– Вот так. Не страдаю, и все.

– Я понимаю, это гордыня в тебе говорит. Гордость брошенной женщины.

– Господь с тобой, Родя. Я тебя умоляю. Откуда в тебе столько пафоса взялось? Раньше вроде не было.

– Но ты ведь беременна, сама говорила!

– И что?

– Но как же?.. Я просто обязан тебя вернуть, это же мой ребенок!

– Ты настоятельно советовал мне сделать аборт, разве не так?

– Арина, остынь. Ты меня будто не слышишь.

– Да я холодна, как Антарктида, и я тебя прекрасно слышу. И я еще раз говорю: я вовсе не страдаю, мне и без тебя хорошо.

– А ты другая стала. Совсем другая, просто не узнаю тебя. Хотя, постой! Я догадался, кажется. У тебя что, есть другой мужчина?

– Да, есть.

– Кто он?! И когда успел появиться?

– Да какая разница, кто и когда.

– Но этого не может быть! Ты меня обманываешь! Зачем, Арин? Зачем это глупое вранье? Зачем ты все усложняешь? Или ты хочешь сказать, что это не мой ребенок?

Арина опустила голову в ладони, рассмеялась глухо. Потом снова глянула на мужа устало и чуть насмешливо:

– А если не твой, то что? Ты оскорбишься и уйдешь, да?

– Нет… Нет, я не уйду. Если даже и так… Что ж… Я тебя прощаю, Арин. Пусть мы будем квиты.

– Ага. Поквитаемся, на том и помиримся. А с ребенком что будем делать?

– Как ты решишь, так и будет. Я тебя никогда ни в чем не упрекну.

– Ну все, хватит. У меня такое чувство, что мы с тобой не говорим, а играем любительский спектакль по бездарной пьесе. Хватит, Родя, хватит. Надоело! Устала я! К тому же болею.

– Ты хочешь, чтобы я ушел? Но погоди, мы же ничего не решили. Я люблю тебя, Арина, и я не могу…

– Что ты не можешь? Уйти не можешь? Давай только честно, Родь… Ты из-за моего наследства переживаешь, да? Была жена бедная и вдруг стала богатая, а ты не при делах, да?

Родя вскинулся было возмущением, потом усмехнулся горько, явно переигрывая.

– Зачем ты так, Арина?..

– Что, совсем не переживаешь, да?

– Почему же?.. Но я в хорошем смысле переживаю, Арин. То есть… Я за тебя беспокоюсь. Тебя просто обмануть могут, вокруг пальца обвести. Я же знаю, какая ты добрая и доверчивая. Разве Алексей, Ольгин муж, не предлагал тебе уже войти в его дело? Если не предлагал, то жди, скоро предложит. Но ему нельзя верить, Арин! Он обманет тебя! Тем более ты в бизнесе ничего не понимаешь! А деньги любят правильный расчет и твердую руку. Их грамотно надо вкладывать.

Арина вдруг увидела, какой страстью горят глаза Родиона. Вздохнув, покачала головой. Двадцать лет прожила рядом с человеком, а до конца не узнала… По верхам с любовью летала. Хотя… лучше летать, чем вглубь копать. Ну так уж она устроена, романтичная дурочка, ничего не поделаешь.

– Родь… А хочешь, я тебе денег дам? Получу наследство и дам… – тихо проговорила Арина, глядя на мужа с жалостью. – Ты будешь тогда счастлив, правда?

– Нет, но как же?.. – неловко пожал плечами Родя, взглянув на нее с недоверием. – Странно от тебя это слышать, конечно… я думал, мы вместе попробуем.

– А если не будем пробовать? Возьмешь от меня деньги?

– Прекрати… Что ты, в самом деле?.. В достоевщину поиграть решила? Тебе же хуже будет, если одна со всем этим останешься! Ты даже не подозреваешь, какие проблемы тебя с этим наследством ждут. А я знаю…

Он не договорил – отвлекся на звонок мобильного. Не сразу вытащил телефон из кармана, сидел, слушал его требовательные позывные. Арине даже показалось – осунулся и побледнел, втянул голову в плечи. И стал меньше ростом.

– Что, Лера звонит? Испугался? Да ты ответь, Родь… Когда не отвечаешь, еще хуже.

Родя лишь коротко мотнул головой, напряженно разглядывая столешницу. Телефон замолчал, и Арина увидела, как Родиона сразу отпустило… И проговорила вполне миролюбиво, без всякой насмешки в голосе:

– Беги, Родь. Иначе сядешь меж двух стульев. Оно тебе надо, а? Вещи свои прихвати, я чемодан собрала.

– Нет, я за вещами потом.

– Ну как знаешь. Иди. Счастливо тебе.

– Ариш, но я…

– Все, Родя, все. Поговорили, хватит. Иди.

Она закрыла за ним дверь, вернулась на кухню, потирая пальцами виски. Голова разболелась ужасно. Таблетку бы принять, но нельзя… Надо чаю попить, вот что. И не чаю, а липового цвету с лимоном и медом! И сразу полегчает.

Вспомнила, вздохнула, усмехнулась грустно. И вдруг услышала слабо доносящийся из комнаты голос мобильника, и пошла на его зов, как сомнамбула. И очень удивилась, когда увидела, кто звонит. Женя.

– Здравствуй, Арин. Говорить можешь?

– Да… А что случилось?

– Да ничего не случилось. Почему обязательно должно что-то случиться, если я звоню? Или мой звонок с неприятностью ассоциируется?

– Нет, но…

– Арин! Ты прости меня, очень прошу, ладно? Я себя такой виноватой чувствую! Просто места себе не нахожу… Прости, а?

