– Ну с испугом мы разберемся со временем. И хватит паниковать, я не дам вас в обиду.

Арина усмехнулась, вяло повела ладонью, будто отмахнулась от его слов. Потом произнесла тихо:

– Вот и Женя мне говорила – не дам в обиду… А сама…

– Кто такая Женя?

– Это моя приятельница. Вернее, она девушка моего сына, но он с ней расстался.

– А вы, значит, по-прежнему хорошо с этой Женей общаетесь?

– Ну да… И я не понимаю, чему вы удивляетесь. Она тоже беременна, и это мой долг. И вообще, надо помогать друг другу, если все так неказисто получилось. Я одна, она одна… Мы и собирались держаться вместе, но она в последние дни пропала куда-то, не звонит и на звонки не отвечает. И я очень беспокоюсь, не случилось ли с ней чего плохого.

– А зачем беспокоиться? Взяли бы да съездили к ней домой, все бы узнали. Может, она телефон потеряла. Или занята чем-нибудь важным. А может, у нее личная жизнь стремительно образовалась, и вы зря переживаете.

– Нет… Насчет личной жизни – это вряд ли. А вот съездить – это хорошая мысль. Ой, а вы не могли бы меня к ней отвезти? Я бы сама, но боюсь, что потом поздно возвращаться придется.

– Почему же нет? Отвезу… А куда ехать?

– Ой, а я не знаю… Но я у Васи спрошу! Сейчас ему позвоню.

Вася воспринял ее просьбу в штыки – другой реакции она и не ожидала. Но спорить не стала, лишь добавила сухой безапелляционности в голос:

– Я записываю, Вась. Давай.

Вася нехотя продиктовал адрес и что-то еще хотел сказать, но Арина проговорила быстро:

– Потом, сынок, потом… Я позже перезвоню. Пока, сынок.

– Пока… И когда ты угомонишься, мам, правда?

Приняв последний вопрос как риторический, она улыбнулась, нажала на кнопку отбоя. Иван тем временем встал из-за стола:

– Ну что, едем? Думаю, вечерние пробки уже схлынули.

Пока ехали по городу, Арина еще пару раз кликнула Женин номер. И вздыхала тревожно – не отвечает.

Женя жила в типовой панельной пятиэтажке на тихой улочке, взятой в плен старыми тополями. Облезлая скамья у подъезда на фоне зарослей шиповника, лестничная клетка с кислокапустным духом. Ну, и кошачий въедливый запах присутствовал, куда ж от него денешься. Не дом, а пристанище одиноких старушек, не Версаль и не Фонтенбло. Бедный, бедный Ежик…

Иван поднялся по лестнице вместе с Ариной. Но, несмотря на его присутствие, она страшно перетрусила, прежде чем позвонить в дверь квартиры. Отчего-то вспомнились сцены из детективных сериалов, когда киношный герой сначала звонит в дверь, потом случайно толкает, и она сама открывается, а там…

Дверь была заперта. Хоть звони, хоть толкай – не открывалась. Арина развернулась к Ивану, собираясь извиниться за беспокойство, но вдруг услышала, как поворачивается замок с той стороны.

Женя стояла в дверном проеме, глядела на нее, будто не узнавала. Да и саму Женю трудно было узнать… Лицо бледное, глаза, как у больной бездомной собаки.

– Жень… Что с тобой? Ты больна? Почему на звонки не отвечаешь? Я звоню, звоню… Приехала вот… – лепетала Арина, с удивлением ее разглядывая.

– Кто это? – хрипло спросила Женя, указав глазами на Ивана.

– Это Иван… Он меня привез.

– Ты заходи, если хочешь, а он пусть уйдет. Не надо мне… Никого…

Женя поморщилась, как от боли, повернулась, молча ушла в глубь квартиры. Арина быстро повернулась к Ивану:

– Подождете меня в машине, ладно? Я сейчас… Я только узнаю, в чем дело.

– Подожду, конечно. Если что – звоните.

– Ага…

Иван ушел вниз, Арина осторожно переступила через порог, пересекла крохотную прихожую, огляделась.

Квартира небольшая, но вполне комфортно обустроенная. Хотя и видно было, что здесь давно не убирались. Очень давно. Казалось, даже воздух был пропитан равнодушием к порядку, отчаянием и тоской. И как вызов – армия пустых бутылок в углу.

Глядя на эти бутылки, Арина онемела. Как-то не виделась ей Женя с этой стороны… Ну никак… И раньше в дурном пристрастии была не замечена, когда Вася здесь обитал.

Женя плюхнулась на диван, обхватила себя руками, посмотрела на нее молча. Потом проговорила тихо:

– Удивляешься, да? Не удивляйся, я действительно этим не грешу. Так, накатило что-то. Если б себя не оглушила, не справилась бы.

– Женя, но как же?.. Тебе ведь нельзя, ты понимать должна.

– Хочешь сказать – ребеночку вредно?

– Ну да…

– Не будет никакого ребеночка. Теперь все ясно?

– Ты что… Ты аборт сделала?

– Да, да! И хватит причитать, все равно ничего не услышу. Ты видишь, в каком я состоянии? И вообще… Уйди лучше. Уйди, Арина, уйди.

– Жень, давай, я тебе помогу. Ты скажи, чем помочь. Может, врача вызвать? Ты бледная такая… Плохо тебе, да?

– Да нормально мне. Просто видеть никого не хочу. И ты уйди. Ну, пожалуйста… Я так спать хочу… Я же спала, ты меня разбудила… Уйди, видеть тебя не могу, правда. Дверь за собой захлопни.

