– Так я не понял, где и когда, Арин? – продолжал упорно настаивать Родя.

– Я не буду с тобой встречаться, не буду ни о чем говорить.

– Почему?

– Потому. Мне некогда, Родя. Все, пока.

– Арина! Подожди…

– Пока, Родя, пока.

Сунула под подушку замолчавший телефон, прихлопнула сверху ладонью. Легла на спину, стала смотреть в потолок, постепенно успокаиваясь. Потом извлекла телефон из-под подушки, огладила нежно в пальцах. И стала думать об Иване. И не ругала себя за это. Потому что каждая «девочка» имеет право на свои думы. И на просьбы к его величеству мобильнику тоже имеет право – пусть организует нужный звонок… А что? Давно пора очеловечить эмоциями это чудо прогресса.

Наверное, мобильник ее услышал, затрепетал с радостной готовностью – на, получи, что хотела!

– Здравствуй, Арина. Это Иван. Не успела меня забыть?

– Нет… Здравствуй, Иван…

– Ты на работе? Утром собирался тебя подвезти, но закрутился с делами… Ты в котором часу по утрам из дома выходишь?

– В половине восьмого.

– Что ж, буду знать. А может, пообедаем вместе? Я в том районе, где ты работаешь, очень приличное кафе знаю.

– Я не на работе, Иван. Я дома.

– Почему?

Она не успела ответить – Иван опередил ее моментально принятым решением:

– Я сейчас приеду! Все мне расскажешь! Я скоро, через пятнадцать минут!

И отключился.

Из зеркала в ванной на нее смотрело бледно-зеленое привидение с темными кругами под глазами. Несчастная жертва ночного кошмара. Как недавно сказала Ольга – брошенная, беременная и почти убитая. Хотя – насчет брошенной… Это уже не статус, это всего лишь неприятное воспоминание. Да и само по себе слово ужасно противное – брошенная! Хуже, чем «почти убитая»! Ну его к лешему…

Да, ну его к лешему. Прости, Родя, так получилось, и сама от себя такой прыти не ожидала. И ты от меня не ожидал, понимаю. Вот и не верь после этого Ольге, когда она произносит слово «любовь» с насмешливой интонацией, имея в виду ее привязанность к Роде. Действительно – а был ли мальчик-то? Может, никакого мальчика и не было?

Арина плеснула в лицо холодной водой, провела расческой по волосам, улыбнулась зеркальному отражению – вроде на человека стала похожа. И вздрогнула от звука дверного звонка. Уже? Как быстро! Даже попудриться не успела, чтобы замаскировать круги под глазами.

Ладно, сойдет… Как бабушка в таких случаях говорила – не под венец же идти. Это под венцом в таком виде стоять не пристало, а вылезти из постели – сойдет.

Иван стоял в дверях, разглядывал ее с тревожным удивлением. Потом тихо проговорил:

– Боже мой… Что случилось, Арин? Ты заболела?

Она попыталась улыбнуться, но ничего с улыбкой не вышло, уголки губ сами собой поехали вниз. И глазам стало горячо. Всхлипнула, отерла кулаком щеку и тут же развернулась, молча побрела в спальню.

Вот зачем он спросил – именно так? Разве можно человеку испуганному и недавно плакавшему давать такую большую порцию искренней озабоченности? Получается – как новые сто грамм на старые дрожжи… Снова заплакать захотелось, но выглядеть это будет нелепо.

Арина еле добралась до кровати, чувствуя в ногах страшную слабость. Легла, закрыла глаза, а когда открыла, увидела Ивана, сидящего перед ней на корточках. Подумала: ему ж неудобно на корточках.

– Давай, рассказывай, что случилось, потом будешь меня рассматривать. Я слушаю.

– Вовсе я тебя не рассматриваю.

– Хорошо. Но все равно рассказывай.

– Ночью кто-то пытался открыть дверь. Я услышала, как двигается ключ в замочной скважине.

– Почему мне не позвонила?

– Да я от страха вообще ничего понять не могла! Я только понимала, что сейчас кто-то войдет в квартиру и меня убьет. И разве ты бы успел? Что ты мог сделать?

– Понятно, понятно… Дальше что? Ты в полицию позвонила?

– Нет… Я ж говорю – не соображала ничего! Встала у двери и начала дурака валять, будто я с полицией по телефону разговариваю. Такую чушь несла – сейчас и не вспомнить… Что-то про пистолет с патронами…

– Какой пистолет? У тебя есть пистолет?

– Да нет, конечно! Говорю же – чушь… Потом глянула в глазок – а там никого… Только не говори, что мне все это показалось! Я же не глухая, я слышала, что кто-то замок пытался открыть!

– А у кого ключи от квартиры еще есть?

– Только у сына… Родион, когда уходил, ключи оставил. Но дверь можно и без ключей открыть, правда? Какой-нибудь отмычкой… Мне было так страшно, Иван! Я так и пробегала к двери остаток ночи, все время в глазок заглядывала! А утром встать не смогла, все тело болит… И голова горячая, будто высокая температура.

– Да это нормальная реакция на стресс. Поболит и пройдет, – тихо проговорил Иван, трогая ее лоб тыльной стороной ладони. – Градусник в доме есть? Скажи где, я принесу?

– Да мне уже лучше. Утром совсем плохо было.

– Почему ты мне сразу не позвонила, а? Ну что такое, Арина? Мы же договаривались.

– Разве мы о чем-то таком договаривались? Я не помню. Тем более ты сам…

– Что – я сам?

