1. Убийство начальника криминальной милиции Владимира Петровича Иванова с отягчающими обстоятельствами;

2. Убийство коммерсанта Сальникова Геннадия Вениаминовича (труп, найденный в сожженном автомобиле);

3. Покушение на убийство Слепнева Георгия Витальевича методом, опасным для жизни двух или более лиц;

4. Приобретение и хранение огнестрельного оружия и боеприпасов;


Вторым подсудимым в этом процессе был «оруженосец» Николая Клюева, Власов, однако, поскольку он все необходимые показания во время следствия дал, то свободы его пока не лишали, и в суд он приходил вместе с адвокатом Косицыным.


Багров с Шеметовой слушали речь прокурора спокойно. Слова звучали, конечно, страшные, но ни одной прямой улики у прокурора не было. Если не считать показаний пяти персонажей, которые то их давали, то от них отказывались. В основном, исходя из своего географического места пребывания: будучи в ИВС – подписывались, выйдя на свободу – отказывались.

Принимай решение судья в одиночку – и сидеть Клюеву, не пересидеть. Но в суде – присяжные, вот они, с большим интересом слушают. Потом интерес поугаснет, однако заставить незнакомых людей подписаться под откровенной липой – не так-то просто. Собственно, на это и была вся надежда защитников и самих Клюевых.


После выступления прокурора сторона обвинения начала неспешные допросы своих свидетелей.

Их было много, очень много. Отнюдь не только те пятеро, что рассказали следствию об участии близнецов во вменяемых преступлениях.

Например, Сергей Сергеевич Мухин, не торопясь, выспрашивал некоего Зотова о том, как тот увидел Николая Клюева недалеко от места убийства Иванова. И, разумеется, в тот самый вечер.

– Вы уверены, что видели Николая Клюева? – строго вопрошал прокурор. – Это был именно он?

– А кто ж еще? – отвечал Зотов. – Я ж его с рождения знаю.

– Не могли спутать с Анатолием? – вникал в нюансы гособвинитель, явно желавший перед присяжными казаться точным и справедливым.

– Это они для чужих одинаковые, – объяснил тот. – Мы-то обычно различаем.

Сергей Сергеевич, победно вскинув голову, заканчивал допрос.

После чего вступил Багров и, никоим образом не подвергая сомнению показания свидетеля, просто предъявил суду справку. А в ней черным по белому было изложено, что дом его подзащитного действительно находится рядом с местом преступлением. Это ведь несколько меняет дело. Где ж легче всего встретить человека, как не рядом с его жильем?


Так же неспешно допрашивался некий Вадим Попов. Он видел, как Николай заходил в хозяйственный магазин, где, как тонко подметил прокурор, вполне мог купить веревку, которой впоследствии удушил Иванова.

Попов подтвердил свои показания: да, видел, заходил Николай в магазин.

– Ну и что? – не удержался Багров. – А вы не заходили в этот магазин ни разу? – за что получил замечание от судьи.

Впрочем, присяжных, даже безо всякого юридического образования, на такой мякине не проведешь. Было бы что обвинению выставить посерьезнее – давно бы выставило.


Или Мухин рассказывает про фантастическую физическую силу Николая Клюева. Не зря, понятное дело, рассказывает. Перечисляет его спортивные разряды и достижения. Обладая такой силищей, совсем несложно задушить немолодого и страдающего ожирением полковника милиции. Пардон – полиции по-новому.

Но, во-первых, присяжные своими глазами видят довольно изможденного тюрьмой и болезнью подсудимого.

А во-вторых Олег Всеволодович, как кролика из шляпы, вытаскивает копию находящегося в деле акта судебно-медицинской экспертизы. В ней черным по белому указано содержание алкоголя в крови покойного. Такого количества достаточно для тяжелой интоксикации. Другими словами, от нее и так помереть можно, безо всякой удавки.

При этом, разумеется, адвокат и не думает отрицать смерть полковника от удушения. У него совершенно другая задача. Объяснить суду и, главное, присяжным, что человека с таким содержанием спирта в крови мог задушить даже ребенок. Для этого вовсе не нужно быть физически сильным. Зато обязательно надо иметь мотив.


По мнению обвинения, мотив имеется.

Снова вытаскивается на сцену Алексей Епишев.

Именно он рассказал в первую ночь, после тотального ареста всего криминалитета Городка, о том, что Николай Клюев обещал убить пару-тройку ментов, поскольку сам болен раком и уже ничего не боится.

Присяжные с раскрытыми глазами слушают его откровения, которые зачитывает Мухин.

Однако Багров ходатайствует перед судом о личном выступлении свидетеля, поскольку тот уже дважды отказывался от своих показаний. И что характерно – в тюрьме сознается, на воле – отказывается.

Присяжные понимающе кивают головами. Они ж не с другой планеты, и отлично понимают, каким образом получаются подобные показания.


День проходит за днем, присяжные ходят на суд так, как раньше ходили на работу.

На работе, кстати, начальство многих из них начинает волноваться. Гражданский долг, понятно, дело хорошее. Но если ключевого сотрудника вытащить из круговерти дел на несколько месяцев, то предприятие начинает лихорадить.

