Ольга ничего не ответила, резко развернулась, пошла прочь.

– Обиделась… – сказала Арина, вздохнув.

– На обиженных воду возят. Знаете такую поговорку? Идемте в машину, она за воротами.

Иван почти грубо схватил Арину за локоть, поволок по дорожке, не оглядываясь и продолжая бормотать себе под нос:

– Терпеть не могу, когда лежачего добивают. И вы тоже хороши – вас добивают, а вы все извините да простите, я вам праздник испортила! Ничего вы никому не испортили. В конце концов, так этим сытым мордам и надо. Садитесь в машину. И говорите, куда вас везти. И ремень пристегните. Хорошо, что я не успел выпить.

Арина точно во сне назвала адрес, пристегнула ремень. Пока Иван устраивался на водительском сиденье, она сидела тихо, как мышка. И всю дорогу они ехали молча, Иван в ее сторону не глядел, будто забыл о ней. Арина успокоилась. Вздохнула пару раз глубоко и не смогла сдержать слез.

Она старалась плакать потихоньку, чтобы Иван не слышал. Но получалось плохо, потому что слез было много, словно плотину прорвало, только успевай со щек смахивать. Однако это были уже другие слезы, из другой жизни. Из той, в которой больше нет Роди. И никогда не будет. Если даже на коленях приползет – все равно не будет. Вот сейчас, сию минуту она оплачет прошлую жизнь, и все. И будет жить в новой жизни. Может, несчастливой, может, очень трудной, но другой. Отдельной. Без Роди. Все, все…

– Сейчас куда? Налево? – тихо спросил Иван.

– Да… Можете у супермаркета остановиться, чтоб во дворы не заезжать. Там всегда машин много.

– Нет уж, я до подъезда довезу. А то пойдете зареванная вся, людей пугать.

– Спасибо… Тогда мимо этой пятиэтажки и сразу направо. Да, приехали. Сколько я вам должна?

– Я не извозчик. Тем более не беру денег с плачущих женщин.

– Но я больше не плачу. Я успокоилась уже.

– И правильно. И не надо плакать. Хотя кто его знает, что правильно и как правильно. В любом случае – удачи вам, Арина.

– Спасибо, Иван. И вам тоже – удачи.

– Да, вот еще что… Возьмите-ка на всякий случай, – протянул он ей плотный прямоугольник визитки.

Арина взяла визитку, медленно начала читать:

– Частное детективное агентство… Лунин Иван Борисович… Это вы, что ли, Лунин Иван Борисович?

– Да, я. Вдруг вам понадобится моя помощь. Когда-нибудь, мало ли.

– Мне не понадобится ваша помощь, Иван Борисович. Ну чем вы можете мне помочь? За мужем проследить? В частные агентства в основном по таким делам обращаются, да?

– Нет. Не только.

– Да не важно, в общем. Все равно мне за мужем следить не надо, у меня нет мужа. Вот если бы раньше. Да и то я бы к вам не пошла, в любом случае. Господи, что я несу, сама не знаю! Не обращайте внимания.

Арина снова смахнула со щеки слезу, открыла дверцу машины, собираясь выйти. Иван проговорил ей в спину тихо, вполне доброжелательно:

– Арина, успокойтесь, правда… Не плачьте больше.

– Да это ничего, это нормально, что вы. Это бывает с беременными женщинами. Гормоны, знаете ли… Ну все, прощайте, Иван. Еще раз спасибо…

Пошла к подъезду, не оглядываясь. Слышала, как зафырчал за спиной мотор машины, как зашуршали колеса по асфальту. Открыла дверь подъезда, поднялась по лесенкам к лифту. И только сейчас обнаружила, что все еще сжимает в ладони визитку. Глянула еще раз – Лунин Иван Борисович. Адрес, телефоны… И лифт подошел. Не выбрасывать же ее в лифте… Ладно, пусть в сумке болтается, много места не займет. Спасибо тебе, Иван Борисович, что пожалел беременную женщину, до дому подвез. Удачи тебе и твоему частному детективному агентству.

* * *

Дома опять дала волю слезам, решив для себя, что плачет в последний раз. И потому надо выплакаться основательно, с чувством, с толком, с расстановкой, чтоб ни одной слезинки не осталось.

Трудно? Да, трудно. Невыполнимо? Да отчего ж… Если начать правильно выкарабкиваться, если не бежать впереди паровоза, то можно все пережить, даже то, что с ней случилось. А что? Если со стороны посмотреть – ситуация вполне житейская. Подумаешь, муж бросил…

Ну, любила. Когда сильно любишь, пережить трудно, кто спорит. Но ведь ребенок будет. Не ляжешь и не умрешь вместе с ним, в этом собака и зарыта, что надо продолжать жить. Вставать по утрам, идти на работу. Всякие домашние дела делать. Кормить себя правильной едой, полезной для малыша. В женскую консультацию сходить, в очереди посидеть. Дел много! Главное – их делать…

А в первые дни можно автопилот включить, если уж совсем невмоготу. Вот завтра, например, понедельник… С утра у шефа оперативка. Нужно себя в порядок приводить. А у нее лицо такое… Как поднявшееся на опаре тесто, все распухло от слез.

А про автопилот – хорошая мысль… Надо составить план дел на неделю и автоматически эти дела исполнять, не отклоняясь от курса. Шаг вправо, шаг влево – расстрел. Чтоб руки были заняты и голова тоже. Чтоб ни одной мысли о муже-предателе, ни капли отчаянного удивления, ни секунды уничижительного самоанализа… Много, много дел надо придумать!

