Джери Уэстерсон - Затаившаяся змея

Криспин поставил кувшин с вином на стол. Ему больше недосуг отвлекаться на просьбы жаждущих. Ему нужно найти Майлза и побыстрее.

Жонглер перегородил проход, но Криспин оттолкнул жонглера в сторону и один из шаров упал и закатился под стол. Жонглер выругался, а Криспин поспешил вперед, продвигаясь в другой конец зала.

Ланкастер продолжал говорить.

Майлз должен где-то быть! Криспин расталкивал придворных. Уже не важно, если его увидят. Какая разница, если он не сможет остановить Майлза, ибо он нутром чуял, что в какой-то момент этим вечером Майлз повторит свою попытку.

Показалось ли ему? И мужчины и женщины блистали драгоценностями: у мужчин были богато украшенные ножны мечей, а у женщин — кинжальчики, усыпанные драгоценными камнями и закрепленные на поясе. Все эти мерцающие пышные наряды мешали понять, видел ли он какую-то вспышку. Криспин даже не был уверен, в каком месте он ее заметил. Что бы это ни было, оно не вписывалось в окружающую обстановку. Он лихорадочно осмотрелся, и на мгновение у него остановилось сердце.

Гобелены. На всем протяжении зала они колыхались от движений трапезничающих слуг и горячего воздуха, идущего от очагов и свечей, но этот, висевший на южной стене, на полпути между королевским возвышением и выходом, не колыхался, а надувался.

И медленно, все дальше и дальше, высовывалась из-за него стрела.

Все звуки: звяканье кубков, серебристый смех и грубый хохот, веселый наигрыш на дудке — вдруг оказались поглощены быстрым вздохом мироздания. Их заменил бешеный стук сердца Криспина, гулкие, все учащавшиеся удары.

Криспин бросился вперед.

Не извиняясь, он оттолкнул с дороги слугу. Тот уронил поднос, на котором красовался жареный павлин во всем великолепии своего птичьего убора. Голова павлина отлетела и покатилась к ногам купца, который, стараясь не наступить на нее, споткнулся и, в свою очередь, толкнул стоявшую позади женщину. Женщина вскрикнула, попятилась и навалилась на жонглера. Упали четыре шара. Один плюхнулся в большой котел с похлебкой. Два других покатились под ноги слугам, вносившим сладкое — славное сооружение Онслоу, Лондон из сахара и пирожных.

Слуга, державший носилки за передние поручни, покачнулся, но устоял, а вот второму повезло меньше. Стремясь сохранить равновесие, он взмахнул рукой, но при этом невольно выпустил один из поручней. Вес сместился, и передний носильщик качнулся назад. Носилки наклонились, все кондитерское изделие постепенно съехало с них и, ударившись об пол, разлетелось искрами глазури и хрустящего сахара. Первый носильщик беспомощно, с ужасом взирал на это безобразие, а второй поскользнулся на подвернувшемся под ноги пирожном и упал лицом в остатки сахарного города.

Криспин продирался сквозь толпу, думая только о том, чтобы не дать стреле вылететь. Но на его пути стояло столько людей! «Разойдитесь же!»

Краем сознания он отметил, что Ланкастер прервал свою речь. Вслед Криспину неслось неясное гудение толпы, прерываемое резкими возгласами удивления. Все это не имело значения. Криспин целиком и полностью сосредоточился на том гобелене.

Из-за гобелена показался край лука. Если он не успеет… Нет! Об этом он думать не станет. Не может. Криспин удвоил усилия, стремительно пробираясь между придворными.

Растолкав последних, кто оказался у него на пути, и выбравшись наконец из толпы, Криспин прыжком кинулся к гобелену, схватил выставленное оружие и ударил его о стену.

Стрела полетела, но, совершенно сбитая с прицела, ударилась в стену над королевским креслом.

Ричард вскочил, схватил жену за руку и заслонил собой. Кто-то закричал. Мужчины, находившиеся на возвышении, загородили собой короля и выхватили мечи, озираясь вокруг, ища противника.

К этому времени стрелявший отпустил лук и стал пробираться за знаменами и гобеленами, пытаясь скрыться. Взметнулся, надувшись как парус, гобелен. Послышался топот ног убегавшего человека.

Криспин бросился было за ним в погоню, но оказался в гуще напиравшей на него толпы. Он споткнулся, попятился. Капюшон откинулся, но было слишком поздно. Толпа снова сомкнулась вокруг него. Все в растерянности крутили головами. Женщины плакали, и, казалось, все кричали.

А затем кто-то ахнул. И не успел Криспин понять, в чем дело, как толпа расступилась, образовав вокруг него широкий круг пустого пространства. Внезапно и необъяснимо он оказался один.

Не так уж и необъяснимо. С обрывающимся сердцем он понял почему.

Криспин видел перед собой встревоженные и полные ужаса лица. По виску его сползла на щеку струйка пота.

— Это Криспин Гест! — произнес чей-то голос, от потрясения переходя постепенно на шепот.

В зале воцарилась тишина.

Криспин обнаружил, что продолжает сжимать в левой руке обличающий его лук.

— Господи Боже, — пробормотал он.

