Люна ответила так же вежливо-отстраненно:

– Что ж, тогда, если у вас больше ничего нет ко мне, прошу извинить, леди Фрейзер-Уэст…

Она давала понять, что хотела бы закончить беседу.

– Да, конечно. Только, если можно, еще один вопрос. У вас есть родные?

Люна сочла, что вопрос слишком личный.

– А почему вы об этом спрашиваете?

– Без какой-то особой причины, – ответила неопределенно Сирена.

– У меня есть тетка, сестра матери. Она вдова и живет одна в Филадельфии. Есть еще дядя, с которым отец потерял связь довольно давно. И несколько двоюродных братьев и сестер, которых я с детства не видела.

– Ясно… Я не очень хорошо знала вашего отца, но хочу, чтобы вы знали: он мне очень нравился. Это тяжелая потеря. Прощайте, Люна.

– Прощайте.

Люна положила трубку и обхватила голову руками, ничего не чувствуя, кроме тупой боли в желудке. Попыталась работать, но не смогла даже снять копию с документа. Какая уж тут работа!

«Почему, отец? Ну, почему? Как ты мог оставить меня одну?»

Образы отца из разных периодов ее жизни сменяли друг друга в ее памяти с лихорадочной быстротой – некоторые из детства, другие – из последнего времени, когда отец навещал ее в Лондоне. Наконец она подняла голову – шея ее болела, а в горле пересохло. Взглянув на небольшие настольные часы, Люна с удивлением обнаружила, что уже больше двух: она целый час провела в одном положении.

Люна засиделась в офисе отца допоздна. Работа – лучшее лекарство, уверяла она себя, не в силах признаться, что ей просто тяжело ехать в отцовский дом, где он мерещился ей в каждой комнате, где повсюду слышался его голос. По дороге домой Люна остановила машину у кафе на побережье. Там она в течение трех часов хлестала ром с содовой, пока не поняла, что спиртное не заглушает боль. Только тогда она, пошатываясь, побрела к машине. Дважды, истерически хохоча, будто случилось нечто смешное, она чуть не вылетела с шоссе, а, поворачивая к своему дому, даже не заметила, как помяла крыло о стену. Можно сказать, домой она добралась чудом. Не в силах нажать на выключатель, потащилась вверх по лестнице в темноте, цепляясь за перила для равновесия.

Входя в спальню отца, она больно задела плечом за дверь.

Только там Люна включила свет. Открывая гардероб, она пошатнулась и чуть не упала, но удержалась и стала перебирать отцовскую одежду, пока рука ее не наткнулась на его любимый серый халат.

Нежно поглаживая халат, Люна вынула его из шкафа и, сбросив всю свою одежду, облачилась в него, туго затянув пояс. Затем, ползая по ковру, стала искать тапочки отца.

Не поднимаясь с пола, всунула в тапочки свои крошечные ножки. Тапочки были ей очень велики и, когда она поплелась к кровати, все время соскальзывали. Постоянно спотыкаясь, Люна в конце концов сдалась и последние метры проползла на четвереньках.

В постели она, обхватив себя руками, каталась от одного края к другому и с плачем звала отца:

– Папочка, пожалуйста, возвращайся домой, ну, пожалуйста! – пока наконец не провалилась в сон, как в пропасть.


На следующее утро Люна проснулась с головной болью и негнущейся шеей – ее разбудил настойчивый звонок, который она поначалу приняла за телефонный.

Немного придя в себя, она осознала, что звонят в дверь.

– Иду, иду, – крикнула Люна, сбегая по ступенькам.

Открыв дверь, она увидела перед собой встревоженное лицо Криса Джонсона – давнего приятеля отца и его правой руки.

– С тобой все в порядке, Люна? Мы беспокоились о тебе – телефон не отвечает.

Люна одной рукой держалась за голову, второй – упиралась в косяк двери, для равновесия.

– Я не очень хорошо себя чувствую, Крис. Боюсь, сама виновата. Не думаю, что смогу сегодня выбраться в банк. Заходи. – Она пыталась выдавить из себя улыбку, но от этого усилия голова заболела еще сильнее.

Крис вошел в дом – озабоченный и почему-то робкий.

– Не хотел беспокоить тебя, дорогая, но боялся, что ты после всего, что на тебя обрушилось, могла забыть… Сегодня – день вскрытия завещания.

Люна привалилась к двери – спутанные волосы падали ей на лицо. Когда она заговорила, несколько прядей зашевелились от ее дыхания.

– Как я могла забыть! Наверное, совсем рехнулась! На который час назначена встреча? – Она резким движением откинула волосы.

– Ты уже опоздала на пятнадцать минут, но без тебя не начнут.

– Дай мне две минуты.

Люна побежала наверх – от резких движений голова просто раскалывалась. Пока она принимала душ и одевалась, Крис сварил себе кофе. Когда Люна сбежала вниз, он уже мыл чашечку под краном.

– Я готова.

Крис прошел за ней в холл.

Он не мог не оценить выбор одежды: простое черное платье с короткими рукавами и нитка жемчуга на шее – подарок Ройоля жене на десятую годовщину свадьбы.

