Джордж облизал губы.

— А потом?

— А потом, я полагаю, тётушка Агата почувствует, что это был её день. Несомненно, она устанет от всей этой суматохи. Она говорит, что останется внизу до шести, но мы посмотрим. В любом случае мы подадим чай к шести, и я надеюсь, все разъедутся по домам к семи.

— Аминь, — сказал Джордж. — Но почему мы должны готовиться в июне, если эта жалкая годовщина только в августе?

— Я подумала, надо сказать тебе, дорогой, чтобы ты был в курсе. Тебе не понравится, если подготовка будет проходить без твоего ведома и согласия. Тётушка Агата хочет, чтобы приглашения разослали как можно скорее. Она живёт этим днём, все её мысли только о нём.

Джорджу приходилось терпеть некоторые неудобства после женитьбы и переезда в дом Полдарков, но это уже не лезло ни в какие рамки, и он по природе своей не мог больше этого выносить. Мрачно пробормотав себе что-то под нос в знак согласия, он удалился.


Глава третья


Сэм провел великолепную неделю в Гвеннапе, и только когда пыл стал угасать, он вернулся домой. Стоял замечательный день для прогулки пешком, и он испытывал такое счастье, такую радость от того, сколько всего Господь смог свершить за такое короткое время, что по пути несколько раз кричал во весь голос. Люди вдалеке, работающие в полях, поднимали головы и глазели на него: ворчащие старики, девушки в соломенных шляпах, беспризорники, роющиеся на стерне в поисках колосьев. Все они думали, что он сошел с ума.

Но в нем не было безумия, только радость от единения с Христом. В Гвеннапе он повидал такие чудеса, какие могли произойти, только когда могучий дух Господа шагает по земле. И это был еще не конец. В этом он точно был уверен. В Гвеннапе всё поутихло, может, только на время, а может, надолго, потому что его работа была там окончена. Но однажды воспламенившись, мощь и благодать Святого Духа разгорались, как лесной пожар. Он тлел и, казалось, пропадал, но вдруг появлялся в другом месте. Началось великое духовное возрождение, на этот раз в Редрате, а через несколько дней переместилось в Гвеннап — оттуда оно может внезапно попасть в Сент-Остелл или Пензанс. Возможно, огонь этот теплится и может вспыхнуть в маленьких прибрежных деревушках Грамблер и Сол. Кто знает? Кто знает, на что способно даже такое мерзкое и подлое существо, как он, если его пропитать верой и связать неразрывными узами с блаженным Христом?

Вернувшись домой, он осознал, что вера его долгое время была слишком ничтожна, что он должен не только настойчивее увещевать самого себя, но и убеждать свою небольшую паству делать то же самое. Если бы только Дрейк был свободен от могучих чар дьявола и смог бы снова насладиться благословением Божьим во всей его красе, никто не мог знать, точнее, никто кроме Него, чего они могли бы достичь вместе.

Сэм решил, что для начала должен заглянуть в свое сердце и узреть свои плотские слабости, которые мешали ему оказать должное влияние на Дрейка, чтобы тот вновь мог ощутить красоту духовной жизни. Отчасти он до сих пор мог быть одержим грехом. И лишь молитва — долгие часы на коленях перед Создателем, откроет ему двери к самопознанию. Если бы только ему удалось убедить Дрейка присоединиться к нему в молитвах. Тогда, кто знает, скольких еще людей им удалось бы повести за собой? Вера способна творить чудеса. Вера уже творила чудеса. Он видел это собственными изумленными глазами на протяжении всей этой недели.

Но иногда плотские желания слишком сильны, и даже такой человек, как Сэм, не сможет им противостоять. Сколько бы чистым ни было его сердце, зло, телесное и духовное, закралось в ему душу, поработило разум и отвлечет помыслы, по меньшей мере, на какое-то время, от благих намерений привнести жизнь новую в деревни Грамблер и Сол. Когда он дошел до дома, время далеко перевалило за семь часов вечера. В рваном башмаке, замученный жаждой, голодом и усталостью, он хотел поскорее преломить хлеб с Дрейком и рассказать ему хорошие новости — о спасении стольких душ. Но Дрейка дома не было. Днем стояла погожая погода, но сейчас над морем и за холмами сверкали серебристые потоки дождя, который через несколько минут мог достичь суши. Солнце наполовину скрылось за тучами, но на болотах и полях виднелись его золотистые лучи.

Сэм сделал большой глоток воды, отрезал себе хлеба и кусок сыра, как вдруг в дверь постучали — у порога стоял Боб Барагванат. Боб был отцом Чарли, и Сэм молился с ними, когда Чарли умер. Для того, чтобы понять, что именно сделал для них Сэм, Бобу не хватало ума, но он оценил его поступок.

— Твой брат, — сказал он.

— Да? Дрейк? А что с ним? Он оставил сообщение?

— Нет. Не сообщение. Забрали. Забрали его. Уже с час назад. С час назад забрали.

Сэм опустил кусок хлеба.

— Что случилось, Боб? Дрейка забрали? Куда забрали?

— Констебль. Констебль Вейдж. Забрал с час назад. Забрал в тюрьму. В тюрьму Сент-Агнесс.

