– А если они узнают о существовании твоей записной книжки, они могут нанести нам еще один визит, – прошептал Джонатан, разрываясь между гневом и усталостью.

Кейт листала страницы; ее глаза скользили по записям, цифрам и расчетам, которым она посвятила последние пять лет.

Они – ее неотъемлемая часть. Они связаны с ее матерью.

А теперь и с Джонатаном.

Глава 19

Кейт позвонила Джейку, но тот не ответил. Звонок сразу переключили на автоответчик. Кейт не решилась сообщать ничего конкретного, а лишь сказала: «Перезвони, как только сможешь, нужно поговорить». И все же Джонатан поехал к нему домой. Надо где-то переждать до тех пор, пока они не покинут Нью-Йорк.

Внедорожник остановился у жилого комплекса в Верхнем Ист-Сайде.

– Его квартира на третьем этаже, – сказала Кейт, вытаскивая из салона дорожную сумку. Перед отъездом она переоделась из халата в синюю блузку с длинным рукавом и джинсы. На ногах у нее были удобные балетки. Волосы она скрутила в пучок и даже побрызгала лаком непослушные пряди, чтобы лучше держались. С косметикой возиться не стала. В конце концов, уезжали они под вечер. Скорее всего, в квартире Джейка они и заночуют.

– Ты уже бывала здесь раньше? – спросил Джонатан, пропуская ее в подъезд. Справа от входа располагалась лестница. Кейт вздохнула.

– Да, один раз, но я успела запомнить, что, к сожалению, лифта в доме нет. Видимо, сегодня я еще не набегалась по лестницам, – буркнула она. – Но теперь в меня хотя бы не стреляют!

Джонатан улыбнулся. Они стали подниматься. Джонатан охранял ее, как ребенка. На нее покушались уже три раза за два дня. Телохранитель понимал, что его тревога более чем обоснованна.

На площадке третьего этажа Джонатан увидел четыре двери; Джейк жил в квартире окнами на улицу. Кейт склонилась над придверным ковриком с вышитой надписью «Добро пожаловать!».

– Неужели агент ФБР держит запасной ключ под ковриком? – удивился Джонатан. Значит, Джейк не так осторожен, как он думал…

Кейт хихикнула и поставила сумки на пол. Поставив ногу на черный резиновый коврик, она отогнула пластиковую ленту с краю. Послышался треск – пластиковый уголок держался на липучке.

– Хотя здесь не Форт Нокс, не думаю, что многие догадались бы заглянуть сюда.

Кейт протянула ему ключ.

– Ты, случайно, не ревнуешь? – спросила она, глядя на Джонатана снизу вверх.

Джонатан закатил глаза:

– Отпирай!

Квартира оказалась маленькой, угловой; белая кухня переходила в гостиную с кирпичной стеной. От кухни гостиную отделяли квадратный обеденный стол со стульями, темно-зеленый диван, бочка, которую превратили в журнальный стол, и большой плоскоэкранный телевизор, привинченный к стене. Остальные стены украшали картины и снимки в рамках – афиши, плакаты боевиков, а также дорожные знаки и семейные фотографии. Кейт следила, как Джонатан рассматривает интерьер, иногда на чем-то задерживаясь взглядом.

– В юности Джейк тоже пережил бунтарский период, который выразился в том, что он воровал дорожные знаки. Он до сих пор ими гордится! – Она показала на складной стол. – Его мой отец в шутку подарил Биллу за год до того, как тот погиб. Не думаю, что Джейк когда-нибудь его выбросит. – Она показала на дверь наискосок от стола. Дверь была маленькая, как, наверное, и расположенная за ней комната. – Гостевая спальня, – пояснила Кейт и показала на соседнюю дверь: – Там ванная, она совсем крошечная. К тому же от стен отлетает плитка… Последняя дверь, как ты, наверное, догадался, ведет в его комнату, тоже не самую просторную на свете.

Джонатан рассмеялся и поставил свою сумку рядом с диваном. Потом он вышел на кухню. Они так и не дождались заказанной в отеле пиццы, и он надеялся, что у Джейка найдется хоть какая-нибудь еда.

Кейт бросила свои вещи в гостевой спальне и тут же перешла в комнату Джейка. У агента нашлись продукты для приготовления сэндвичей с индейкой и жареной картошки.

– Ужин готов! – позвал он, разложив еду по тарелкам.

Кейт вышла, когда он раскладывал столовые приборы. Лицо у нее раскраснелось, и она не сразу посмотрела ему в глаза.

– Выглядишь подозрительно, – заметил он. Кейт криво улыбнулась и с делано беззаботным видом всплеснула руками. – Чем ты там занималась?

– Ничем, – ответила она, как ребенок, и села за стол. Джонатан обрадовался, заметив, как она оживилась при виде еды.

– Знаешь, мне бы в голову не пришло рыскать в комнатах у Марка или Оливера – примерно то, чем ты сейчас занималась. И уж точно я не заглядывал в комнату Никки, хотя все они – мои лучшие друзья, – с улыбкой заметил он. – По-моему, ты излишне любопытна.

– Хотя я почти ничего не знаю о Никки Уотерс, наверное, хорошо, что ты не заглядывал к ней в комнату, когда был у нее дома, – уклончиво ответила Кейт. – Мне кажется, что владелица охранного агентства должна высоко ценить личное пространство. – Джонатан поднял вверх большие пальцы рук в знак согласия. – Я тоже не имею обыкновения рыться в комнатах своих друзей… разве что мне кажется, что в них есть нечто, достойное моих усилий. – Она покосилась на комнату Джейка. – Кое-что, способное помочь нам докопаться до сути.