Волосы Люна подколола и убрала в пучок.

– Теперь ты выглядишь получше.

– Хотя чувствую себя так же скверно. Слава Богу, что на свете есть косметика.

Крис открыл дверь, и Люна проследовала за ним к машине. Тут только она заметила, что на крыле ее собственного автомобиля – основательная вмятина.

Юридическая контора «Бодден, Томпсон и Буш» разместилась на Харбор-драйв в Джорджтауне. Крис гнал изо всех сил и уже через пятнадцать минут был на месте.

– Иди, Люна, я догоню тебя, когда припаркую машину.

Люна с благодарностью посмотрела на него, вышла из автомобиля и помахала ему рукой.

Офис Фрэнка Боддена размещался на третьем этаже. Люна, торопясь и перескакивая сразу через две ступеньки, чуть не наскочила на спускавшегося вниз молодого человека.

Она постучала в дверь кабинета и, услышав: «Войдите», открыла дверь.

Уже с порога Люна стала извиняться.

– Прошу простить за опоздание, но я приняла снотворное и не слышала будильника.

Слезящиеся глаза Фрэнка Боддена были полны понимания и сочувствия.

– Конечно, Люна, мы прекрасно все понимаем. Ты знаешь, как я любил твоего отца. Все присутствующие здесь скорбят о нем.

Поднявшись со своего места, он сам провел ее к стулу. Когда Люна садилась, в кабинет вошел Крис, за ним – Даун, секретарша Ройоля, и еще одна женщина, которую Люна, поднапрягши память, вычислила как сестру отца – Элоизу. Та сразу же направилась к Люне, вызвав у последней вспышку гнева.

– Это ты, Элоиза? Твое отсутствие на похоронах всем бросилось в глаза.

Женщина понурила седую голову.

– Мне очень жаль, Люна. Я очень хотела приехать, но мне сообщили в последний момент, а тут еще у Чарльза случился тяжелый приступ астмы. Я не могла оставить его одного. Надеюсь, ты понимаешь меня, Люна?

Люна с отвращением отвернулась, не желая слушать патетические словоизлияния, от которых за версту несло ложью.

– Тебе все же стоило появиться, – сказала она резко, думая, что вот сумела же Элоиза приехать на чтение завещания, надеясь на щедрость брата, а попрощаться с ним не удосужилась.

– Хочешь что-нибудь выпить, Люна? – ласково спросил мистер Бодден.

– Если можно, диетическую кока-колу, Фрэнк.

Это было проверенное Люной средство от похмелья. Остальные пили поданный секретаршей кофе.

Мистер Бодден подождал, пока Люне принесут кока-колу. Затем, сев в огромных размеров кресло и как-то сразу потерявшись в нем, он, глядя Люне в глаза, заговорил:

– Я вас долго не задержу. Основным наследником своего имущества Ройоль Фергюссон назвал свою дочь Люну.

Надев очки, мистер Бодден зачитал завещание:

Последняя воля Ройоля Фергюссона-второго, проживающего в собственном доме по Саут-Саунд-роуд, Большой Кайман, Вест-Индия.

Я, Ройоль Фергюссон, завещаю все движимое и недвижимое имущество своей единственной дочери Люне Джозефине Фергюссон.


А именно:

все акции «Фергюссон-Банка»;

акции всех других принадлежащих мне компаний (перечень прилагается);

пятьдесят процентов акций «Телфакса»;

пятьдесят процентов акций «Палм Корт апартментс» и «Кайман Брак»;

мой дом на Большом Каймане (включая всю обстановку);

яхту «Мечта Люны».

Сорок тысяч долларов я оставляю Крису Джонсону, моему большому другу и замечательному банкиру, в надежде, что он наконец купит себе небольшую яхту, о покупке которой мечтал все годы, что я его знаю. Десять тысяч долларов оставляю много претерпевшей от меня секретарше Даун, они, надеюсь, помогут ей совершить путешествие по Европе, о котором она давно мечтает.

Собственность в Майами и квартиру в Коконат-Гроув я завещаю моей сестре Элоизе и, кроме того, ей же – пенсионное обеспечение, сумма которого обговорена в сопроводительных документах. Каждому из племянников завещаю по двадцать тысяч фунтов – в надежде, что они мудро ими распорядятся. Столько же оставляю и моему брату Роберту – если он объявится. Если же следы его не отыщутся, пусть их употребят на благотворительные нужды – по выбору сестры. И еще – завещаю моей дочери Люне бриллиантовое ожерелье с изумрудами, подарок от ее матери, с условием, что она наденет его впервые в день своей свадьбы. Ожерелье она найдет в банке – сейф под номером 514174.

Мне очень жаль, Люна, что я не увижу его на тебе.

Люблю тебя. Твой отец.

Мистер Бодден поднял голову, не замечая, как переменилась в лице Люна.

– Здесь список благотворительных организаций, которым помогал Ройоль Фергюссон, – каждой он что-нибудь оставил.

Мистер Бодден вручил всем присутствующим копию завещания.