– Ты сам только к обеду позвонил! Что я должна была…

Иван глянул озадаченно, слегка нахмурив брови, а она прикусила язык. И вовсе ему не надо знать про «девочковы» лирические терзания.

– Ты ела что-нибудь? Тебе поесть надо.

– Я не хочу есть. У меня еще страх не прошел. А вдруг следующей ночью опять…

– Хочешь, я у тебя останусь?

– Как это? На ночь, что ли?

– Ну да. В гостиной диван есть, большой и наверняка удобный, нормально высплюсь. А еще я тебя обедом и ужином накормлю и в аптеку схожу. Надо для начала температуру сбить парацетамолом.

– Мне же нельзя парацетамол…

– Почему? А, ну да. Парацетамол нельзя, ничего такого нельзя. Но я что-нибудь другое куплю, которое можно. Ты лежи, не вставай. Где у тебя ключи?

– В прихожей, на тумбочке…

– Я быстро, только до аптеки и обратно. Да, еще в магазин.

Иван ушел, и Арина задремала. Странная это была дрема, как морской штиль. Когда медленно входишь в теплое море, ложишься на спину, зажмурив глаза от солнца, и чувствуешь себя молекулой земного счастья. Что бы ни происходило там, на берегу… Лежишь – тебе хорошо…

Хлопнула дверь, и дрема ушла. Было слышно, как Иван, потоптавшись в прихожей, занес шуршащие пакеты на кухню. Потом появился в дверях спальни, покрутил в пальцах какую-то коробку.

– Я липовый цвет купил… Вспомнил, как мне бабушка в детстве липовый цвет заваривала, когда температурил. И еще мед… И лимон… Ты с чем будешь липовый цвет пить, с медом или с лимоном?

– И с тем и с другим, и в самой большой кружке, пожалуйста.

– Отлично! Сейчас изладим. Лежи пока!

Иван ушел на кухню, Арина опять задремала. Опять медленно вошла в воду, легла на спину, закрыла глаза… И чуть не застонала от досады, когда зазвонил телефон. Еще и номер незнакомый вывалился.

Не отвечать, что ли? А вдруг что-то срочное? Ладно, все равно задремать больше не удастся.

Женский голос в трубке и впрямь показался поначалу незнакомым. Тем более прозвучал с ужасно хамоватой интонацией:

– Родион тебе звонил сегодня? Чего молчишь, не узнала? Это Лера!

– Да… И впрямь не узнала, – проговорила в трубку Арина.

– Так звонил или нет? Только не ври! Я проверила его телефон, он тебе звонил!

– Ну, звонил… И что?

– Ничего! Что он тебе сказал?

– Тебе стенограмму разговора предоставить?

– Да ладно, хватит из себя насмешливую леди строить. Знаю я, какая ты леди, своими глазами видела плебейскую истерику на Ольгином дне рождения. Или ты успела забыть?

– Нет, не забыла. И сама удивляюсь, как это меня обнесло. Не быть мне леди в глазах твоих, о горе мне, горе.

– О чем ты с ним говорила? Опять беременностью пугала? Или про наследство рассказывала? Сколько ты ему обещала за то, чтобы вернулся?

– А за сколько он вернется, как думаешь?

– Ты… Ты что себе позволяешь, а? Кто ты такая вообще? Думаешь, если у тебя деньги появились…

– Тихо, Лера, тихо. Успокойся, пожалуйста. Даю тебе честное благородное слово, что на Родиона я никаким образом не претендую, ни просто так, ни за деньги. Пусть подает бумаги на развод, если вопрос в этом.

– Да, я уже занимаюсь этим вопросом. Я буду его женой, поняла?

– На здоровье, рада за тебя. Заранее поздравляю.

– И он мой. Запомни это раз и навсегда. Не путайся больше у нас под ногами. Не хватало мне позориться из-за тебя.

– В каком смысле – позориться? И почему из-за меня? – растерянно переспросила Арина, и тут же махнула рукой: – Ой, я поняла, кажется. Ты не можешь позволить себе статуса брошенки, правильно? Тебе гордость не позволяет? Или социальное положение?

– Да, он не бросит меня, ты правильно поняла. Я этого просто не допущу. И еще раз повторяю: не смей путаться у меня под ногами вместе с наследством и беременностью.

– Не надо столько эмоций, Лера. Зачем воздух сотрясать? Как говорится, я все свое ношу с собой и ни с кем делиться не собираюсь. Я ведь уже сказала.

– Нет, это я тебе говорю – не смей. Не зли меня. Иначе я сделаю так, что не будет у тебя никакого ребенка. И тебя тоже. И некому будет наследство получать. Ты меня плохо знаешь, я на все способна. Или ты этого еще не поняла?

На этом вопросе разговор оборвался. Арина долго глядела на телефон, будто ждала, что Лера снова позвонит и объяснит ей, что это было.

А впрямь, что это было? Угроза?

Иван заглянул в спальню, спросил с тревогой:

– У тебя все в порядке? Мне показалось, ты с кем-то разговаривала.

– Да, я разговаривала. И знаешь, с кем? С Лерой. Она решила разборку устроить по поводу моих покушений на обратный захват мужа. Сказала, что я его совращаю потенциальным наследством. И чтобы я думать о нем забыла, иначе меня… Со мной… Даже повторить боюсь, честное слово!

– Ну что я могу тебе на это сказать? – со вздохом произнес Иван. – Только банальную фразу: не обращай внимания. Лера любит разборки по любому поводу. Или ты на самом деле покушаешься на обратный захват мужа?