– Ты нашла там что-нибудь полезное?

– Нет, но у меня ведь и не было достаточно времени, верно? – Она подмигнула, и ему стало радостно от этого. Как ни пытался он скрыть свои чувства, выражение лица его выдавало. Он повернулся к стене и стал рассматривать фотографии.

– Это Билл? – спросил он, увидев на одном снимке широко улыбающегося смуглого блондина. За его спиной расстилался океан, блондин щурился от яркого света. Снимок был явно старый.

– Да, его сняли за несколько лет до того, как… – Кейт помолчала. – По-моему, его снимал мой отец. – Она положила на тарелку недоеденный сэндвич и встала. Прошла вдоль стены, разглядывая фотографии, пока не нашла ту, которую искала. – Однажды наши родители решили устроить совместный семейный отдых. Мама Джейка очень давно не была на море, поэтому мы взяли все необходимое на несколько дней и поехали…

Джонатан подошел к ней и посмотрел на снимок. Билл сидел на песке; рядом с ним стоял маленький Джейк. Чуть дальше, в полосатом шезлонге, сидела улыбающаяся блондинка. Джейк в объектив не смотрел. Он сосредоточился на недостроенном песочном замке. Джонатан узнал Дикона, он видел его фото в деле Кейт. Дикон, только моложе, чем на снимке из досье, сидел тоже в полосатом шезлонге рядом с матерью Джейка; оба смеялись. Рядом с ним стояла женщина в черном цельном купальнике; она смотрела на улыбающуюся девочку, которая помогала Джейку строить замок из песка. Это несомненно была Кейт, единственная из всех, она смотрела прямо в объектив. Все они выглядели такими счастливыми! Такими довольными.

– Ты очень похожа на мать, – заметил Джонатан, глядя на женщину в черном купальнике. Когда их фотографировали, мать Кейт была старше, чем Кейт сейчас, и все же сходство было невероятным.

Кейт улыбнулась:

– Спасибо. То был редкий случай, когда мы собрались все вместе. Какой-то турист согласился нас снять, но вдруг моего отца что-то насмешило. Я даже не знаю, есть ли у нас другие общие снимки. Несколько лет назад мать Джейка обнаружила фотографию в альбоме и сделала копии для нас и моего отца. Это одна из моих любимых. – Кейт повернулась, и Джонатан понял, как сильно она любит своих близких, в том числе Джейка и его родителей. Он непроизвольно сделал шаг назад. Жаль, что у него нет таких же, как у нее, детских воспоминаний о семье. У него семейных воспоминаний просто нет.

Джонатан вернулся за стол и снова приступил к еде. Спустя какое-то время она тоже села за стол. Они молча доели сэндвичи и картошку. Кейт, не говоря ни слова, убрала со стола и помыла посуду. Джонатан старался прогнать мрачное настроение, но ничего не получалось. Вокруг него словно выросли стены. Он даже не заметил, что Кейт снова села напротив.

– Ты вырос в приюте? – Джонатан вздрогнул от удивления и, вскинув голову, встретился с ее вопросительным взглядом. Она улыбнулась, как бы извиняясь, и поспешила объясниться: – Вчера ты обмолвился, что в детстве часто переезжал; мне показалось, ты говорил об этом с горечью или с досадой… Кроме того, ты дал понять, что хочешь пустить корни. Ты больше всего на свете любишь свою работу, «Орион» и своих друзей. Кроме того, я видела твою татуировку – домик… – она показала на его предплечье.

– Ты делаешь поспешные выводы, – буркнул он, но Кейт не обиделась и не смутилась. Ее черные глаза были добрыми; они пытливо смотрели на Джонатана, но он не знал, что они ищут. Видя, что Кейт молчит, он наконец решил рассказать ей то, о чем никому прежде не рассказывал.

– Моя мама умерла сразу после моего рождения, а отец не хотел возиться с ребенком. Поэтому он предпочел устраниться. – Гнев и презрение к отцу, которые он испытывал когда-то, совершенно прошли. Теперь он просто констатировал факты. – Меня, как и тысячи других таких же брошенных детей, не усыновили. Много лет я переезжал из одной приемной семьи в другую. По тем или иным причинам я не уживался в приемных семьях. И с детьми как-то не получалось сдружиться. – Он вздохнул.

Пусть он больше не испытывал горечи из-за того, что отец его бросил, не думал, что когда-нибудь забудет тяжесть одиночества.

– В старших классах я какое-то время жил у женщины, которая брала таких, как я – которых никто не хотел усыновлять, – продолжал он. – Ее я никогда не забуду, пусть даже только из-за татуировок. Почти все ее тело сплошь было покрыто сложными узорами, настоящими произведениями искусства. Я спросил, по какому принципу она выбирает рисунки. Она ответила, что как-то задумалась, чего ей хочется больше всего в жизни. Представив себе свою мечту, она сделала соответствующую татуировку. Так и пошло до тех пор, пока на ее коже буквально не осталось ни одного живого места… Однажды я тоже задумался, что же я люблю и чего мне больше всего в жизни хочется. И тогда я нарисовал вот что, – он повернулся боком, чтобы Кейт лучше разглядела татуировку. – Такие же домики я рисовал на обложках школьных тетрадей. Наверное, я банален. Больше всего на свете мне нравится мечтать о своем доме.