Голос у Жени был слабый, Арина ее едва слышала. И еще ей казалось, что Женя с трудом сдерживает слезы.

– А ты сейчас где, Жень? Дома?

– Нет… Я у твоего подъезда стою.

– А отчего не заходишь?

– Но как же?.. Я ведь прогнала тебя… Теперь боюсь, что и ты меня прогонишь. Имеешь право, в конце концов.

– Господи, Женя! Ну что ты глупости говоришь? Какие страхи, я же не кусаюсь! Давай, заходи сейчас же!

– А ты одна?

– Да, я одна. Уже одна. Даже чаю попить не успела.

– В каком смысле?

– Да муж приходил… Но это не важно. Заходи, я тебе рада.

– Спасибо, Арин. Я сейчас…

Арина подошла к окну, увидела, как Женя выбралась из машины, как, ссутулившись, побрела к подъезду, сунув руки в карманы джинсов. И сердце кольнуло жалостью – бедный несчастный Ежик… Надо ее накормить первым делом, а все расспросы – потом. А еще лучше – вообще ни о чем не спрашивать. Захочет – сама расскажет.

Женя молча переступила порог, улыбнулась жалко. Выглядела она не ахти, конечно, но лучше, чем тогда, в своей квартире. Прошла на кухню, села за стол, опустив плечи и зажав ладони меж колен.

– Тебе кофе сварить? Есть хочешь? Яичницу будешь? Еще куриный бульон есть, – засуетилась Арина.

– Нет, я ничего не хочу. Погоди, дай мне объяснить… – остановила ее Женя, болезненно поморщившись. – Сядь, я тебе расскажу.

– Ладно. Давай, рассказывай. – Арина опустилась на стул напротив нее.

– Ты меня спросила тогда про аборт… Помнишь?

– Да.

– Не делала я аборт, Арин. Выкидыш у меня был. Как очередная пощечина. Ну почему так, почему, а? Почему меня судьба ненавидит? Почему меня никто не любит, почему я никому не могу свою любовь отдать? Почему, Арина?

– Тихо, тихо, Жень… Успокойся. Поплачь, если хочешь.

– Да я уж не могу плакать, слезы кончились. Пробовала напиться, но мне только хуже стало. Да что говорить, ты сама видела… Прости меня, ладно? Я не в себе была. Такая злость на весь мир… Еще и мужик с тобой какой-то приперся!

– Это Иван, Жень. Он хороший.

– А откуда он взялся вообще?

– Да долго рассказывать… Это Ольгин знакомый, тот самый, который на дне рождения меня опекал, когда скандал вышел… Помнишь, я тебе рассказывала?

– Ну, помню. А почему он снова появился?

– Да как – почему? Ой, да ты ж ничего не знаешь, что со мной приключилось! Я такое пережила. Сейчас расскажу, может, хоть ты мне поверишь. Мне же не верит никто, Жень! А меня убить хотели!

– Кто?

– Вопрос интересный, конечно. Я думаю, это из-за папиного наследства.

– Почему ты так думаешь?

– А меня к дознавателю вызывали, когда Кирилл погиб. Да, ты же не знаешь про Кирилла… Помнишь, на похоронах? Такой долговязый парень, мой брат, и ты еще с ним говорила на лестничной клетке. Помнишь?

– Да, конечно… – в ужасе прошептала Женя, прикрыв рот ладонью. – А что с ним случилось, Арин?

– Я тебе все сейчас расскажу.

Женя слушала очень внимательно, чуть покачиваясь на стуле. Лицо ее было несчастным и в то же время болезненно сосредоточенным. Арине это ужасно мешало – казалось, все ее переживания меркнут рядом с Жениной болью. И рассказ получился какой-то невнятный, и собственные доводы казались неубедительными. Наверное, каждый человек плохо умеет воспринимать чужие проблемы, пока душа своей болью болит.

– Понятно… – вздохнула Женя, когда Арина закончила свой грустный рассказ. – Следовательно, ты решила, что это Лена организована охоту на тебя? Сначала с Кириллом разобралась, а теперь, значит, твоя очередь?

– Ну да… А кто же еще? У меня нет других вариантов.

– Не знаю, не знаю. Мне эта Лена показалась вполне адекватной. По-моему, ты ошибаешься.

– Только не говори, что я все это со страху придумала. И что машина на меня случайно наехала, и мужик у подъезда просто так сидел, и дверь в квартиру никто не пытался открыть, что все это мне померещилось или приснилось.

– Вполне возможно, что и приснилось. У меня часто так бывает, когда ночью проснусь и путаю сон с явью. Про мужика, конечно, не знаю, чего он от тебя хотел. Может, он сам по себе маньяк, жертву свою подкарауливал. А про машину точно могу сказать – никакого наезда не было. Я и сама, когда в пустой переулок заезжаю, несусь на всей скорости, если тороплюсь. А когда на всей скорости едешь, можешь пешехода-одиночку и не заметить.

Арина вздохнула, помолчала немного. Потом вяло махнула ладонью:

– Вот все так говорят… А мне страшно, понимаешь?

– Понимаю.

– Еще и ты пропала… Знаешь, как я за тебя волновалась?

– Я больше не пропаду, Арин. Я всегда буду рядом, если хочешь.

Женя подняла глаза, глянула осторожно, будто сомневалась, что Арина не поверит в искренность ее намерения и откажет ей в желании быть рядом. Было в этом взгляде еще что-то… Слишком отчаянное, слишком болезненное. Так смотрят на врача в ожидании объявления смертельного диагноза.

– Ты такая бледная, Жень… Тебе правда поесть надо. Поесть и выспаться хорошенько.

– А можно, я у тебя посплю? Я всю ночь не спала.