Даша только покачала головой. Перекрикивать музыку, и доказывать ему обратное — не имело никакого смысла. Им действительно нужно было немного времени. Просто осмыслить все еще раз и взвесить все риски. Герман может сколько угодно говорить, что все для себя решил, но Дашка слишком хорошо знала изнанку жизни, чтобы не понимать, как он в таком случае рискует. Рискует всем — репутацией, карьерой, положением в обществе… Она не могла допустить, чтобы из-за нее Герман потерял себя. К тому же, давным-давно Дашка усвоила — не стоит доверять словам мужчины, который хочет стащить с тебя трусики. В такие моменты они готовы пообещать все, что угодно… Пусть сначала выслушает её. Возможно, после этого все желание у него отпадет само. Девушка убеждала себя, что готова к такому развитию событий.

Музыка стихла. Дашку тут же кто-то подхватил за руку, и закружил. Германа тоже вовлекли в танец. Они натянуто улыбались своим партнерам, но каждый раз, поверх их голов, ловили взгляды друг друга. Даша знала, что завтра Герман уедет. А следующая их встреча произойдёт уже на съемочной площадке. И там, оставив весь свой актерский талант, сняв свои бесчисленные маски, ей предстоит полностью ему открыться.

Глава 18

— Ты очень напряжен, Гера, — заметила Лада, разминая плечи мужчины после того, как тот вернулся в номер. — Хорошо повеселились? — добавила тихонько, опаляя жаром дыхания ухо.

Герман оглянулся. Несмотря на то, что он не взял её с собой на вечеринку, Лада определенно решила его сегодня порадовать. Пеньюар, обтягивающий внушительную круглую грудь, изысканные трусики… Все было призвано на то, чтобы соблазнить мужчину. Он отметил это на автомате, скользнув пристальным взглядом по шикарному женскому телу. Красиво… Но мимо! Гера ничего не почувствовал. Ничего, кроме неправильности происходящего.

— Нормально. Пойду в душ.

— Тебе потереть спинку?

Герман отрицательно качнул головой. Он не знал, что сказать, чтобы не обидеть Ладу, которая ничем не заслужила такого к себе отношения, но и быть с ней больше… не желал. И несмотря на то, что ему еще многое предстояло обдумать, в этом он был абсолютно точно уверен

— Устал я, Лада. Очень устал.

Девушка кивнула головой. Как ни в чем не бывало. Будто бы не ей сейчас отказал мужчина, с которым они до этого не виделись недели три… Другая бы закатила истерику. Но не Лада. Она никогда на него не давила. У Германа было подозрение, что их учат такому поведению на каких-то специальных курсах идеальных жен. Она все делала идеально, и, возможно, поэтому их отношения были как будто стерильными. В них не было никакой интриги, никакого накала. И в ней самой не было загадки… Еще неделю назад Герман считал, что такое положение вещей — оптимальный для него вариант. Но жизнь ткнула его носом в обратное. Он всем своим существом почувствовал, как терпит поражение его хваленое здравомыслие. Все так резко перевернулось… Возможно, годы всему виной… Или кризис среднего возраста… Как знать? Но его, словно магнитом, потянуло к живому… Настоящему. Нерафинированному. К Дашке… К ее сумасшедшим, будто бы говорящим, глазам. К её замкнутости, к ее непостижимым тайнам. К ее женским странностям, страхам, язвительности… Возможно, даже к обычным бабским истерикам, которые положены любой женщине по чертовому гормональному определению… Он этого хотел… Хотел так, что ничего бы не стал в ней менять, править и совершенствовать. Просто постигал бы Дашку такую, забираясь под каждый слой её многогранной личности все глубже, и глубже… пока бы не добрался до сути. Сути всего. Сути этой настоящей непритворной женщины.

Запрокинул голову, подставляя лицо теплым упругим струям. К сожалению, вода не смывала напряжение, которое отметила Лада. Тут уже вообще вряд ли что могло помочь. Герман, как охотник в предвкушении самого интересного, затаился, напряженно прислушиваясь к происходящему. Все в нем подрагивало и звенело в ожидании, к которому он не был приучен — факт. Гера с детства получал все, что хотел. Но теперь между ним и его целью было столько преград… Будто бы их разделяла полоса препятствий. И лежащая в его кровати женщина являлась одной из таких помех…

Герман вышел из душа, обмотав бедра полотенцем. Чертыхнулся, потому что забыл взять чистое белье. Прошел через комнату к чемодану, который не стал распаковывать, выхватил трусы и трикотажные штаны. Вернулся в ванную одеться. Это выглядело, наверное, глупо, учитывая, что Ладка видела его голым тысячу раз, но по-другому почему-то не мог.

— Гера, что-нибудь случилось? — нерешительно спросила девушка, когда он закончил.

— Ничего. Говорю же, устал.

Он ей скажет. Обязательно скажет. Просто сейчас не время совсем, и, наверное, не место. Завтра Ладка опять укатит в Италию, а он приступит к съемкам. Будет время все хорошенько обдумать. Да и с Давидом не хотелось бы ссориться раньше времени. Им еще не раз работать вместе. А конфликт будет неминуем, если Ладка останется недовольной их расставанием. Значит, все нужно будет сделать красиво. В идеале, было бы неплохо, если бы она сама его бросила. Вот только как этого добиться?

