— Проклятые французы, — пробормотал Уинком. — Узнай их имена.

Криспин снова повернулся к иностранцам.

— Господин шериф желает узнать ваши имена.

Темноволосый мужчина поклонился.

— Готье Ле Бретон. А это, — он жестом указал на своего компаньона, — Лоран Лефевр. Наш покойный друг, — он перекрестился, — это… был… Мишель Жирар.

Уинком кивнул своему писарю.

— Ты понял?

Писарь торопливо зацарапал пером по вощеной табличке. Шериф прищелкнул языком и, оставив в покое писаря и курьеров, переключился на покойника. Глубоко вошедшая стрела по-прежнему торчала из его груди.

— Что насчет стрелы? — спросил он у Криспина. — Можешь что-то сказать?

Поклонившись курьерам, стоявшим в центре комнаты, Криспин отошел к Уинкому.

— Стрела благородного человека. Ястребиное оперение дороже, чем более распространенное гусиное.

— Согласен. Где он находился, когда его застрелили?

Криспин прошел несколько шагов по земляному полу и остановился в нужном месте. Здесь все еще оставалась лужица крови, смешанной с землей, а вокруг нее — множество следов.

— Здесь, милорд.

Уинком подошел и уставился на указанное место.

— Борьбы не было?

— Его оружие осталось в ножнах.

— А что насчет выстрела? — Он посмотрел на окошко. — Из того окна без всякого труда можно выстрелить вниз.

— Посмотрите на угол, под которым торчит стрела. Француз должен был лежать на спине, чтобы его застрелили из того окна.

— Что? — Уинком вернулся к мертвецу и наклонился над ним. Потрогал стрелу и фыркнул. — Да. Угол не тот.

— Как я и сказал, милорд.

— Значит, он был застрелен здесь?

— Похоже на то, господин шериф. С близкого расстояния.

— Из-за этой проклятой реликвии.

Криспин помолчал. Что он мог сказать? Сыщик знал, что таинственный лучник убил не из-за реликвии, обладателем которой стал теперь он.

— Возможно. Но могут быть и другие, неизвестные нам мотивы.

Уинком поджал губы.

— А зачем ты это говоришь?

Один из солдат шерифа, растолкав французов, пробрался к Уинкому.

— Милорд, королевская стража собирает мужчин для упражнений в стрельбе из лука.

— Сейчас? — удивился Криспин.

— В его указе сказано — немедленно, если ты помнишь, — кивнул подчиненному Уинком. — Очень хорошо. Проследи там за порядком. — Он сердито повернулся к Криспину. — А тебе что, отдельное приглашение требуется?

Криспин поклонился, радуясь возможности удалиться.

— Слушаюсь, милорд.

Сказать ли больше? Криспин незаметно огляделся — французские курьеры с подозрением смотрели на солдат шерифа, на сырые стены, грязное месиво на полу— и решил оставить свои мысли при себе, подумал о доставшейся ему реликвии. Да, чем больше он утаит от шерифа, тем лучше.

Он бочком пробрался мимо солдат шерифа, выдержав их насмешки, и нашел на грязном дворе Джека. Криспин невольно оглянулся на подвал и подумал о курьерах. Зачем им, вместо того чтобы сразу идти в Вестминстер, понадобилось, как они сказали, «готовиться» в этой скверной гостинице? Готовиться к чему?

Они протиснулись мимо убогих кляч на гостиничном дворе и, не выходя за ограду, остановились, глядя на Темз-стрит.

— Ну и переполох, хозяин. Мужчины выскакивают из домов, на ходу доедая обед.

— Ты же слышал, что сказал господин шериф. Упражнения в стрельбе из лука — это закон. Благодаря лучникам выиграно множество сражений. Знаменитый английский большой лук нагоняет страх на всех наших врагов.

— Если это закон, почему вы никогда раньше туда не ходили?

Криспин улыбнулся:

— Иногда ходил. Но мне приходится одалживать лук. Своего у меня нет, хотя закон этого и требует. Я не могу позволить себе лук. — Он поднял голову, наблюдая за мужчинами, идущими по улицам с луками в руках. — Давай посмотрим, на что мы способны.

А зрелище было поистине впечатляющим. Мужчины всех возрастов и всех занятий тянулись из своих домов как пчелы из улья, заполняя улицы и тесня лавочников. Мальчишки-подмастерья проворно скрывались в мастерских, спасаясь от живого водоворота. То и дело вспыхивали словесные перепалки, потому что люди наступали друг другу на ноги, задевали луками чужие головы. Воплощенная мечта карманника, по мнению Криспина: столько людей теснится в одном месте. Он готов был побиться об заклад, что сегодня многие из них лишатся своих кошельков, и решил не спускать глаз с Джека Такера.

К толчее присоединились всадники: кто-то на великолепном боевом коне, остальные — на раздраженных мулах. Свежие лошади и старые, заезженные клячи. За отстающими следовали собаки, лаявшие лишь для порядка. Из окон верхних этажей высовывались женщины, покачивая головами. Все это напоминало проводы на войну огромной армии, только без обычных подбадриваний и прощальных взмахов, которые сопровождают такое событие: Криспин никогда ничего подобного не видел, да и Джек Такер, судя по его вытаращенным глазам, тоже.

