Дженна Питерсен - Заветное желание

Услышав быстрые, уверенные шаги, Энн вскочила с постели. Дверь открылась, и в комнату вошел Рис. Он был без сюртука, в одной рубашке, небрежно заправленной в черные брюки, ворот распахнут.

— Принес еды, — сказал он и протянул ей большую корзину.

— Боже, — пробормотала Энн, забирая корзину. — Она довольно тяжелая.

Рис кивнул.

— Вот почему я так долго отсутствовал. В деревне есть женщина, которая для меня готовит. Обычно кто-нибудь из ее семьи приносил мне ужин, но сегодня я хотел убедиться, что у тебя будет достаточно еды после долгого путешествия. Когда они услышали, что ко мне приехала жена… то засуетились и захотели приготовить нечто особенное, — произнес Рис с насмешливой улыбкой, чего Энн никогда не видела.

— Тебе нравится эта семья, — заметила она и начала раскладывать блюда по тарелкам, присланным вместе с едой.

— Глупости, — возразил Рис, садясь за маленький стол в небольшой комнатке рядом со спальней. — Они, конечно, милые, но крестьяне. В детстве я играл с их старшим сыном, теперь же все изменилось.

Энн молча взглянула на него. Уже второй раз он упоминал о дружбе с крестьянскими детьми. Хотя он теперь и отказывался от них, было ясно, что в свое время они много для него значили.

К сожалению, покойный герцог навязал Рису представление о святости высокого ранга. И все же у нее было ощущение, что Рис сохранил к деревенской семье более теплые чувства, хотя и не хотел признаваться в этом даже себе. Этот невольный проблеск человечности в душе мужа давал Энн надежду: если он до сих пор мог любить семью простых крестьян, то может полюбить и ее.

Оба молча приступили к еде. Последний раз Энн перекусила еще в дороге, а теперь уже стемнело, и от вкусных запахов деревенской еды у нее заурчало в животе.

Когда наконец она приложила ко рту домотканную салфетку, ей пришло в голову, что у них с Рисом была самая интимная трапеза.

— Знаешь, я даже представить не могла, чтобы мы ужинали без десятка гостей за столом или без газеты и книги между нами, — сказала Энн, собирая пустые тарелки.

— В этих краях трудно достать газету, — пожала плечами Рис.

Она совсем не то имела в виду. Нахмурившись, Энн стала искать место для посуды, и он указал ей на дверь.

— Я кладу все в корзину снаружи. Деревенская семья… их зовут Паркс… они забирают ее, когда приносят следующую корзину. Завтра я также попрошу их навести в доме порядок. Меня это не волнует, но ты должна чувствовать себя удобно.

Энн вынесла посуду, а когда вернулась, он уже сидел лицом ко входу и смотрел на нее.

— Мы должны обсудить, как будем спать, — заявил он.

Энн огляделась, затем пронзила его взглядом.

— А что, у нас много возможностей?

— Я понимаю, условия тут не…

— Мне здесь нравится, Рис.

Глаза у него расширились от удивления.

— Прекрасно. Я рад за тебя, но это не решает проблемы. Видишь ли… здесь только одна кровать.

— Да, я вижу. И что? Конечно, здесь не так удобно, как в твоем… в нашем лондонском доме, но ведь мы тут будем не всегда. А пока можем делить одну кровать.

Именно на это она и рассчитывала. Кровать не очень широкая, поэтому им придется лежать близко друг к другу.

— Я знаю, что мы женаты. — Риса явно тяготило это обсуждение.

Энн никогда еще не видела его таким смущенным. Он напоминал мальчишку, который сделал что-то нехорошее и знал, что попался.

— Но? — спросила она.

— Но ты помнишь, что я сказал о нашем браке… Конечно, в законном порядке аннулировать союз очень трудно, даже невозможно… если ты не готова солгать и привести свои доводы для его отмены.

Энн смотрела на Риса, открыв рот. Было всего несколько причин, которые суд мог принять к рассмотрению, и ни одну из них она не собиралась даже обсуждать. Не получив ответа, Рис покачал головой.

— Я так и думал. Но если это нельзя решить законным путем, есть иные способы расторгнуть наш брак.

Она потрясенно отступила на три шага. Отступила бы и дальше, но ее заставила остановиться дверь за спиной. Она думала, что его прежние слова были просто капризом — он просто хотел сделать ей больно. Но когда он позволил ей остаться здесь, она решила, что все позади. А теперь ясно, что Рис все обдумал.

— Значит, ты намерен жить отдельно от меня? — Внезапно еда, которая ей так понравилась, неприятно шевельнулась в желудке.

Он кивнул, и Энн с глухим стоном закрыла глаза. Да, в их кругах были супружеские пары, живущие раздельно и часто страдающие от последствий, вызванных отношением к ним общества, которое могло простить адюльтер, однако не прощало нарушение приличий. И ради чего?

— Я не понимаю, — чуть слышно прошептала она.

Рис опустил голову.

— Энн, я знаю, это трудно понять. Но есть силы, которые могут потребовать, чтобы мы закончили этот союз. Для твоей защиты так будет лучше всего.

— Лучше? — повторила Энн. Собственный голос показался ей далеким, будто она слушала разговор из другой комнаты.

