– Сколько долларов? – не поняла Шеметова.

– Один миллион долларов в твоем распоряжении, – тихо, но четко повторила та. – Понадобится больше – скажешь.

– У вас уже ездил товарищ с круглыми суммами, – так же тихо сказала Ольга. – Думаю, это вообще не нужно.

– Ты и Шамиль – первые и единственные юристы в моей жизни, которым я доверяю полностью, – подвела черту Елена Леонидовна. – Сумеешь справиться бесплатно – хорошо. Сумеешь за деньги – тоже хорошо. Главное, чтоб из-за скупости не проиграли все.

– Я поняла, – сказала Шеметова. – Если деньги понадобятся, я дам знать.


Аудиенция заняла пять минут.

Кочергиной надо было спешить в приемную – каждый посетитель пришел не просто так. Ольге – к Интернету, заказывать билет. И что-то ей подсказывало, что ночевать сегодня она будет в одиночестве.

Взгляд затуманился, пришлось достать платок.

Что ж, иногда слабость проявляют даже самые сильные юристы.

Волжск. Встреча со следователем. Одна, совсем одна

Улетела утром на самолете, оставив на мамино обеспечение своего вислоухого Маркиза.

Багров ночью так и не пришел. Хорошо хоть позвонил. Что-то чистил и ремонтировал в своей съемной квартире. Это, кстати, тоже неприятно напрягало Шеметову. Олег Всеволодович, конечно, никогда не был жмотом. Но зачем платить за квартиру, если есть другая, бесплатная?

Ольга подозревала, что его съемная квартира была из той же оперы, что и отсутствие штампа в паспорте.

Да, мы вдвоем. Да, нам хорошо вместе. Но никаких временных границ этого вместе не установлено. И в принципе все готово для немедленного расставания.

От грустных мыслей отвлекла посадка, летели совсем недолго. И аэропорт расположен рядом, полчаса езды – и ты уже в городе.

А вот город сразу Шеметовой понравился. Не зря Кустодиев в свое время сказал, что он похож на молодую купеческую дочку на выданье. Конечно, при Кустодиеве здесь не строили панельные и блочные дома. Но все равно осталось немало мест, красота которых не нуждалась в специальных комментариях.

А еще там была Волга. Она доминировала надо всем и даже без гранитной набережной украшала мир.

Ольга от перелета совершенно не устала, и у нее появилось время побродить по городу: следователь, Владимир Евграфович Колышкин, на работу почему-то приходил только к пяти вечера. Зато, как бодро доложил дежурный, уходил очень поздно или даже не уходил вообще.

Непонятный график работы. Ну да разберется. Затем сюда и приехала.

Отказаться от встречи с ней следователь по закону не мог, это грубейшее нарушение права обвиняемого на защиту. Правда, и выдать какую-либо ценную информацию тоже вряд ли сумеет. Разве что покажет постановление о возбуждении уголовного дела и еще пару документов.

В общем, главной целью приезда пока было личное знакомство. Если оно пройдет гладко, то в будущем можно будет выхлопотать улучшение условий содержания в СИЗО, что для Бориса исключительно важно. От следователя это тоже зависит.

И, наконец, после передачи ордера на защиту следователь будет уже по закону обязан предупреждать адвоката о всех следственных действиях, проводимых с ее подзащитным.

Однако все это – в ближайшем будущем.

А пока, устроившись в маленькой гостиничке, Ольга пошла просто бродить по улицам, благо это занятие доставляло массу удовольствия. В свое время по городу не прошелся каток войны, поэтому осталось довольно много милых вилл начала прошлого века в не особо ценном, но приятном глазу стиле неоклассицизма.

Старое здание суда тоже каким было, таким и осталось. Тут работал адвокатом Владимир Ульянов, кстати весьма успешно: не вбухай он свой огромный талант и энергию невесть во что, стал бы суперспециалистом. Тут судили бандитов и казнокрадов, революционеров и карманников. Сейчас все тоже работало в жестком ритме: с революционерами, правда, напряженка, однако прочего криминалитета вполне хватало для полной загрузки.

Вообще, город нетипичный. Чистый русский язык обитателей (ну, может, за исключением алкашей). Мировой уровень местного оперного театра, выросшего, можно сказать, на теле эвакуированной из блокадного Ленинграда Мариинки. И вообще, самодостаточность местного населения, которая для удовлетворения абсолютно всех своих потребностей – культурных, материальных, научных, образовательных – совершенно не нуждается в поездках в Москву.

Отдельный разговор об архитектуре. Даже сегодня, когда застройщики норовят разрушить все маловысотное, здесь хватало двух-, трех– и даже одноэтажных домов. Шеметова нашла вообще целую старинную улочку.

Подкрашенные фасады переносили адвокатессу в какую-то иную, непривычную страну. Страну, заботящуюся о своем прошлом. Но вошла во дворик одной такой сверкающей свежей краской постройки – и оказалась в привычном: заросшее бурьяном патио, разрисованные внутренние своды каменной арки. Причем рисовали в основном не художники, а матерщинники, тоже, кстати, знатоки языка. И, понятное дело, специфический запах. С общественными туалетами в стране плохо, так что используют и такие вот дворики, особенно после пива.