— Дрейка? В тюрьму? За что? Констебль Вейдж? Я... Ты сам видел?

— Ага. Собственными глазами. Забрали за воровство! Констебль так сказал. Воровство! Забрали с час назад.

Когда прибыл Сэм, в Нампаре как раз заканчивали ужинать. В эти ясные и светлые дни питались менее плотно, чем зимой, и ужин становился основной едой за день. Ели молча, в последнее время такое часто случалось, к тому же Росс вскоре отправлялся во Францию. Демельза не корила его за это, но приближение поездки омрачало ей настроение. Она не щебетала как обычно о саде и не делилась предположениями о мыслях Гаррика, когда она отобрала у пса крольчонка, не описывала снегиря, склевавшего белую мякоть оставшегося без семян одуванчика. Она была не в настроении разговаривать, а поскольку Росс по натуре не был болтлив, то ужин проходил в тишине.

И тут пришел ее брат с известием, что другого брата арестовали за воровство.

Демельза встала и уставилась на него.

— За воровство? Дрейка? Это невозможно, Сэм.

— Да, сестра, невозможно, что он это сделал, но вполне возможно, что его в этом обвинили.

— И что, по их мнению, он украл?

— Ну, до правды трудно докопаться, но я повидался с Артом Карноу, он при этом присуствовал, и констебль сказал, что Дрейк украл Библию, Библию с серебряной застежкой из Тренвит-хауса.

— Из Тренвит-хауса? Но когда? Он уже многие недели не появлялся в Тренвит-хаусе, с тех пор как Джордж... мистер Уорлегган вернулся домой.

— Я не знаю всей правды, сестренка, знаю только то, что мне сказали: Дрейка отвели в тюрьму в Сент-Агнесс и заперли как преступника.

Росс тоже поднялся, но отвернулся, чтобы скрыть от них раздражение.

— Ты знаешь, кто выдвинул обвинение?

— Мистер Уорлегган, я думаю.

Именно так. Мистер Уорлегган. А раз юноша приходился Демельзе братом, то он сделал это с большим удовольствием. И как Росс мог не втянуться в это, а тем более как могла не впутаться Демельза во время его отсутствия? Росс рассвирепел. Больше всего на свете он жалел, что не был строг с братьями и не отослал их обратно в Иллаган сразу после приезда, их место там. В то время он предупредил Демельзу, что в будущем братья могут поставить ее в неловкое положение, женившись на местных девушках и тем самым помешав ее продвижению в обществе. Но даже в самых страшных кошмарах Росс не предполагал, что один из них закрутит роман с кузиной Элизабет! А теперь он арестован за кражу Библии, ну надо же было такое выдумать!

Но сейчас не стоит показывать раздражение Демельзе. Ей без того хватает забот с его чувством вины, причудами, дружбой, верностью и вечной тягой к приключениям, толкающими его во Францию. Не стоит ожидать, что Демельза будет этому потворствовать, как и не стоило потворствовать ей.

— Мистер и миссис Уорлегган пару дней отсутствовали, — сказал Росс. — Может, Дрейк успел посетить Тренвит?

— Не знаю, капитан Полдарк. Я и сам отсутствовал по божьему делу. Пришел только нынче вечером.

— Ты в курсе, Дрейк виделся с мисс Чайновет в последние несколько недель?

— Они пару раз встречались в церкви Сола в воскресенье днем. Но потом всё открылось, в начале месяца, в Тренвите был переполох. И с тех пор они не виделись. Думаю, мисс Чайновет собираются отослать.

— Очевидно, — сказала Демельза, — Джордж хотел выдать мисс Чайновет замуж за какого-то Уитворта из Труро. За преподобного Уитворта.

— Что, за Осборна Уитворта, сына судьи Уитворта?

— Кажется да. Для нее это была бы хорошая пара. Так что когда открылась ее дружба с Дрейком, это было особенно неприятно.

— Этот вычурный сноб. Ты должна его помнить. Он не раз вокруг тебя крутился, но обычно его оттесняли Хью Бодруган и Джон Тренеглос.

— Я помню его, — сказала Демельза.

— Но кто тебе рассказал?

— Дрейк. На прошлой неделе, когда приходил на урок письма.

Росс уставился на тарелку с недоеденным малиновым пирогом.

— Вряд ли обвинение обоснованно, верно?

— Конечно же, нет, — сказала Демельза, — Дрейк не вор.

— Не вор, — согласился Сэм.

— Да, что ж... это все, конечно, прекрасно, однако обвинение предъявлено. Должны быть какие-то основания, хоть и незначительные. Но хуже всего, что в это дело вцепились зубами Уорлегганы, будет трудно убедить их отступить. Другие бы поступили разумно. Но не они. Сэм, ты еще пожалеешь о том, что каким-то образом связан с Полдарками.

— Возможно, если бы я встретился с ними сам... — предложил Сэм.

— Даже не думай. Тебя воспримут плохо, хуже некуда. Нет, сначала нужно повидаться с Дрейком и узнать его версию событий. Пока не узнаем, ничего нельзя сделать.

Все замолчали.

— Сегодня я не засну, — сказал Сэм. — Но пойти-то можно не раньше завтрашнего утра. Я с ним повидаюсь.