– Что ты пристала со своими расспросами, – сердито накинулся на жену дядя Филя. – Тоже, нашла время. Вон, к Лене подойди, она тебя зовет.

Тетя Сима сжала мамин локоток, улыбнулась виновато – прости, мол, – и повернулась было, чтобы отойти, но мама успела быстро спросить:

– А Лена… Это последняя жена Игоря? Покажи мне ее…

– Да, Лизочка, да… Вон она стоит, на крыльце, видишь? Высокая такая, рыжая, в черном шелковом платье?

– Вижу… Да, красивая. И молодая. И цвет волос от природы шикарный. И платье дорогое… Похожа на меня в молодости.

– Ты и сейчас прекрасно выглядишь, Лизочка.

– Да ну, сейчас… Где мне…

– Я пойду, Лизочка, хорошо? Она ждет. Мы потом с тобой поговорим.

– Иди, Сима, иди.

Арина тоже с любопытством разглядывала Лену. Красивая высокая молодая женщина с крупными чертами лица. Взгляд уставший, тревожный и немного надменный. Яркий рыжий локон выбился наружу, и она заправила его под черный прозрачный шарф нервными пальцами. Потом наклонилась к подошедшей Симочке, что-то шепнула на ухо, постучав ногтем по циферблату часов на запястье. Симочка пожала плечами, заговорила о чем-то, засуетилась – шустро метнулась в толпу, отыскивая кого-то. Лена стояла, наблюдала за ней, взгляд ее был все таким же отстраненным и немного надменным.

Интересно, эта Лена любила отца или нет? Наверное, они прекрасно смотрелись вместе. Да, таким женщинам очень подходит мужская зрелая импозантность, на фоне которой молодость высвечивается особенными красками – нежными и трогательными. По крайней мере, очень трудно бывает понять со стороны, как обманчива эта нежность, за которой может скрываться холодный расчет. А за трогательностью – актерская игра. Впрочем, никто женщину не берется судить за это…

– Арин, глянь-ка… – вытащила ее мама из тягучих мыслей, – там Вася с Женей рядом стоят. Он у нее спросил что-то… Это ничего? Надеюсь, никаких эксцессов не будет?

– Ничего, мам. Они просто разговаривают.

– Но он какой-то нервный. По-моему, страшно недоволен, что она сюда пришла. Пойду-ка я к ним, как бы чего не вышло.

Мама отошла, а дядя Филя наклонился к уху Арины, прошептал грустно:

– А мамка твоя ничуть не изменилась за эти годы… Такая же командирша. Я раньше все время удивлялся – как это Игорек с ней живет?

– Она очень любила его, дядя Филя. И никогда не переставала любить.

– Ну да, это понятно, Игоря все бабы любили. А вон там, у ворот, еще одна жена стоит… С твоим братом, кстати.

– С Кириллом? Ой, покажите мне, пожалуйста. Я же его никогда не видела! Папа не захотел нас знакомить.

– Да это не папа виноват, Аринушка, это Соня так решила.

– Соня?.. Это его бывшая жена? Мать Кирилла?

– Ну да… Он с Соней мало прожил, через два года развелся. И сразу женился на Варваре, она потом умерла. А детей у них с Варварой не было. Она вообще не любила и не хотела детей. Так у Игоря и получилось – жен много, а детей всего двое, ты да Кирилл. А потом уж Лена в его жизни случилась.

– Да я все это знаю, дядя Филя. Вы мне лучше про Кирилла расскажите! Или мне самой к нему подойти? Как вы думаете, он будет со мной разговаривать?

– Не знаю. Может, и будет, он же не мальчишка уже, мамка запретить не может. Это раньше она категорически настроена была… Теперь-то чего делить?

– А сколько ему сейчас? – спросила Арина, разглядывая издалека парня в синей толстовке.

– То ли пятнадцать, то ли шестнадцать. Не помню. Соня его родила, когда Игорь еще со второй женой не расстался. Такой ведь был ходок, прости меня, господи.

– Понятно… Значит, он маленький еще.

– Да не такой и маленький. Нынешние пацаны рано взрослеют. Тем более без отца рос. Игорь с Соней недолго жил. Ушел, она так и не простила, и пацана против отца настроила. Игорь переживал, конечно. Говорил, вырастет и больше понимать станет… А чего он понимать должен, если мамка ему с малолетства внушила, что папа плохой? Я даже удивляюсь, чего Соня на похороны пришла. И Кирилла притащила.

– Просто захотела проститься, чего ж удивляться.

– Э-э-э, нет… Это ты, деточка, Соню не знаешь. Соня ничего просто так не делает.

– Я хочу с ним познакомиться, дядя Филя. Это же мой брат.

– Давай не сейчас, давай позже. На поминках я тебя сам к нему подведу. Видишь, какой мальчонка сердитый. И на мать волком смотрит.

– Хорошо, дядя Филя.

– А Таня, стало быть, не придет. Это его вторая жена, к ней Игорь от мамки твоей ушел. Я слышал, она в другой город уехала… А вообще, не знаю, Игорь как-то не вспоминал о ней. Даже телефона не нашли, чтобы сообщить.

– Что ж, не судьба, значит.

– Да, не судьба. О, а вот и катафалк с моим дружком прибыл… С твоим папкой. Пойдем, Аринушка, в церковь. Сейчас отпевание начнется.

Когда они с дядей Филей поднялись на крыльцо, Лена тронула ее за плечо, проговорила тихо:

– Вы Арина, да?

– Да…

– Я так и подумала. Вы очень похожи на Игоря. Простите меня, Арина.