Нет, не то, чтобы Герман не был готов пойти на конфликт с Давидом, если уж очень приспичит! Но и торопиться бить горшки не имело смысла. Бизнес — есть бизнес. И его интересы, в Германовой системе координат, имели не абы какое значение. Долгое время он жил работой, слишком много для него значило то, что он делал, слишком много людей от него зависели. Он не имел права на необдуманные поступки.

Эти мысли преследовали его ночью, и утром следующего дня, когда Герман за завтраком выискивал Дашку глазами.

— Гера, я опоздаю на самолет, если ты выпьешь еще хоть одну чашку кофе… — пожаловалась Лада.

— Да-да… Конечно, поехали… — Мужчина промокнул губы идеально белой салфеткой и неторопливо встал из-за стола. Лада была права. Он заигрался, едва ли не преследуя Дашку. Очевидно, что та была не готова к встрече с ним сегодня. Ей требовалось какое-то время для раздумий. Пространство… И ему тоже не следовало торопиться. Они в любом случае поговорят. И если сейчас — неподходящий момент — черт с ним. Пусть так. В любом случае, все решится на съемках. Он подождет. Даст себе остыть…


Первые дни всегда были самые тяжелые. Утомительные. Да и творчества в этой работе не было, а Герман ненавидел рутину. Делал все, что от него требовалось, и тихо сатанел. Так было всегда, ничего нового он в себе не открыл. Но на этот раз все усложнилось ожиданием… Ожиданием встречи с ней. Никогда бы не подумал, что это будет так тяжело. Сам себе удивлялся, будто бы что-то новое открыл там, где уже не было места открытиям. Перебирал их короткие встречи в памяти. Возвращался на годы назад, и вспоминал… Сам с собой откровенничал. То нерешительно приоткрывая занавесу прошлого, то в страхе возвращая её назад. Будто бы актер с боязнью сцены — выглядывал из-за кулис, и в ужасе зажмуривался, не решаясь выйти в ослепительный свет софитов. Хотя, вроде, и решился уже…

Было страшно. В прошлом осталось много боли, от которой Герман бежал. Тот период… непрекращающаяся агония. Невозможно было выудить из памяти Дашкин образ, не разворошив других мучительных воспоминаний. Да и воспоминания, связанные с ней самой, тоже были далеко не всегда радужными. Он помнил и ее расширенные от наркоты зрачки, и ее дрожащие руки, и засосы по всему телу, которые приходилось гримировать… И свою на это злость, природу которой он тогда не понимал, и даже не пытался анализировать…

— Герман, рельсы смонтированы.

— Хорошо, — кивнул головой. — Все приехали?

— Не все. Нет Игоря и Елены…

— А Дарья?

— Не знаю, она еще не отписывалась.

Когда Рада ушла, Герман достал телефон, открыл групповой чат в Viber — новых сообщений от Даши действительно не было. Хотя, та активно участвовала во всех коллективных обсуждениях, для которых и была создана эта группа. Будто бы действуя сам по себе, палец скользнул вверх, открывая прошлые сообщения. Дашкины реплики терялись в сотнях других, но он их методично отыскивал и перечитывал. Вот она скинула фото своего обеда в ответ на жалобу дольщиков о том, что у них столько работы, что некогда пожрать. За это ее шутливо прозвали садисткой. Ну, правда, фото накрытых к обеду фуршетных столов пятизвездочного отеля больше походили на издевательство, чем на попытку поддержать голодающих. Дашка ответила коварно улыбающимся смайликом с рогами. Потом было долгое затишье, и снова фото от Даши — ответ на вопрос костюмеров, не у нее ли серая парка, которая куда-то исчезла. Та написала, что нет, но предложила взамен свою. Её-то она и демонстрировала, сделав селфи. Герман сохранил себе эту фотографию. Не знал, зачем, но сохранил… Дашка была удивительно фотогенична. И красива той красотой, которая абсолютно не нуждалась в каком бы то ни было дополнительном обрамлении. В серой парке, на фоне свинцово-серого, окутанного туманом озера, с растрепанными волосами, сосредоточенно закушенной губой, она выглядела так, что эту фотографию можно было смело отправлять на обложку журнала. Но Дину что-то не устроило, да и Стас влез в разговор. Тогда Даша выслала еще одно фото — на этот раз парка была изумрудно-зеленой. Комментарий к фото гласил о том, что, если им опять что-то не понравится, у нее есть еще штук десять таких курток всех цветов радуги, чем привела художников по костюмам в полнейший экстаз. Далее с Дашкой переписывался локейшн менеджер, уточняя у той, как у местной, какие-то детали по выбранному месту съемок. Телефон пискнул, оповещая о новом сообщении, Герман обновил страницу и увидел заветных три слова «я на месте».

Он бросил все. К чертям… Выскочил из комнаты, оборудованной под кабинет, переступил через действительно смонтированные рельсы. Окунулся в царящий на съемочной площадке хаос. Работа кипела, в преддверии первого съемочного дня. Он бы сам еще недавно извелся в ожидании начала съемок, но теперь акценты сместились. Ничего не замечая на своем пути (он вообще никогда не замечал препятствий между собой и тем, к чему стремился), мужчина споткнулся о скрученный на полу кабель, и едва не упал. Бросил быстрый взгляд на сидящего возле бобины тощего патлатого мужика из числа нанятых на время подсобных рабочих, заметив: