Юлия Резник - Застенчивые кроны

— Из-под ног уберите провода.

Мужик, не глядя, кивнул головой, медленно встал и, похрамывая, пошел делать то, что ему было сказано. Не обращая больше на него никакого внимания, Герман вышел на улицу. Съёмочная группа разместилась неподалеку, на небольшой частной турбазе. Именно туда и лежал его путь.

Дашка едва успела распаковать небольшой чемодан, когда в дверь отрывисто постучали. Что-то тревожное ей почудилось в этом звуке. После той злосчастной записки она вообще беспокоилась по любому поводу. Именно поэтому, уезжая из дома, попросила Костю получше приглядывать за родными. Как она и думала, мужчина прицепился к ее словам, как клещ! Стал пытать, не случилось ли чего, впиваясь в неё цепким взглядом. Даша поспешно заверила друга, что ничего не произошло. Просто волнительно уезжать, оставляя родню. Не привыкла она к такому. Костя, вроде бы, поверил. Собственно, почему бы и нет? Её объяснения выглядели достаточно убедительно, у него не было повода ей не верить. Даша подошла к двери:

— Кто там?

— Открывай, Сова, Медведь пришел.

Сердце ухнуло куда-то вниз. Рука метнулась к горлу, а вторая — будто бы живя своей жизнью, повернула защелку. Он стоял на пороге. Красивый какой-то совершенно хулиганской красотой, отчаянный и сумасбродный… Дашка не знала, что делать дальше, что спрашивать или говорить, а Герман не оставил ей времени на раздумья. Шагнул вперед, заставив ей отступить, и закрыл за собой дверь.

— Что-то случилось? Ты… ты почему не на площадке? — выдавила из себя, настороженно всматриваясь в его голубые глаза. И тут же отшатнулась. Сделала шаг назад, сама не понимая, что её на это сподвигло. Возможно, какое-то неистовство, вдруг проступившее сквозь привычную невозмутимость Германа. Бездна, рванувшая ей навстречу из его прозрачных глаз. Она не успела ничего осмыслить, обдумать, или хоть как-то подготовиться к тому, что случилось. Он обрушился на нее, как ураган. Оправдывая все её мысли о нем и представления. Соответствуя всем её ожиданиям. Ни больше, ни меньше… Стихия… Неуправляемая, безудержная… Как горная река, или снежная буря.

Это было слишком быстро… Или, напротив, медленно? Тысячи противоречивых эмоций. Электричество вверх по позвоночнику. Миллионы импульсов, воспламеняющих кровь. Тринадцать лет она ждала… Этого ли? В ушах звенело, и сердце колотилось так, что, казалось, даже тело Германа, расплющившее её грудь, подпрыгивало от его ударов. Губы жгло…

Сквозь дымку сумасшедшего желания донесся какой-то стук. Даша уловила его краем сознания, но никак не отреагировала. И Герману было не до этого. Не сбавляя темпа, он терзал Дашкины губы, скользил по выпирающим острым лопаткам ладонями, мял одежду. Стук повторился.

— Кого черт принес? — шептал мужчина между поцелуями.

— Не знаю… Нужно открыть…

— К черту их! — рыкнул Гера.

Больше всего Даша хотела с ним согласиться. Но в голове будто бы что-то щелкнуло. Дашка резко отшатнулась. Господи! Ну, почему каждый раз рядом с ним у неё напрочь отказывали тормоза? Что за морок?

— Даш…

— Я открою…

— Дашка! Ну, наконец-то! У тебя, что, живот скрутило?! — затараторила Дина. — Пойдем на обед, я забила тебе место за нашим столиком. Знаешь, какой тут бограш готовят! Мммм. Ой, а ты не заболела? Щеки красные, будто в лихорадке…

— Нет, Дин, все нормально. Только волнуюсь немного по поводу завтрашнего дня.

— Ааа. Ну, так что, пойдем?

— Ты иди, а я догоню. Мне бы еще переодеться хотелось.

— Ну, давай, поторопись! Не то потом остынет все…

Дашка кивнула, закрыла за гостьей дверь, и прислонилась к ней лбом. Она поспешила… Не следовало позволять Герману думать, что она доступная. В прошлом — возможно. Сейчас — нет.

— Даша… — раздалось у самого уха, и тут же его теплые сильные руки легли ей на плечи, а дыхание обожгло затылок.

— Мы слишком спешим, — выдавила сипло. — Не могу! Не хочу… так.

Молчание ей было ответом. И она хотела уже избавиться от прикосновений Германа, когда он, зарывшись носом в пряди её волос, прошептал в ответ:

— Значит, спешить мы не будем…

— Тишина на площадке!

— Ну, с Богом, ребята!

— Мотор!

Вот и началось… Хвала Господу. Первый дубль — и сразу с Дашей. Сцены без нее они будут снимать двумя неделями позже. Когда Дашка вернется домой на празднование своего юбилея. График съемок был специально скорректирован так, чтобы у нее была пара свободных дней. Герман лично утверждал корректировки. Это было условие актрисы…

Камера наезжает на героиню, она вскидывает взгляд и встречается взглядом с героем. Смятение. По сценарию, в её глазах должно появиться смятение. То чувство, которое наполняло его кишки прямо сейчас.