– За что?

– Да сама не знаю… Игорь все время хотел меня познакомить с вами, а я как-то отнекивалась. Теперь думаю, зря. Но ничего уже назад не воротишь. А жаль. Ну, идемте.

Пока шла служба, Арина плакала. Мама тоже плакала. Женя стояла позади, все время пыталась подсунуть им то чистый платок, то бутылку с водой. Вася стоял чуть поодаль, поглядывал с неприязнью на Женю. А когда после отпевания вышли из церкви, Вася исчез. Мама прокомментировала со вздохом:

– Да ладно, отстань от него, Арин. Он же деда почти не знал. Да еще эта Женя ему на нервы действует. Отстань, он хороший парень. Они все нынче такие – лишнего переживания в голову не берут. Пришел на отпевание, простился, как полагается, и ладно. Пойдем в машину, Женя зовет. Выезжать надо, а ее машина автобусу проехать не дает.

Что было на кладбище, Арина плохо помнила. Наверное, ее организм, как и Васин, сработал на отключение от горестного переживания. Все, мол, дорогая хозяйка, нельзя много плакать, исчерпала лимит. Маленькому вредно. И тем не менее глаза все время выхватывали из толпы Кирилла – его длинную, падающую на глаза челку, хмурое прыщавое лицо. Не горестное, а именно хмурое, будто он был страшно недоволен происходящим действом. Впрочем, и у матери его, Сони, моложавой красивой женщины, лицо было таким же хмурым.

Когда приехали с кладбища и сели за поминальный стол, Соня оказалась рядом с Ариной, непонятным образом оттеснив маму. И после первой же выпитой рюмки за помин души проговорила ей тихо на ухо:

– Скажите, Арина… Вам известно, кого из детей Игорь включил в завещание? Я слышала, что он оформил завещание.

– Ой, а я не знаю, – растерялась Арина.

– Но я точно знаю, что он оформил завещание. И там должны быть его дети. То есть вы, Арина, и мой сын Кирилл. Но вот есть ли?..

– Я не знаю, Соня. Наверное, есть. Мне отец звонил накануне, и действительно что-то говорил про завещание. Но ничего конкретного.

– А вы спросите у его жены. Она должна знать.

– Что вы, Соня, мне неловко. Я не могу.

– Да отчего же? Я бы и сама спросила, но мне она не обязана отвечать. А Кирилл… Кирилл еще ребенок, чтобы иметь право задавать такие вопросы. Может быть, эта семейная пара что-то знает, друзья Игоря? Спросите у Филиппа Сергеевича!

– А кто это – Филипп Сергеевич? Ой, да, извините, это же дядя Филя…

– Для вас, может, и дядя Филя, а для меня Филипп Сергеевич. Чужой мне человек. Так что…

– Хорошо, я у него спрошу, если вас так волнует этот вопрос. Вот встанем из-за стола.

– Да уж будьте любезны. Даже странно, что вы так инфантильны в этом вопросе. Вам деньги не нужны?

– Да какие деньги, о чем вы?..

Соня перестала резать ветчину, подняла бровь, глянула на Арину с холодным удивлением. Арина поежилась под ее взглядом, потом решилась задать свой вопрос:

– А скажите, Соня… Вы не будете против, если я пообщаюсь с Кириллом?

– Да отчего же?.. Ради бога. Но вряд ли он горит желанием. Он у меня нелюдимый, лишнего слова из него не вытянешь. Ребенок с проблемами. Не знаю, что будет дальше, как он будет взрослеть. И где сможет учиться, не знаю. И потому мне бы хотелось материальной поддержки, чтобы хоть как-то его будущее обеспечить. А больше нам ниоткуда наследство не светит. Поймите меня правильно. Это не мне, это Кириллу нужно.

– Да, конечно. Я обязательно спрошу.

Потом она отыскала дядю Филю в другой комнате – тот курил у раскрытого окна. Увидев Арину, засуетился, быстро глянул на дверь:

– Ты одна, деточка? А то я без разрешения с куревом пристроился… Хотел на лестничную клетку пойти, но там дамы сигаретами балуются, куда мне со своей вонючей цигаркой… Ниже этажом спустился, и тоже занято. Там эта… которая с тобой девушка, черненькая такая, вихрастенькая. С Кириллом беседует.

– Женя?

– Ну, может, и Женя… А ты чего, спросить о чем хочешь?

– Да, дядя Филя, вы угадали, спросить хочу. Вернее, это не я хочу, это Соня. Она завещанием интересуется.

– А, хороший вопрос… Погоди, идет кто-то! Надо цигарку выбросить!

Он тяжело улегся пузом на подоконник и замер, сосредоточившись. Потом распрямился, произнес гордо:

– Надо же, попал… Прямо в урну попал. Руки-то вот они, родимые, целкость не потеряли… Зря Игореха надо мной подсмеивался, что я плохорукий, оттого и с одной бабой всю жизнь живу.

Хорошо, что вошедшая Симочка толкнула дверь секундой позже и не услышала эти слова. Она всегда ужасно сердилась на мужа за скверный язык и плохие манеры.

– Ты что, курил здесь? Да как тебе не стыдно, всю комнату провонял! А ну, иди отсюда! – накинулась на мужа Симочка.

– Да погоди меня гнать… Вишь, Арина завещанием интересуется. Вопрос такой, его одной минутой не разрешишь, ты понимать должна, Сима, большие деньги большого уважения требуют.

– Да я понимаю, что ж… – тихо и почти благоговейно произнесла Симочка, сложив маленькие ладошки на пухлом животе.