Герцог схватил ее руки и нагнулся к ее лицу так близко, что его глаза оказались против глаз Корнелии.

– Отвечайте мне правду, – настойчиво приказал герцог, – существует ли какой-нибудь мужчина, обладающий вами?

Корнелия почувствовала, как внезапно вся кровь прилила к ее лицу. Сквозь шум в ушах до нее донесся ее собственный голос, прозвучавший быстро и возмущенно:

– Нет, конечно нет!

Герцог издал легкий удовлетворенный смешок, а потом вновь поднес ее руки к своим губам.

– Пожалуйста, месье, держите себя в руках, – сказала Корнелия, – люди смотрят на нас.

– Ты думаешь, это меня заботит? – спросил герцог. – И что они могут подумать или сказать кроме того, что мы молоды, счастливы и любим друг друга?

– Это не так, – быстро проговорила Корнелия.

К ее удивлению, герцог ответил не сразу, а когда заговорил, его голос был тих и серьезен:

– Недавно кто-то говорил со мной о любви с первого взгляда. Я ответил тогда, что это необычный, исключительный случай, который происходит чрезвычайно редко и с исключительными людьми. Я ошибся, или, возможно, я был прав; ты и я – исключительные люди.

– Что вы знаете о любви? – спросила Корнелия. – Любовь, месье, это не только погоня за любой женщиной с хорошеньким личиком.

– А ты, дорогая, что ты знаешь о любви? – в свою очередь спросил герцог. – Ты еще слишком молода, слишком невинна и слишком неопытна, чтобы знать, как мужчины ищут везде свою любовь и каждый раз разочаровываются. Я согласен с тобой, что любовь – это не просто охота за хорошенькими женщинами, хотя именно красота часто привлекает внимание и побуждает искать те возвышенные душевные качества, которые, кажется, должны ей соответствовать. Но почти всегда, – если губы и произносят те речи, которые ожидаешь, – в глубине сердца тебе известна истина – это только иллюзия, еще один мираж настоящей любви, которой жаждет сердце.

Как ты не можешь понять, что я не позволю тебе уйти от меня сейчас? – продолжал герцог. – Со мной происходит что-то, что никогда не случалось прежде. Я любил многих женщин – или думал, что любил. Я не скрываю от тебя, что в моей жизни было немало женщин, но всякий раз они заставляли меня разочаровываться. Я не знаю, почему так получалось, но знаю, что со всеми кончалось одинаково. Я хотел обладать ими, я считал себя влюбленным, но в глубине сердца я знал, что это только иллюзия любви.

Герцог сделал паузу, и глаза его наполнились горечью.

– Я уверовал в то, что так и должно быть в жизни, что невозможно никогда найти что-то другое, и смирился с этим. Я буду откровенен до конца с тобой, Дезире, и скажу тебе, что совсем недавно я предлагал замужней женщине бежать со мной. Я решил, что если я сумею овладеть ее несравненной красотой и сделать ее своей, то почувствую себя удовлетворенным.

Я умолял ее бежать со мной, но в это же самое время трезвая, рассудочная часть моего мозга как бы стояла в стороне и наблюдала за моими действиями. И она цинично насмехалась надо мной, когда я шептал, что влюблен, и говорила мне, что я веду себя глупо. Я клянусь тебе, Дезире, что с того момента, как я встретил тебя, впервые в моей жизни моя рассудочная половина молчит.

– Вы опоздали. Я люблю другого.

Губы герцога сжались. Затем с улыбкой, которую она нашла неотразимой, он произнес:

– Послушай меня, Дезире. Я сделаю все, чтобы ты полюбила меня, и это клятва, которую я даю тебе со всей серьезностью. Это также вызов тебе – сопротивляйся мне, как можешь, сражайся, если желаешь, но я завоюю тебя в конце концов!

С этой нота для Корнелии началось время таинственных колдовских превращений, о которых невозможно было даже догадаться в дневное время, когда герцогиня Роухэмптон, в темных очках и блеклых невзрачных нарядах, с помпезной прической, рекомендованной ей господином Генри, прогуливалась по Парижу со своим мужем.

Супруги посещали кафе, картинные галереи, музеи; они побывали на скачках, они катались в Булонском лесу; и оба отчаянно зевали в течение этих долгих томительных часов, проведенных вместе, с нетерпением ожидая ночного свидания.

Шли недели, но никто даже не упоминал о том, чтобы покинуть Париж. Корнелия прекрасно понимала, что герцог никогда не предложит ей продолжить путешествие. Он был влюблен, и так страстно, как Корнелия и вообразить себе не могла. Она никогда не думала, что мужчина способен так любить ее или любую другую женщину.

Корнелия была достаточно умна для того, чтобы понимать, что не сумеет обуздать страсть герцога, если они все время будут встречаться наедине. И когда Корнелия обращалась к Рене и Арчи с просьбой составить компанию в вечерних развлечениях, те с пониманием относились к этому.

Кроме того, ее собственная невинность, хотя сама Корнелия только смутно осознавала это, сдерживала пыл герцога. Он был слишком опытен в любви, чтобы не опасаться напугать ее, и, вместо того, чтобы разбудить в ней ответную страсть, боялся внушить ей отвращение. Он знал, что потерпит поражение, если не отнесется к ней с терпением и нежностью, но иногда, и Корнелия чувствовала это, герцог был близок к тому, чтобы сокрушить все барьеры между ними.