Насколько Криспин мог сообразить, у него было два выхода: остаться на месте, быть схваченным и казненным за преступление, которого он не совершал, — или бежать.

Криспин выбрал второе.

Он врезался в кучку женщин. В уши ему ударили крики, но у женщин хотя бы не было оружия. Он ощутил под руками струи шелка и атласа, почувствовал запах духов и пота и стал настойчиво продираться дальше, петляя в густой толпе. Внезапно он выскочил из толпы. С одной стороны к нему приближались мужчины с мечами, с другой — стража, вооруженная гизармами[21].

Толпа отхлынула назад.

Он глянул на лук, который так и остался у него в руке, и отшвырнул его. За спиной у Криспина находился гобелен и толстая стена.

Плохо.

Взгляд его метался по сторонам, мозг лихорадочно работал. Как спастись? Должен же быть выход. Какой-то выход всегда есть.

Он оглянулся на гобелен, поднял глаза выше — на прочный металлический прут, на окно над ним.

Мужчины приближались, выражение их лиц не сулило ничего, кроме смерти. Его уже приговорили. Ни суда, ни эшафота. Просто кровавая смерть прямо здесь, в большом зале.

Криспин развернулся, ухватился за край гобелена и, подтягиваясь, стал взбираться по нему вверх. Над ухом, шевельнув волосы, просвистело копье. Криспин на секунду замер, расширившимися глазами глянув на торчащее из штукатурки вибрирующее древко, и, напрягая все силы, продолжил подъем.

Металлический прут. Вот он ухватился за него одной рукой, затем другой. Теперь Криспин отважился посмотреть в сторону окна. Оно было дальше, чем он думал.

Еще одно копье ударилось в стену у самого его бедра. Криспин закинул одну ногу на прут. Чтобы добраться до окна, придется встать на этот металлический стержень.

Он почувствовал, что за гобелен потянули, и посмотрел вниз. Следом за ним лезли два стражника.

На раздумья времени не оставалось. Криспин закинул на прут вторую ногу, изловчился и скрючился на нем, сложившись вдвое, как лягушка, цепляясь потными руками за прут между ногами. Упираясь в стену для равновесия, Криспин выпрямился.

Его качнуло. Почему стержень вдруг наклонился? Слева от Криспина прут подозрительно криво торчал из крепления, уходящего в оштукатуренную каменную стену. Проклятая штука вылезает из стены! Слишком большой вес.

С крепления слетел кусок штукатурки. Оно еще вылезло из стены, и прут наклонился еще больше.

— Час от часу не легче, — пробормотал Криспин, качая головой.

Он посмотрел на окно. Подоконник там имелся, но не очень широкий, можно только ногу поставить. Он потянулся к нему.

Слишком далеко.

До Криспина донеслось ругательство, и он приказал себе не смотреть вниз, но в напряжении всех сил ума и тела не слишком внимательно к себе прислушался. Один из взбиравшихся по гобелену стражников почти дотянулся до Криспина. Сыщик подумал, не спихнуть ли его, ткнув ногой в лицо, но ему пришла идея получше.

Стражник уже схватился за стержень. Гобелен наклонился еще сильнее. Преследователь подтянулся и поверх прута посмотрел на расшатавшееся крепление. На лице его отразился страх — высота составляла добрых пятнадцать футов. Стражник взглянул на Криспина и вцепился в прут так, что побелели костяшки пальцев.

Криспин улыбнулся и скользнул по пруту в сторону стражника. Страх на лице солдата сменился ужасом, когда он увидел, что собирается делать Криспин, хотя неверно истолковал его намерения.

Криспин занес ногу, но не пнул стражника в лицо, а поставил ногу ему на голову. Башмак заскользил по волосам жертвы, и живая подножка разразилась потоком брани в адрес Криспина, ставя под сомнение его происхождение по отцу, равно как и естественные отношения с женщинами.

Криспин не обратил на это никакого внимания. Теперь ему хватало роста, чтобы дотянуться до подоконника. Криспин оттолкнулся от головы стражника и вцепился в подоконник. Кроме того, толчок помог скинуть преследователя: хватка у стражника ослабела, он попытался удержаться, но свалился вниз. По пути он сбил второго стражника, и вместе они упали на собравшихся внизу придворных. Затем крепление вылетело из стены. Мужчины внизу едва успели разбежаться в стороны, когда стержень с гобеленом, глухо звякнув, тяжело ударился об пол.

Криспин свисал с подоконника, как ощипанный гусь. Лезвия алебард застучали по стене, не доставая до его ног. Если ему не удастся забраться на подоконник, то он считай что мертвый гусь.

Стиснув зубы, Криспин закинул ногу, промахнулся, раскачался и закинул снова.

Есть! Он подтянулся и залез на узкий подоконник. Для разнообразия порадовавшись скудости своего питания, Криспин встал лицом к окну. Не в силах противостоять искушению, он обернулся и впервые окинул взглядом зал.

Хаос. В глазах всех собравшихся пылает злоба, с губ срываются проклятия. Подрагивают копья, сверкают мечи. Они жаждали его крови, сомнений в этом не было.