Герман думал о ней постоянно. Думал так часто, что иногда казалось, будто вокруг Дашки вертятся не только его мысли, но и он сам. Все, что его наполняет и делает мужчиной. Абсолютно новое ощущение, которое еще не до конца уложилось в сознании, которому он даже не нашел объяснения, но перед которым, тем не менее, смиренно склонил голову. Подчиняясь. Сдаваясь в плен.

— Снято!

— Давайте на исходные. Даша, продолжай в том же духе. Артем, тебе нужно быть немного более заинтересованным. Ты не был в этом городе пятнадцать лет…

Господи, какие у нее глаза… Ежесекундно, чем бы ни занимался, и какие бы вопросы ни решал — они преследовали его повсюду.

— Мотор!

Съемки первого эпизода не заняли много времени и прошли достаточно успешно. Если все пойдет так хорошо и дальше… если они не выбьются из графика, то съемочный процесс закончится за двенадцать недель. А значит, у него есть двенадцать недель на то, чтобы разобраться со всем происходящим. Всего двенадцать недель… Легко не будет — факт. Даша не собирается так просто сдаваться. Герман понимал это предельно ясно. Как и то, что им действительно не стоило откладывать разговор. Прояснить… Им следовало все прояснить.

Пока готовили новую сцену, над Дашей суетились стилисты. Она о чем-то переговаривалась с ребятами и пила принесенный ассистентом кофе. Герману нужно было просмотреть отснятые дубли — а он не мог отвести от нее глаз. Смеётся… Так красиво смеется… Дашка творила с ним что-то невероятное. Факт. Его лихорадило… Он был как никогда вдохновлен. Он горел… И заражал своим энтузиазмом всех вокруг. Коллективное обсуждение отснятых дублей вышло очень оживленным.

— Спасибо. Мы сегодня неплохо поработали.

Слова Германа были обращены ко всем членам съемочной группы, но смотрел он исключительно на Дашу. А она отводила взгляд. Так трогательно смущаясь…

После того, как все разошлись, Герману еще предстояло производственное совещание с операторами, а ведь как хотелось, наплевав на все, последовать вслед за Дашкой… Но, нет. Он не мог себе позволить такого. Просто не мог.

Освободился ближе к ночи. Не чувствуя ног от усталости. Съесть бы свой ужин, так уже, наверное, и ресторан закрыт…

— Герман…

Мужчина резко обернулся. Даша стояла в двух шагах от него.

— Ты чего не отдыхаешь? — удивился он.

— Не спится что-то… Вот и брожу.

В животе Германа громко заурчало. Даша растерянно хлопнула глазами:

— Ты так и не поел?

— Нет. Некогда было…

— Я и забыла, в каком бешеном темпе ты работаешь… Так нельзя.

— Иначе не умею.

— Я знаю… Забыла немного, но уже начинаю припоминать. — Дашкин голос упал практически до шепота.

— Что ж… Значит, не я один ударился в воспоминания.

Даша рассмеялась. Горько. Совсем не так, как смеялась до этого в кругу гримеров или ребят-техников:

— Да уж… Воспоминания. Столько лет пыталась забыть это все! Забыть, как страшный сон.

— Расскажешь?

— Сегодня? — Даша сглотнула, гипнотизируя его пристальным взглядом своих сумасшедших глаз.

— Этот вечер ничем не хуже любого другого. Ты ведь сама хотела поговорить… Или я тебя неправильно понял?

— Хотела… Только, знаешь, это совсем невеселый рассказ.

— Не все рассказы веселые, Даша. Не во всех фильмах есть хеппи энд…

— Хорошо… — решилась женщина после секундной заминки. — Только сначала поешь. Не могу смотреть спокойно на голодного мужчину. Это противоестественно.

— Да где ж я тебе ужин раздобуду в такое-то время?

Она знала — где. Уже через несколько минут, сидя в Дашкином номере, Герман уплетал вкуснейший пирог с мясом, из её же запасов, и пил сладкий чай. А она нервничала. Это отчетливо просматривалось в ее торопливых, дерганых движениях, отрывистых жестах и звенящей речи. Дашка даже пальцы закусила. Видимо, так и не избавившись до конца от привычки грызть ногти…

— Не суетись. Сядь…

Даша рухнула на кресло, как будто только и ждала этой команды.

— Если ты все еще хочешь поговорить — начинай сейчас, чтобы поскорее с этим покончить. Или… может быть, я должен первый начать? Обозначить свою позицию?

— Нет. — Даша покачала головой. — Сначала послушай…

Она поёжилась, обхватила себя руками, будто бы ей стало холодно, и отошла к окну. Предельно собранная. Закрытая на все замки и засовы. Непроницаемая, как банковская ячейка… Готовая ко всему.

— Хочу сразу предупредить, что не стану оправдываться за то, что было в моем прошлом, и, тем более, исповедоваться перед тобой. Это… это только мое дело. И раз ты все ещё здесь, подозреваю, что оно тебя не слишком от меня отвернуло…

Герман пожал плечами. Не отвернуло — факт. Скорее, добавило лишних вопросов.

— Ты можешь вообще ничего не объяснять. Это — твой выбор, — заметил он.

— Нет. Не могу… Не хочу, чтобы ты пострадал из-за моих ошибок. Чтобы хоть кто-нибудь пострадал!

— Тогда я тебя внимательно слушаю.