Да, он ее любил, – теперь Корнелия была в этом уверена, – но по-своему. Несомненно, его задевало и приводило в недоумение ее явное безразличие к его особе, но все же он не испытывал тех мучений, которые пришлось испытать ей, когда она узнала о его предательстве. Он мог страдать, когда ее не было рядом, но не знал агонии отчаяния, охватывающей человека, которого унизили и лишили иллюзий.

Корнелия не сомневалась лишь в одном – любовь к Лили Бедлингтон больше не занимала его сердце. Тетушка Лили просто засыпала ее письмами, вероятно, в надежде, что племянница передаст их содержание своему супругу.

– Пойдемте вечером в оперу, – как-то предложила она герцогу, зная, что он только и ждет часа свидания с Дезире.

– Сомневаюсь, что мы сможем достать места в такой поздний час, – возразил герцог.

– Я пошлю Виолетту вниз спросить у портье, не может ли он достать ложу, – сказала Корнелия, и Виолетта убежала прежде, чем герцог смог изобрести подходящую отговорку.

Ложа нашлась, и Корнелия заставила своего мужа просидеть три часа на «Кармен» и затем отправиться с ней ужинать в очень скучное и респектабельное место.

Как только супруги вернулись в «Ритц», Виолетта была немедленно послана к Рене с запиской:


«Я продержу его около себя так долго, как только смогу, - писала Корнелия. - Но если он все-таки вырвется, то скажите ему, что Дезире ушла ужинать с другом, и вы даже не представляете, куда они ушли».


Следующим вечером Корнелия была готова встретиться с герцогом с холодностью Женщины, которая думает, что ей пренебрегли.

В течение всего дня в апартаменты Рене прибывали цветы и было доставлено письмо, полное таких искренних извинений и пылких уверений в любви, что у Корнелии перехватило дыхание, когда она читала письмо. Она прижала его к своему сердцу.

Этой ночью Корнелия надела новое платье из зеленого шелка, которое подчеркивало зелень ее глаз и делало похожей на водяную нимфу, дикую и очаровательную, но такую изысканную, какой может быть только парижанка. Рене одолжила девушке свое колье из изумрудов и изумрудные серьги. Чтобы раздосадовать герцога, Корнелия надела на третий палец своей левой руки большое бриллиантовое кольцо.

Герцог заметил его тут же, как только Корнелия вошла в салон.

– Почему ты надела это кольцо? – ревниво спросил он. – Кто тебе подарил его?

– Вопросы! Всегда вопросы! – воскликнула Корнелия. – Вы даже не успели сказать мне «добрый вечер».

– Это его кольцо? – требовательно спросил герцог.

– Чье?

– Ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду, – произнес герцог резко. – Как ты можешь играть со мной подобным образом? Тебе известно, что я схожу с ума, когда думаю о другом мужчине, от которого ты принимаешь драгоценности, отказываясь принимать их от меня, и который имеет право любить тебя. Иногда мне кажется, что я способен убить тебя, чтобы ты не принадлежала никому!

– И это сделает вас счастливым?

– Может, ты думаешь, что меня делает счастливым то, что я представляю тебя в чьих-то объятиях? – яростно вопросил герцог.

– Тогда зачем же вы это представляете? – холодно поинтересовалась Корнелия.

– С кем ты провела прошлую ночь?

– Это мое дело. Я полагаю, вы знаете, как невежливо отказываться от приглашения на ужин в последний момент. До того как я получила вашу записку из «Ритца» о том, что вы не придете, у меня не было и быть не могло иных планов, кроме как провести вечер с вами наедине.

– Я знаю, – простонал герцог. – Но я ничего не мог поделать. Мне пришлось пойти в оперу – клянусь, я не мог этого избежать. Для меня было чертовски мучительно сидеть там, сознавая, что мы могли бы провести это время вместе.

Корнелия передернула плечами, имитируя привычный жест Рене.

– Ca ne fait rien – Не имеет значения, – сказала она. – Кое-кто приехал неожиданно, так что я провела просто… замечательный вечер.

Она проговорила это бархатным голоском, словно вспоминая о чем-то интимном. Но, бросив взгляд на лицо герцога, поняла, что зашла слишком далеко. Герцог взял Корнелию за плечи и резко развернул лицом к себе.

– Если этот мужчина, кто бы он ни был, поцеловал тебя, – произнес он, – я убью его!

Корнелия застыла от его прикосновения. Их глаза встретились, и она успела прочесть во взгляде герцога несдержимую ярость, прежде чем издав звук, похожий на стон, он прильнул к ее губам сначала грубым, а затем томительным, страстным поцелуем. Пламенная дрожь охватила их обоих, затмевая все, кроме желания друг друга. Яростная властность его губ пробудила в Корнелии все переполнявшие ее чувства. Корнелия затрепетала в восторге, который не испытывала никогда ранее, она ощутила, как пол головокружительно уходит у нее из-под ног, и, собрав все свои силы, с тихим вскриком вырвалась из объятий герцога и выбежала за дверь.