Немножко лихорадит от этого и Багрова с Шеметовой. Слава богу, кроме дюжины основных присяжных есть еще двое запасных. Это гарантирует непрерывность процесса по, скажем так, техническим причинам.


А в суде игра шла прямо-таки в одни ворота. Ольге, как женщине с тонкой душевной организацией, даже становилось жалко Мухина. Он пытался прикрыть чужие огрехи, а у него не получалось.


Конечно, не забыло обвинение и такую ключевую персону, как Владимир Андреевич Власов. Тот по-прежнему оставался на свободе, под подпиской о невыезде. Поэтому сидел не вместе с Клюевым, в клетке, а напротив судьи, на первой скамье. Разумеется, его адвокат, старик Косицын, тоже присутствовал здесь, рядом с Багровым. Косицын, кстати, был трезв, как стеклышко – решалась судьба его подопечного.

Гражданин Власов В. А. – или как его все звали, Вовчик – судя по его собственным показаниям, много чего наворотил. Помог главному бандиту Клюеву привести в боевое состояние имевшиеся, якобы, у того ручные гранаты РГД-42 и Ф-1. Получил от некоего Гирина выстрелы (реактивные гранаты) к гранатомету. Нес и помогал изготавливать к стрельбе гранатомет РПГ-7. После же совершения преступления – обстрела дачи Слепнева реактивной гранатой – обильно посыпал дорожку отхода заранее захваченным из дома красным перцем.

Прокурор с Вовчиком был ласков, прокуроры вообще любят преступников, которые на первом же допросе подробно и обстоятельно рассказывают о своей преступной деятельности. Да и не только о своей, что в данном контексте не менее важно.

Вовчик, изящный хрупкий юноша лет двадцати двух, с длинными, безукоризненно промытыми белокурыми локонами, смущался и краснел от прокурорского доброжелательного внимания.

– Вы подтверждаете данные на предварительном следствии показания? – спросил у него Мухин. Это был его коронный свидетель. Единственный, кто ни разу не отказывался от ранее сказанного.

Вовчик опять залился краской и посмотрел на своего защитника. Впрочем, лицо Косицына ничего не выражало.

– Видимо, да, – тихо ответил свидетель.

– Что значит – видимо? – по инерции спросил Сергей Сергеевич и, опять же, видимо, сам себя укорил. С такими свидетелями лучше лишних вопросов не задавать.

Власов молчал.

Судья не вмешивался.

Прокурор тоже решил больше не испытывать судьбу.

Багров же прямо-таки жаждал расспросить кое о чем свидетеля.

– По вашим, только что озвученным показаниям, вы здорово разбираетесь в оружии, – сказал Олег Всеволодович. – У меня же есть сомнения по этому поводу. Будьте добры, расскажите, что изображено на моих картинках?

– Ходатайствую о снятии вопроса, как не имеющего отношения к делу, – послышалось в зале. Но не от Косицына, а от Мухина.

– Вопрос имеет прямое отношение к делу, – не согласился Багров. – Про оружие Николая Клюева мы слышали только от Власова.

Судья Игорь Николаевич Саднюк, замешкался, было видно, что он не прочь снять вопрос. Но процесс-то шел с присяжными!

– Отвечайте, – буркнул Саднюк свидетелю.


Картинки Олег – точнее, Антон, помощник – приготовил добротные, размером 40 на 50 сантиметров, четкие и предельно точно отрисованные. На них были изображены РГД-42, Ф-1, а также кумулятивные гранаты к гранатомету РПГ-7. Пояснительные подписи стажер Крымов, разумеется, убрал.

Да, еще шутник Антон на одну из картинок закинул обычный гранат. Типа – фрукт.

Еще на трех картинках, формата 40 на 80 сантиметров, были изображены различные гранатометы. Длинные картинки аккуратный Тошка даже подклеил на картон.


– Назовете, что изображено на этой картине? – показал Багров гранату РГД-42. – Вы же знаток военной техники. Именно ее вы готовили для Клюева.

Вовчик лишь смущенно улыбался и краснел.

– Почему вы молчите? – спросил Олег у свидетеля.

– Я не вижу, – сознался тот.

– С пяти метров? – удивился адвокат.

– У меня некорректируемый дефект зрения, – сказал Вовчик. И кокетливо поправил длинные волосы.

И в зале, и среди присяжных появлялось некое понимание ситуации.

– Можно я подойду поближе? – спросил у судьи Багров.

– Передайте приставу, – недовольно сказал судья.


Присутствующий на заседании судебный пристав передал картинки Власову. – Ну, что, хоть один предмет вы можете опознать? – давил адвокат.

Повисла длинная пауза.

– Этот знаю, – наконец, показал Вовчик на гранат-фрукт.


В зале откровенно засмеялись, а Власов вновь обиженно замолчал.


– Ходатайствую о внесении в протокол результатов только что состоявшегося осмотра, – удовлетворенно произнес Багров (в нашем законодательстве нет такого понятия, как судебный эксперимент, поэтому проведенное действие Олегу Всеволодовичу пришлось назвать осмотром – прим. авт). – Подсудимый Власов не смог опознать ни одного из предъявленных ему предметов – взрывоопасных, кстати. А ведь, судя по его показаниям, он, якобы, по просьбе Николая Клюева, лично занимался с ними, даже ремонтировал и приводил в боевое положение.