Утешила себя тем, что лучше иметь полупотемкинские деревни, чем не иметь их вовсе. Когда-то все равно дойдут до них руки реставраторов. Тогда сам факт наличия множества красивых зданий даст местной старине второй шанс.

Пробродила – без скуки – не меньше трех часов, даже устала. Зашла в небольшой ресторанчик и прекрасно отобедала за смешные по московским меркам деньги.

Впрочем, за любые деньги в Москве нельзя было бы одновременно устами осязать вкуснейший борщ, а глазами – самую главную реку России.

После сытного обеда и прогулки потянуло ко сну. Едва не проспала час свидания со следователем.

Хорошо хоть не пришлось тратить время на макияж. Ольга три года отучилась в Воронеже и точно представляла, как надо выглядеть адвокату перед местным следователем. Нет, выглядеть-то можно как угодно, хоть в мини-юбке, хоть в кожаных доспехах активной лесбиянки, ничего он за это сделать не сможет. Однако про установление уважительных и тем более дружеских отношений можно сразу забыть. А Шеметова прекрасно помнила портрет Владимира Евграфовича, вкратце, но мастерски набросанный для нее стариком Гескиным.

Нет, она не будет краситься вообще. Юбка немного закроет колени. Декольте – хорошая вещь, особенно по летнему времени. Но в следующий раз.

В итоге в следственное управление входила не совсем та женщина, которая еще несколько часов назад гуляла по городским улицам.

Колышкина нашла сразу, ее проводил смешливый молодой лейтенант юстиции. На полушутливый вопрос, какой он из себя, последовал не более серьезный ответ: «Увидите – не забудете».

Впрочем, на Шрека или Бельмондо Владимир Евграфович не походил. Зато очень даже походил на фанатика. Именно такие жгли еретиков, ощущая себя спасителями человечества. Они не испытывали зла к сжигаемым и даже им как людям сочувствовали. Но не как носителям враждебных идей. С другой стороны, именно такими же были и многие из тех, кого жгли. Оболочка, неподкупная и целеустремленная, не менялась при замене одной идеи на другую, даже противоположную.

Следователь придирчиво, скрупулезно даже, изу-чил все ее документы – от адвокатского удостоверения до пропуска и ордера на защиту. Так же внимательно оглядел ее саму, причем Шеметова не почувствовала в этом взгляде мужского интереса, даже чуть обидно стало.

Его дотошная внимательность была Ольге на руку, потому что она в это время столь же тщательно исследовала своего будущего процессуального противника. Информации было хоть отбавляй. Одна рубаха белого цвета с крупными горохами аж трех цветов и с обтрепанным от часов левым манжетом чего стоила! Нет, он не был жадным: очки немодные, но дорогие, очень удобные. Фотоаппарат сбоку на столе – тоже не из дешевых. На то, чем работает, не жалеет. А остальное – неинтересно по жизни.

Более всего поразил Шеметову его главный рабочий инструмент: огромная, прошлого века, электромеханическая машинка «Ятрань». Такая была у папы, точнее, у его секретарши. Ольга помнила мощный аппарат еще с тех давних пор, когда она, девочка-третьеклассница, ходила по выходным в трест – папа часто работал без отдыха – относить ему мамины пироги.

– Она ж гремит чудовищно, – машинально, еще не вынырнув из детских воспоминаний, ляпнула Ольга.

– Это точно, – без обид согласился Владимир Евграфович. – Зато у нее не бывает вирусов и несанкционированных удаленных доступов.

– А еще не летит винчестер, – вынуждена была согласиться московская гостья.

– Рад, что вы меня понимаете, – улыбнулся Колышкин.

Похоже, требуемые отношения налаживались, несмотря на необдуманные фразы Шеметовой.

– Я почему про шум сказала, – на всякий случай подстраховалась она. – У папы моего была такая же, у секретарши. Так из-за закрытой двери грохот стоял, словно из автомата палили.

– Из автомата – другой совсем грохот, – не согласился Колышкин, и Ольга сразу поняла, что автоматный грохот странный следователь тоже знает не понаслышке. – А у меня своя система шумоподавления, – похвастался он.

Шеметова уже оценила: машинка стояла на толстой черной резине, которая, в свою очередь, была расстелена на мягком сиденье кресла с полностью отрезанными ножками.

– Все равно жалуются, конечно, – усмехнулся Владимир Евграфович. – Вот и перешел на вечерне-ночной стиль жизни. Прихожу к пяти, ухожу как получится.

Это тоже была важная информация. Перед адвокатом сидел не просто следователь по особо важным делам. А особо ценный для местного высокого начальства сотрудник. Иначе никто бы и не пытался удовлетворять чьи-то странные бзики, ломая для этого привычный график службы.

Неожиданно Ольга почувствовала доверие и симпатию к этому человеку. Бескорыстные цепные псы закона, на взгляд Шеметовой, были не худшими людьми на планете.

Обратного тепла не почувствовала – Владимир Евграфович по-прежнему рассматривал ее настороженными глазами. «Помнит историю про генерала и кучу баксов», – поняла московская адвокатесса. Для такого издевательское подбрасывание следственного дела к потолку хуже расстрела. Потому что это издевательство не над следственным делом, а над делом всей его жизни.