Ему захотелось сводить меня куда-нибудь. Он пригласил меня в «Техас». Заехал. Я вертелась у зеркала, разложив вокруг себя всю одежду, которую я считала красивой.

Посадила его рядом.

– Вот юбка, тебе нравится? А маечка, смотри, смотри…

Он подхватил меня, закружил по комнате, посадил на колени, взял за ту грудь:

– Маленькой дурочке к лицу любая юбочка…

Я надула губки:

– Не обзывайся. Я умничка.

Засмеялся. Поцеловал:

– Конечно, умничка. Одевайся.

Я одевалась, переодевалась, снова меняла одежду, он рассматривал меня довольно, выбирал. Я нравилась ему.

– В этом платье ты собъешь с ног любого мужчину. Оставь его.

– Я только тебя хочу сбить с ног.

Я была очень довольна в тот момент. Мне хотелось только, чтобы то состояние, в котором я находилась, застыло и не двигалось. Хотелось остаться любимой двадцатисемилетней девушкой навсегда. Я повернулась к нему спиной, наклонилась, обуваясь. Он сшиб меня с ног. Унес в постель. Испортил макияж. Он обожал меня, а я обожала всю сложившуюся ситуацию, проносила момент сквозь себя, оставляя в душе глубокие зазубрины. Как потом оказалось, нерубцевавшиеся.

– Вызови такси, – шепнул он после..

Я набрала номер, по ходу одеваясь. Мы вышли. Приехали. Сели за столик. До этого момента я ни разу не была в «Техасе», я оглядывалась, мне здесь нравилось. Хотя с ним, наверное, мне нравилось сегодня везде.

– Что ты будешь пить? – спросил он.

– Вина немножко, а ты хочешь?

Он заглянул в меню:

– Нет, нет, нет, не откажусь от Текилки и обязательно буду Фахитос. И пивася…

Смешно он говорит. Я протянула, потупив глазки:

– От Бейлиз не отказалась бы.

– И не отказывайся, – чмокнул он меня в щеку.

Перед нами вышли танцевать девушки, я завалилась Олегу на плечо и рассуждала об особенностях их фигур.

– Видишь эту, с грудями?

– Вижу…

– Такая обычная на вид, а сколько азарту, вот на твоем бы месте…

Он засмеялся, перебил меня:

– На моем бы месте я от тебя не отрывался бы…ты же лучшая.

Я тыкала пальчиками в нее:

– Смотри, как она двигается, видишь – ноги задрала как…

Мое тело не выдержало. Оно вынесло меня к танцующим девочкам, и я закрутилась.

Я решила показать все свои возможности, чтобы у него мысли не возникло видеть других женщин в радиусе километра.

Я хорошо осознавала, как окружающим хорошо видно меня, как я нравлюсь другим мужчинам. Мне хотелось всем нравиться, ведь мужчины любят быть с той женщиной, с которой хотят быть все. Да и вообще, я люблю, когда меня обожают, или, как минимум хотят. Для меня это допинг, я сильно переживаю по поводу старости, которая испортит мое лицо, скрутит мою фигуру, изморщинит мои руки. К тому же я не особенно хочу замуж, обратно в рабовладельческий строй, где мне снова придется готовить, стирать и слушать нудье о том, какая я плохая хозяйка. Но где я найду себе мужчину в 60 лет? А в 140? Поэтому мне нужен мужчина навсегда.

Ко мне подошел какой-то мужик. Пригласил танцевать. Я провела пальцем по его руке, развернулась вокруг него, увидела, как он скользнул взглядом по мой вздрогнувшей груди, застрял в ней глазами. Посмотрела на Олега – сидит и улыбается. Я подняла пальцем лицо чужого мне мужчины, покачала отрицательно головой, отвернулась. Он удержал меня за руку.

– Не уходи…ты нравишься мне.

Я качнулась, засмеялась, выдернула руку.

Пошатываясь, пошла к Олегу, села на колени:

– Доро.гой…не скучно…тебе?

Он поцеловал меня так, что я потеряла на время ориентацию, готова была отдаться ему прямо здесь, в полутемном кабаке, возбудилась…он отрезал:

– Поехали…

Я послушно дала себя одеть.

Мы вышли на улицу. Был март, под ногами хлюпало, но погода уже дышала теплом и захотелось немного пройтись. Я очень люблю весну, в это время я всегда нахожусь в неосознанном ожидании счастья и безмятежности. Я шла и считала мысленно наши встречи. Эта любовь продолжалась уже третий месяц. Третий месяц абсолютного счастья, неужели эта та самая любовь, которую я загадываю на Новый год, пишу мелко в записке и съедаю, запивая шампанским? Та самая мечта? Я выдернула свою руку из Олежкиной, побежала немного вперед, подняла к небу лицо и закричала: «Я счастливая!!! Я такая счастливая!!!!»

Он догнал меня, обхватил руками, поднял, закружил:

– Моя любимая!!!!

Мы свалились в мокрый снег, засмеялись, стали целоваться, господи, опять так счастливо целоваться, потом он поднял меня, перекинул через плечо, вынес на дорогу, посадил в такси. Плюхнулся следом. Я схватилась за него:

– Обожаю тебя, обожаю!