Группы возбужденных мужчин под неусыпным взором королевской верховой стражи, расположившейся на каждом втором углу, присоединялись к идущей толпе. Лучники поневоле, мужчины шли по переулкам и извилистым улицам, направляясь на север, к равнинам за Лондоном.

Когда в людском потоке образовалось пространство, Криспин и Джек влились в него и пошли к Шамблзу, потом свернули на улицу Святого Мартина и двинулись к Олдерсгейту. Пройдя под аркой, они вместе с другими оказались на Олдерсгейт-стрит.

Сельский пейзаж вызвал у Джека неподдельный интерес.

— Я никогда раньше не был в Айлингтоне.

— Нам еще идти и идти.

Мальчик оглянулся на Лондон и вздрогнул.

— Я рад, что мы ушли от шерифа. У меня от него мороз по коже. Зачем вы вообще к нему пошли? Он всегда бьет вас или грозится побить. Мой вам совет: если вы еще когда найдете мертвеца, ничего не говорите, и пусть шериф помучается сам.

— Я был абсолютно уверен, что он не причинит мне особого вреда.

— Абсолютно уверены? Вот не думаю. Он угрожал вам кинжалом! Сказал, что отрежет что-нибудь.

Криспин пожал плечами:

— Ну не отрезал же, как видишь. А я всегда узнаю больше, чем сообщаю. Например, я знаю, что эта реликвия — действительно Терновый венец, который везли для передачи королю Ричарду. И я знаю то, чего не знает Уинком: где находятся эти женщины и реликвия.

— Вот это да! Откуда вы все это знаете?

Криспин остановился и толкнул опешившего Джека к невысокой живой изгороди. Джек посмотрел на ладонь Криспина, упиравшуюся ему в грудь.

— Потому что пока ты, несчастный воришка, был в бегах, я как раз выяснял все эти вопросы. — Криспин пристально смотрел на Джека. — Люди, что приходили ко мне сегодня утром… Я не хочу, чтобы это повторилось. Это марает мое доброе имя — какое уж ни на есть. Кроме того, из-за тебя у меня произошло столкновение с мадам Кемп. А ты знаешь, как я к ней отношусь! — У мальчика вытянулось лицо. — Джек, сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не воровал?

— Я не хотел… то есть, ну, это были богатые люди. Дома у них, ясное дело, еще больше богатств. Что для них значат несколько монет, да и… в общем… мне трудно расстаться с этой привычкой.

Криспин сильнее нажал на грудь Джека.

— Я не стану играть твоим будущим, Джек. Если я снова поймаю тебя на воровстве, я выгоню тебя, и ты окажешься на улице, где я тебя нашел.

— Да ладно, мастер Криспин…

— Я не шучу, Джек. Я этого не потерплю. Меняй свои привычки, или я тебя выставлю.

Криспин не сводил с Джека сердитого взгляда — пусть знает, что он не шутит. Потом отпустил парнишку, развернулся и зашагал по дороге.

Джек следовал за ним на некотором расстоянии, молчаливый и угрюмый. Через какое-то время он рысцой нагнал Криспина и, опустив голову, потащился рядом.

— Ну я же пытаюсь, — тихо проговорил он.

— Пытайся усерднее.

— Ладно. Постараюсь.

Он произнес эти слова как школьник после краткого свидания с розгами. Криспин почти пожалел его. Джек быстро сменил тему.

— Терновый венец, — пробормотал он. — Если вы знаете, где находится этот Терновый венец, то почему не отдадите шерифу? Неужели вы станете причиной войны? Ведь шериф об этом говорил.

— Несмотря на это представление, — кивнув на мужчин на марше, ответил Криспин, — до войны не дойдет. Я уже играл в политические игры, если ты помнишь.

— Но тогда к вам обращались «сэр».

Криспин усмехнулся:

— Правила игры не забываются, а игра не изменилась. Даже спустя семь лет.

— Как скажете. Но я бы не хотел увидеть, как проклятые французы вступают в Лондон.

— Об этом не беспокойся.

Джек засмотрелся на зябликов, которые перелетали с изгороди на изгородь. Дома, стоявшие по обе стороны дороги, скоро сменились открытым пространством. Зеленые холмы вздымались в отдалении как волны зеленого моря.

— Тогда почему не отдать Венец шерифу? — спросил Джек, кутаясь в плащ под порывами ветра, налетевшего с лежавших в низине лугов. — Пусть он передаст его королю.

— Потому, Джек, что я сам хочу вернуть королевскую благосклонность.

— А я думал, вам на короля наплевать, — тихонько сказал мальчик, остерегаясь попутчиков, шагавших по изрытой колеями дороге.

Криспин стиснул зубы. Он многое дал бы, чтобы увидеть, как короля Ричарда рубят мечом на куски, или даже понаблюдать, как он медленно умирает от мучительной болезни.

— Кровь Господня! Как я устал от такой жизни, — проворчал он. Хотя и не собирался говорить это вслух, но все же приятно было побрюзжать. — Если я верну королю Венец, тогда героем буду я, а не Уинком. Я устал делать для него грязную работу. Устал жить в комнате на вонючей улице. И устал от…

— Меня?