сделала ни того, ни другого.

Прогулка была спокойной, даже удобной. Энн молчала, пока они не поднялись на холм, где она восторженно охнула. Рис не мог сдержать улыбку. На такую именно реакцию он и надеялся, когда решил привести ее сюда, на место, которое любил с детства.

Перед ними расстилалось море ярких полевых цветов. Это зеленое и радужное пространство разрезал бурный поток, стремящийся к невидимому отсюда, но грозному морю. Деревья за полем отмечали границу необитаемой местности, где не было ни следов человека, ни отпечатков лошадиных копыт.

— Боже мой, Рис! — выдохнула Энн, следуя за ним к месту возле ручья, где он расстелил одеяло для пикника. — Здесь великолепно.

Он снова улыбнулся:

— Да, мальчиком я любил приходить сюда.

Она быстро взглянула на него и принялась распаковывать замечательные блюда, которые приготовила для них миссис Паркс, а он принимал тарелки.

Пока они молча ели, Энн оглядывала пейзаж. Рис чувствовал, что она сейчас ощущала. Соленый морской воздух, согретый теплом лета. Нет ничего лучше.