И ведь получилось, как ни странно. Хорошая штука – автопилот. Включаешь его и живешь, и день бежит по часам и минутам, утекает в расписанных по плану делах, как песок сквозь пальцы. Так до пятницы, глядишь, дотянула… И если оглянуться назад – загляденье! На работе все отложенное «на потом» сделано, дом чистотой сверкает, одежда в шкафу отдыхает после химчистки. А субботнее утро отдано походу в консультацию, чтобы все не спеша, чтобы с высоким градусом достоинства.

Пятница, пятница. Как она раньше любила вечер пятницы! Летела домой, весело стуча каблуками. Родю с ужином ждала, с планами на выходные.

Так, стоп, куда тебя понесло! Тпру, родимая. Включаем автопилот. Что у нас на вечер по плану? Какое-то дело есть, забыла уже… В плане каждый вечер подробно расписан. На каждый час есть полезное дело. А вот и родной подъезд…

– Добрый вечер, Арина Игоревна.

Вздрогнула, оглянулась. Женя сидела на скамеечке у подъезда, обхватив себя руками за плечи, будто мерзла. Подняла на Арину темные, заплаканные глаза, жалко улыбнулась.

– Женя? Ты почему здесь сидишь? А Вася где? Что-то случилось? Говори!

– Нет, нет, не волнуйтесь, с Васей ничего не случилось. Просто… Просто он меня бросил, Арина Игоревна. Можно мне с вами поговорить? Мне очень нужно поговорить.

– Идем… Идем, конечно. Да ты дрожишь вся. Сейчас поднимемся в квартиру, я тебе чаю горячего сделаю.

– Он меня бросил, Арина Игоревна. Собрал свои вещи и ушел… Я думала… Вы не знаете, куда он ушел?

– Нет. У меня он тоже не появлялся. Но вчера звонил, и голос такой веселый был! Похвастался, что два экзамена пересдал, чтобы на стипендию вытянуть.

– А про меня что-нибудь сказал?

– Нет… А когда он ушел, Жень?

– Позавчера… Я ждала, думала, что вернется. Думала, к вам уехал.

– Вы поссорились, что ли?

– Нет! В том-то и дело, что нет!

– Но у тебя есть какие-то догадки, где он может быть? Хотя чего я спрашиваю, я сейчас ему позвоню и все узнаю!

– У него телефон отключен. Я все время его набирала, ему надоело, наверное.

Телефон у Васьки и в самом деле был отключен. Арина хмыкнула, с обидой отложила его в сторону, подумав про себя – мог и предупредить мать о переменах. Вот ведь поганец! Мать таковская была, да? Пусть нянчится с осколками его разлетевшейся вдребезги личной жизни, цветочки из нее клеит? Матери не привыкать, да?

– Вы простите меня, Арина Игоревна, что я к вам. Просто мне некуда больше… Если б вы знали, как мне сейчас тяжело!

– Я понимаю, Жень.

– Нет, вы не понимаете.

– Я понимаю. Очень даже хорошо тебя понимаю. А свое горе, знаешь, оно всегда горше, чем у других. Ты пей чай, пей, пока горячий… Тебе согреться надо.

– Да я не от холода дрожу. Просто мне очень плохо… Я ведь беременна, Арина Игоревна.

– Что?!

– Да, я беременна. От Васи. В том-то все и дело.

– А он знает?

– Да… Я ему сказала. Но он все равно ушел. А может, поэтому ушел… Я сказала, что очень хочу от него ребенка.

– Ничего себе, новости!.. Погоди, я сяду, чего-то ноги не держат. И что ты собираешься делать, Жень?

– Я ж вам говорю – я очень хочу этого ребенка. Я буду рожать. Что еще?

– Ну да, ну да… Но ты хорошо подумала?

– Я и не думала. Если он уже есть – о чем еще думать? Вот вы бы на моем месте… Ну, если предположить, допустим, что вы…

– Да не надо ничего предполагать и допускать, Женечка. Потому что я тоже беременна, и тоже буду рожать…

– Вы… Тоже?! Вы это серьезно?

– Конечно. Разве такими вещами шутят?

– Ничего себе!.. Нет, я вас поздравляю, конечно… Но с другой стороны… Уж извините меня, но это как-то…

– Что? В моем возрасте неприлично рожать?

– Нет, не в этом дело.

– А в чем?

– Выходит, вам уже не до внука будет.

– Какого внука?

– А Васин ребенок разве не ваш внук?

– Ой… Что-то я совсем растерялась, Жень, и не сообразила сразу. Конечно же, внук… Да, я поняла, у меня будет внук.

– Или внучка…

– Да, или внучка. Но я должна поговорить с Васей, Женя. Может, он не понял, не осознал до конца… Понимаешь, он еще не созрел для семьи, для детей. Ну что такое двадцать лет? Ему надо просто объяснить… Я поговорю с ним, обещаю! Ведь ты за этим ко мне пришла, правда?

– Нет… Я не знаю, зачем я пришла, Арина Игоревна. Просто мне очень одиноко… И обидно. И горько. И когда все это вместе – просто невыносимо. А еще я есть хочу. Можно я съем чего-нибудь, Арина Игоревна?

– Да, конечно… Рассольник будешь, я вчера варила? Котлеты куриные еще есть… Да у меня полный холодильник еды, я каждый вечер готовлю!

– Зачем?

– Чтобы себя занять, по плану… Да это не важно, в общем. Что ты будешь есть, рассольник или котлеты? А еще салат крабовый есть…

– Я все буду. Я со вчерашнего дня ничего не ела. А с вами поговорила, и будто меня отпустило. Ему ведь тоже надо много есть, правда?