– Жень…

– Да уйдешь ты или нет?! Чего привязалась? Я спать хочу!

Арина отшатнулась, постояла еще несколько секунд, с удивленной обидой глядя Жене в глаза – они были мутные и гневные и будто совсем не Женины. Чужие глаза. И очень захотелось уйти…

Арина молча развернулась, вышла из квартиры, быстро сбежала вниз по лестнице. Села в машину, передернула плечами, как от холода, вздохнула грустно.

– Что? – спросил Иван. – Поговорили?

– Да ну… – махнула рукой Арина. – Наверное, я последняя на этой земле идеалистка – ничего в людях не понимаю. Быстро привязываюсь к человеку, наделяю его романтическими чертами, дорисовываю, воображаю. Собираю такой образ, какой мне хочется. Даже из осколков могу. Видели цветок на моей кухне?

– Да, видел.

– Я его слепила из того, что было. А потом, что было… Глупая фраза, глупая песенная строчка, но в ней что-то есть, не находите?

– Не знаю. Может быть. А цветок на кухне мне понравился. Оригинальный. Ни у кого такого нет.

– Да ну… – махнула Арина ладонью, поморщившись.

– Расстроились?

– Не то слово. Отвезите меня домой, Иван. Устала, спать хочу. Какой длинный сегодня день… Только, пожалуйста, до квартиры меня проводите, ладно?

– Провожу. И давайте на «ты» перейдем, Арина. Согласны?

– Что ж… Если вам так удобнее… Если тебе так удобнее… Спасибо тебе, Иван.

– Да я ж ничего не сделал.

– Почему же? Сделал. Мне спокойно было в твоем присутствии. Весь вечер.

– Ну, и то хлеб…

– Иван… Скажи мне еще раз – я тебя в обиду не дам.

– Я тебя в обиду не дам.

– Ой, спасибо! А чего стоим, кого ждем? Поехали.

Он рассмеялся, повернув ключ зажигания. И улыбался всю обратную дорогу. И до квартиры проводил, стоял рядом, смотрел, как она возится с ключами.

– Спокойной ночи, Арина. До завтра.

– Спокойной ночи, Иван.

Когда легла спать, подумала вдруг: с какой бешеной скоростью меняется ее жизнь. Какая плотность событий, горя и страхов, новых имен. Да кто бы сказал месяц назад, что, засыпая, она будет думать о мужчине по имени Иван! Да она бы рассмеялась тому в лицо! Какой Иван, если есть Родя, любимый, свет в окошке. Майский день, именины сердца. Я тебя слепила из того, что было.

Но ведь правда – было! Счастливые годы семейной жизни из головы не выкинешь! И самого счастья не выкинешь, оно было, было… Или Ольга права – это всего лишь ощущение? Нельзя доверять ощущению, нельзя дорисовывать его до состояния зримой плоти? Но вдруг и счастья не ощутишь, если не дорисуешь?

На этом и уснула, не додумав мысль до конца. И спала крепко. А глубокой ночью проснулась от странных шорохов. Села на кровати, прислушалась.

Ужас побежал холодком по спине – Арина поняла вдруг, откуда идут звуки. Кто-то копошится в замке с той стороны двери. Что делать, надо же что-то делать! Как страшно, господи… Сердце заколотилось в бешеном ритме…

Села на постели, обняла живот, будто приготовилась уберечь от нападения маленькую жизнь внутри себя. И вдруг опомнилась – нельзя так сидеть и ждать, глупая! Действовать надо! Пересилить свой страх!

А как действовать? В полицию звонить? Ивану? Васе? Да хоть кому… Все равно приехать не успеют. Надо самой.

Подскочила с постели, быстрым ветром понеслась в прихожую, встала у двери, заговорила громко и нервно:

– Але, полиция? Я вам звонила недавно, где вы? Через две минуты? Да, они еще не ушли! Я слышала, как пытаются взломать мою дверь! Да, у меня есть оружие. Дедушкин пистолет, именной… С патронами… Я стрелять буду, если вы не успеете! Але, полиция!

Она еще что-то кричала, и даже пустой кулак держала около уха вместо настоящего телефона – так вошла в роль. И никак не могла вспомнить, где оставила с вечера телефон. Скорее всего, он в сумке со вчерашнего вечера.

Нервными пальцами Арина нащупала телефон на дне сумки. И приложила его к уху – для правдоподобия. Настоящий. Будто те, кто был за дверью, могли ее видеть и удостовериться, что он настоящий.

Потом вдруг иссякла – силы оставили. Стояла, прислушиваясь к тишине. Никаких шорохов не слышно. Заставила себя глянуть в дверной глазок – никого… Пустая лестничная клетка выгнулась полусферой. Вдохнула, медленно выдохнула. Еще раз. Все, можно успокоиться…

Не тут-то было. Тело вдруг тряхнуло нервной судорогой, сначала бросило в жар, потом в холод.

На ватных ногах Арина дошла до постели, свалилась кулем, забралась под одеяло. Но тут же соскочила, бросилась обратно в прихожую, приникла к дверному глазку… Никого!

Так и бегала остаток ночи – от постели к двери. Ничего с собой не могла поделать. Когда зачирикали за окном первые утренние птицы, поняла – все на сегодня. Больше убивать не придут. Живи пока.

И провалилась в короткий сон, будто в обморок. А может, это и впрямь был обморок – послевкусие пережитого. Когда услышала бодрый зов будильника, поняла, что не встанет. Болел каждый мускул, каждая клеточка. И голова была подозрительно горячей.