Он смотрел на меня лучшими в мире глазами, весь, весь он был лучший. Я легла на колени к нему, залезла под одежду, целовала в живот, а он смеялся. Дома Олежка очень аккуратно меня разул, раздел, на руках отнес в постель. Пока сам раздевался, я уснула. Он лег лицом ко мне на грудь и засопел.

Я проснулась в шесть утра. Голова болела ужасно. В желудке как будто ходили толстые слоны. И хотели выйти. Олежка похрапывал рядом, во сне он отвернулся от меня и совершенно не обнимал. Я потянула его за руку и залезла под мышку. Он улыбнулся во сне, прижал меня получше.

Потом я угостила его кофе.

Слоны в желудке пропали. Переварились. Я устроилась поудобнее и уснула.

3 глава


Сегодня я поехала с директором в Самару. Погода была ужасной, мокрой и противной, директор очень разговорчивым, а дорогу растянул на четыре часа. Мы обсуждали результаты налоговой проверки, которыми я, в общем-то была довольна. Он же говорил, что проверка была провалена. На самом деле, он считал обратное, но в связи со своей патологической жадностью он хотел заплатить мне за работу меньше, чем предполагалось первоначально. Я начала закипать. Своей работе я посвящала много времени, еще больше сил, в общем-то любила ее и считала себя вполне адекватным сотрудником. Мы вступили в конфликт. Через два часа пути мы остановились на дороге и стали кричать. Даже я.

К концу пути я поняла, что мне нужна новая работа. Меня душило от ярости и непонимания. Мы вернулись в офис.

В моей жизни начался новый период – период неуверенности и отчаяния, я висела на Олежке часами, жаловалась на свою жизнь. Олежка меня поддерживал. Даже не знаю, как было бы без него. А еще я боялась уйдя с этой работы не найти подобной. Очень боялась.

Я зашла на рабочие сайты города, подала резюме, послала его на все интересные вакансии, дала объявление в газеты и Центр занятости, сказала всем окружающим, что ищу работу, и стала ждать.

Олежка зажал кулачки на удачу для меня.

Первыми позвонила мелкая оптовая фирма, торгующая продуктами. Зарплата та же. Собеседование я прошла.

Потом позвонили из турагентства. Опять прошла собеседование.

Крупная автомобильная фирма. Снова удача.

Крупная строительная. А фиг. Не взяли.

Я написала заявление. Я начала увольняться.

Приятным было то, что директор оказался против. Я ему снова стала нравиться.

Но я остановилась на работе в торговом центре и стала готовиться.

Провожая себя, я опять напилась, обнималась с сотрудниками, обещала никогда не забывать, грустила и радовалась одновременно. Олежка забрал меня вечером. Я упала к нему в машину, поцеловала, он куда-то хотел ехать, но я была слишком невменяема.

Он покружил меня по городу и, жалея, повез домой. Я уснула у него на плече и чувствовала, когда он приподнял меня на руки и отнес домой. Мне было так приятно, что я не стала просыпаться.

В понедельник он повез меня на новую работу. Мы остановились на стоянке перед выходом, я очень боялась, зарылась к нему носом в куртку и шептала:

– Мне так страшно, мне так страшно…

Если бы у меня не было в тот момент никого, я взяла бы себя в руки, запретила бы бояться, но сейчас я была такой слабой женщиной. Я могла себе позволить слабость. Он гладил меня по голове, шептал о том, что я маленькая, но должна быть сильной, я боялась еще больше, просила его посидеть со мной. Он сидел и сидел, гладил и улыбался умиленно. А я практически умирала от счастья, видя, как он любит меня.

Он успокоил меня, нежно подтолкнул:

– Иди, маленькая, тебя не съедят там.

Я вошла в офис. Четыре совершенно чужие девушки разглядывали меня с любопытством.

Я села за компьютер. Дела мне передали в выходные, но сейчас я не знала, как объять всю полученную информацию. Не могла сообразить, с чего начать. Начала копаться. Чувствовала себя телевизионным экраном, в который все смотрят, но решила абстрагироваться от реальности и погрузить себя в работу. Погрузилась, разобралась частично. Познакомилась с девочками. На первый взгляд довольно милые, но, боже мой, как тяжело менять работу. Как мне тяжело!

Вечером я вышла на улицу. Олежка смотрел на меня в ожидании:

– Как прошел день?

Я бросилась обниматься. После дня, проведенного в чужом окружении, мне необходимо было почувствовать, как меня любят. Он опять гладил меня, целовал, в общем, оказывал весь набор необходимой мне поддержки. Как же я счастлива. Как я счастлива!!!

Мы заехали в шашлычку, нам необходимо было реабилитировать меня, взяли люля-кебаб, мясо и поехали в лес на пикник. Устроились на каких-то пеньках. Я болатала, расспрашивала его о том, о сем, на какой-то момент мне показалось, что ему скучно. Я отогнала от себя эту мысль, ведь не могло ему быть скучно со мной. Но ночью сделала все так, как только была способна. Так, на всякий случай.


На работу опять поехала в депрессии. Девчонки немного адаптировались к моему присутствию, разговаривали, я встревала в беседу, дополняла всем интересным, что было у меня в памяти, в общем, презентовала себя. К вечеру мне стало комфортнее.

В какой-то степени я неверно позиционировала себя, поставив на одну планку с подчиненными, но другого пути влиться в коллектив я не видела. В этом моменте у меня был существенный пробел опыта, я надеялась расставить ограничения позже.