— Вот почему я хотел, чтобы ты уехала. Если мы разойдемся, я хочу быть уверен, что не оставил тебя… с ребенком.

Энн вздрогнула. Конечно, ей хотелось побыть некоторое время наедине с мужем, прежде чем у них появятся дети. Время, чтобы заставить его понять, что у них может быть брак по любви. Она страстно хотела стать матерью. А теперь Рис говорит, что отказывает ей в этом удовольствии, как и в прелести осознания, что он любил ее.

— Ты много раз говорил, что хочешь иметь наследника, — жалобно произнесла она, ненавидя себя за это. — Твой долг продолжить свой род, не так ли?

Рис отвернулся, поэтому она не могла видеть его реакцию на обвинение.

— Как раз мой долг и заставляет меня отказаться от наследника. Прости, Энн, так нужно.

Тон мужа свидетельствовал, что он своего решения не изменит. Энн была слишком удивлена, слишком опечалена, чтобы спорить.

— Мы же всего несколько раз спали вместе.

— Достаточно и одного. — Рис наконец взглянул на нее. — Остается лишь надеяться, что этого еще не произошло. Но снова быть вместе мы не можем. Ты поняла? Вот почему я так озабочен устройством на ночь.

Энн фыркнула:

— Потому что боишься потерять над собой контроль?

В его взгляде мелькнуло нечто опасное. Не гнев, что-то более пылкое. Конечно, Рис тут же отвел взгляд, скрывая от нее свои чувства и мысли. А теперь, когда он заявил о конце их брака, ей уже нечего рассчитывать на большее. Все ее надежды, все мечты, все, что было так важно для нее… он порвал на клочки своим бесчувствием, почти разбив ей сердце.

Но Энн не заплакала. Это было единственное, чем она могла гордиться.

— Право, Рис, я не собираюсь тебя соблазнять. Если б я даже знала как, то не унизила бы себя больше, чем ты унизил меня. Так что можешь спать на этой кровати со мной, ты в полной безопасности.

— Энн… — произнес он и поднял руку.

Ей хотелось позволить ему прикоснуться к ней, утешить. Но вместо этого она повернулась к кровати.

— Я очень устала от волнений последней недели. Я хотела бы переодеться и лечь спать.

Энн почувствовала, что Рис стоит у нее за спиной, однако не взглянула на него.

— Хорошо. Тогда я оставлю тебя.

Энн слышала, как он ушел в другую комнату и закрыл за собой дверь.

— Нет, Рис, ты уже давно оставил меня, — пробормотала она, доставая из ящика пеньюар и белье, чтобы переодеться. — Впрочем, ты никогда со мной и не был.

Энн лежала на боку, свернувшись калачиком в очень удобной постели. Непонятная тяжесть на ее руке совсем не мешала ей, напротив, была даже приятной, но в полусне Энн не интересовало ее происхождение. Главное, впервые за долгое время она чувствовала себя умиротворенной и счастливой.

Она удовлетворенно вздохнула, устроилась поудобнее и ощутила на шее теплое дыхание. Потом услышала невнятный стон, и к ней прижалось горячее тело.

Окончательно проснувшись, Энн открыла глаза и оглядела комнату. В спальне было светло от солнца, за окном щебетали птицы, снизу доносился шум моря, бившегося о скалы. Значит, это не сон. Она действительно была в коттедже, с Рисом, а тяжесть, которую она чувствовала, была его рукой. Энн осторожно повернула голову и взглянула на мужа. Глаза у него закрыты, дыхание ровное, он спал. Теперь его действия не контролировались разумом, он прижался к ней животом, и твердая плоть упиралась ей в спину.

Хотя после свадьбы физическая близость у них случалась не часто, Энн уже знала, что произойдет, если это будет иметь продолжение.

Когда Рис оскорбил ее своим необъяснимым желанием прекратить их брак, в тот ответственный, эмоциональный момент она сказала, что не собирается его соблазнять, она именно так и думала. Но сейчас, когда она чувствовала тело Риса даже сквозь ночную рубашку и его одежду, которую он так и не снял, все было забыто. Все, кроме желания любыми средствами заставить его вспомнить, что она принадлежит ему, а он ей.

Внезапно его ладонь легла ей на грудь. Энн вздрогнула от неожиданности, а потом застонала, когда Рис начал грубо сжимать. Что он делает? Раньше он всегда был вежливым, но теперь его обращение с ней выходило за рамки приличий.

И, как ни странно, ей это нравилось, хотя Энн не могла понять, что сильнее: удовольствие или боль от его грубых ласк. Но с каждым его прикосновением ей все больше хотелось, чтобы он взял ее.

Словно в ответ на ее мысли, его рука медленно двигалась по животу вниз и наконец замерла на бедре. Неужели он заснул? В этот момент Рис стал поднимать ее ночную рубашку, пока не оголил бедра. Энн даже перестала дышать, чувствуя, как его пальцы скользят по голому бедру. Она закрыла глаза и тихо застонала. Этот стон стал громче, когда пальцы Риса нашли между бедрами то, к чему стремились, и стали ласкать. Энн, уже не владея собой, открыла ему полный доступ к той части тела, которая так жаждала его.