— Да?

— Что теперь будет? С Керимовым… И вообще…

Костя зловеще улыбнулся. В холодных глазах сверкнула сталь:

— А ничего. И Керимова тоже не будет. Знаешь ли… с ним в СИЗО случится запоздалое раскаяние. Повесится на собственной простыне — бедолага…

Он говорил, как есть, ничего не скрывая и не тая. Очевидно, проверяя реакцию Германа. И тот не сплоховал. Глаз не отвел. Не поморщился даже.

— Не слишком ли круто? — спросил только.

— Отнюдь. Тринадцать лет назад я уже дал этой п*дле шанс. Оставил в живых. По закону поступил… Хотя ты не представляешь, как мне хотелось эту мразь… вот этими самыми руками… — Костя вскинул руки с чуть согнутыми пальцами и легонько ими встряхнул.

— Ментам ты его сдал? — голос Германа слабел с каждым новым вопросом, и, понимая, что нужно сворачиваться, Костя все же ответил:

— Я. Правда, перед этим здорово помял. Не удержался. Чего уж…

— За такое не благодарят, но за нее… спасибо.

— Не надо… — покачал головой Костя, — не надо… правда. Ты, главное, ее береги.

Стоящая у самых дверей Дашка резко отступила вглубь коридора. И только свернув на лестничную площадку, сделала свой первый за долгое время вдох. Настолько жадный, что даже в груди запекло! Она не знала, как теперь будет жить. Она не знала даже, как просто осмыслить все то, что ей стало известно. Как до конца уложить в голове Костины мотивы. Все то, что он для нее делал на протяжении стольких лет… Тихо. Без пафоса. Будто бы выполнял очередную работу, не стоящую даже внимания.

Эпилог


Спустя полгода


Вечерело. Солнце опускалось за горизонт, купая в золоте макушки деревьев. Едва распустившиеся листочки наполняли воздух свежим благоуханием. В отдалении слышались звуки леса — стрекот кузнечиков, гудение пчел и звонкий птичий щебет… Как и всегда весной, к вечеру похолодало. Дашка физически ощущала, как ее покидало это первое весеннее, так ею любимое тепло… Она задрала голову вверх, в попытке уловить последние скупые лучи заходящего солнца. Но это было уже не то тепло, в котором она нуждалась. Будто бы кто-то сверху сыпал его на землю, как она бросала оставшиеся с обеда крохи голодным озябшим птицам…

— Дарья, заходи в дом. Холодно ведь…

Даша оглянулась. Улыбнулась вышедшей из дома Марго. Как они подходили друг другу — этот величественный старинный особняк и шикарная во всех отношениях Маргарита!

— Герман не звонил?

— Нет. Когда он готовится к новым съемкам, то работает, как одержимый… А тут еще промоушен «Потерянных»… Ты уж не серчай на него, девочка.

— Нет-нет, Марго. Я все понимаю. Правда…

— Но? Ведь что-то не так, я права? — ненавязчиво поинтересовалась Маргарита.

— Не знаю… Моя жизнь так резко изменилась…

— Ты скучаешь по родным, — уверенно заявила пожилая женщина, стуча тростью по начищенному дубовому паркету.

— Очень. И Ян… Мне так плохо без него…

— Даша… Я, как и Ставр, считаю, что вы правильно поступили, позволив мальчику окончить школу дома. Последний год. Зачем ребенка дергать? А потом и к нам переберется. Все ж, в столице ВУЗы получше…

— Да, наверное, ты права.

Дашка кивнула головой и перевела разговор на более безопасную тему. Не потому, что хотела что-то скрыть от Маргариты. А потому, что даже себе не могла объяснить, что с ней происходит в последнее время. И это пугало…

Они переехали в фамильный особняк Германа сразу же, как только он пошел на поправку. Одновременно с этим Гера вернулся к работе. Постпродакшн не мог начаться в отсутствие режиссера. Так что, ни о какой нормальной реабилитации речь даже не шла. Чтобы заставить любимого хоть как-то соблюдать врачебные предписания, Дашка моталась с ним по всем насущным делам. Конечно, когда сама не была занята в озвучивании. Она не знала, как Герман выдерживал этот бешенный темп. Тем более, после настолько тяжелого ранения. Лично она уставала дико. Особенно ее изматывала публичность. После того, как они перестали скрывать свои отношения, пресса буквально сошла с ума! Или, напротив, эти ребята делали все, чтобы с ума сошли они с Германом. Хотя, не то, чтобы его хоть как-то напрягало это внимание… А Даша так не могла. Жить, с оглядкой на чье-то мнение, жить, играя роль суперзвезды и новоявленного секс-символа. Фильм только-только вышел в прокат, а она уже успела стать примером для подражания. Для сотен… тысяч девочек и женщин по всей стране. И это было по-настоящему страшно. Ведь добровольно Даша никогда бы не взяла на себя эту роль. Она была не тем человеком, на которого стоило равняться! А потому чувствовала себя мерзкой лгуньей и выскочкой. Отвечая с умным видом на вопросы журналистов, Дашке с каждым разом все сильнее казалось, что она теряет саму себя. Порой ей снились кошмары, и она в ужасе вскакивала. Неслась к зеркалу, чтобы увидеть в нем свое отражение. Себя, настоящую, а не ту, чью роль она играла на людях.

Утешала женщину лишь предстоящая поездка домой… Ее сыну исполнялось шестнадцать!

— Не спишь? — Герман тихонько подкрался к Даше и обнял за плечи. Он скучал по ней. Так сильно скучал целый день!

— Нет. Жду тебя и дышу весной.

— Холодно… Закрывай окно, Дашка.

— Ничего… я тебя согрею, — прошептала, всем телом прижимаясь к любимому.

— Это хорошо. Боже… Как с тобой хорошо, Даша… Как спокойно.

— А я тебе вещи собрала.

— Спасибо. Только… новости у меня не самые лучшие.

Даша вскинула голову. В скупом свете луны ей было нелегко разобраться в эмоциях, написанных у Германа на лице. Действительно ли он был зол?

— Что случилось?

— Давид на завтра назначил встречу с аудиторами.

— О… И ты не можешь ее перенести?

— Ты ведь знаешь, как он меня достает! — Герман скинул пиджак и нервно отбросил его на кресло. — Но я постараюсь вылететь последним рейсом. Я успею! — убежденно качнул он головой.

— Хорошо, — прошептала Дашка, невольно касаясь свежего шрама на его груди. Герман не любил, когда она его трогала. А Даша… Каждый раз, когда сомнения наполняли душу, каждый чертов раз… Она касалась этой отметины, как наглядного свидетельства того, что он был готов отдать за нее жизнь, и страхи понемногу отступали. Герман любил ее. Несомненно, любил.

Несмотря на все планы, в горы Дашка полетела одна. Вышла из здания аэропорта, огляделась… Невдалеке, засунув руки в карманы, топтался Ставр.

— Привет, па… А ты почему сам? Где Костя?

Ставр как-то странно на нее посмотрел, подхватил ее небольшой чемодан, который она даже не стала сдавать в багаж.

— Дома. Где ж ему быть? Маринует с именинником мясо.

Ничего не понимая, Даша пожала плечами, и молча уселась в машину. Вдохнула родной аромат отца. Прикрыла глаза.

— Боже, как хорошо дома! Как же хорошо…

Ставр покосился на улыбающуюся Дашку, ловко вырулил на дорогу:

— А суженого своего где потеряла?

— У него дела в последний момент появились. Неотложные. Постарается к вечеру быть.

Отец задумчиво кивнул, и больше они не возвращались к этому разговору. А дома был праздник! Такой, каким он и должен был быть. Нет, Даше, конечно, понравилась вечеринка, устроенная в честь сорокалетнего юбилея Германа, но… Там было столько чужих, абсолютно посторонних, но нужных людей. А она так и не научилась понимать, какие это — нужные. И почему на них следовало тратить драгоценные минуты быстротечной жизни…

— О чем задумалась?

Голос Кости вернул в реальность. Так уж получилось, что они практически не общались в последнее время. Не было повода для разговора, а звонить просто так… чтобы лишь поболтать, Даша не привыкла. Да и не знала она… до сих пор не знала, как подступиться к тому мужчине, которого заново открыла для себя лишь совсем недавно. Дашка пыталась понять, нащупать ниточки… Как-то объяснить себе его безоговорочную абсолютную преданность. Но когда в своих размышлениях она уже подходила к самой сути, та ускользала от нее, как вода сквозь пальцы.

Она подняла на Костю изучающий взгляд. Пристально на него посмотрела. Как-то по-новому, как никогда не смотрела до этого. Короткая, практически под ноль, стрижка. Удивительно яркие умные глаза. Хищный профиль. Квадратный идеально выбритый по случаю праздника подбородок и совершенно неожиданная, при таком суровом облике, ямочка на щеке… Даша бы соврала, если бы сказала, что он никак не изменился со дня их первой встречи. Годы все же оставили свой отпечаток… А может, поступки, которые он, не задумываясь, совершал, чтобы прикрыть ее спину. Как знать?

— О том, как быстро летит время… — задумчиво протянула Дашка, все так же его разглядывая.

— А тут не думать надо — ценить. Беречь… Наслаждаться и дорожить каждой проживаемой минутой. Мгновением. Мигом…

— А вот это как раз и не получается сделать в последнее время… Совсем. Какая-то извечная суета. Срочные дела, хлопоты…

— Дашка-Дашка… — покачал головой Костя, — такая взрослая, и такая глупая… Дела всегда есть. Дела важные… срочные. Но чужие срочные не должны становиться твоими важными. Как и чужие важные — твоими срочными. И вообще… займись своим важным. Только своим. Тогда и срочного поубавится. Возможно, даже появится время ЖИТЬ.

— Даш, смотри, кто приехал! — вдруг окликнула Дашку Люба. А та еще от Костиных слов не отошла… Обернулась, стряхнув наваждение. По дорожке вдоль озера шагал Герман. Успел… Даша встала со своего места и, уходя, несмело коснулась ладонью Костиного плеча. Благодарно. В попытке простым касанием дать ему понять, как много для нее значило его присутствие в жизни.

Даша с Германом пробыли на базе весь следующий день, но уже к вечеру засобирались в столицу. Дела Серебрянского не отпускали надолго. И Дашка понимала, что он ничего не может с этим поделать. Что такова его жизнь, и ей просто нужно еще немного времени, чтобы свыкнуться с этой реальностью… Но слова Кости не давали покоя… Она так сильно запуталась… И так сильно не хотела уезжать от своей семьи! Даже ради Германа… не хотела.