-Как ты, Норочка? Я понимаю, глупый вопрос, - вдруг спохватилась она, - но все же.

-Мам, это странно. Но я прекрасно себя чувствую. Хочется сворачивать горы, - и я счастливо засмеялась.

-Ну, до гор нам еще далеко.

В палату вошел Маркус с Еленой Владимировной Чащиной, заведующей кардиологическим отделением.

-Зачем вы так, Маркус Эрнестович, - улыбнулась она, - у девушки столько энтузиазма. Это же хорошо. Быстрее пойдет на поправку.

-Ну, что ж, доктор Хайц. Мое дело выполнено, и я могу вас с чистой совестью передавать в руки Елены Владимировны.

-И каков наш дальнейший план? - спросила я.

-План таков. Дней семь ты полежишь в реанимации, а потом переведем тебя в кардиологию. Препараты, которые тебе выписала, это в основном имуносупрессоры. И принимать тебе их нужно будет всю оставшуюся жизнь. Но об этом поговорим позже. Через три дня тебя посадим на велотренажер, чтоб оценить твое физическое состояние. Сейчас твой сердечный ритм несколько вялый, так всегда бывает после пересадке. Для восстановления нормального сердечного ритма я назначила тебе препараты стимулирующие сердечную деятельность. В первые три дня после пересадки высока вероятность острого отторжения трансплантата. Так что будем тебя наблюдать, снимая кардиограммы каждые три часа. И естественно, старайся пока не вставать. Только если очень срочно, - и она подмигнула мне, - все будет хорошо, Элеонора. Мы быстро поставим тебя на ноги.

-Спасибо, - я искренне улыбнулась этой обаятельной заведующей.

-Я буду заходить к тебе каждый день, да и Маркус, я уверена, тоже будет рядом. Если почувствуешь острую нехватку воздуха, слабость - сразу сообщай об этом, хорошо? - я кивнула, - вот и прекрасно. Сейчас ничего не беспокоит? Шов не болит?

-Нет, все прекрасно.

-Вот и чудно. А сейчас, разрешите вас оставить. До завтра, - и она, еще раз улыбнувшись, вышла из палаты.

Маркус подошел ко мне и сел рядом. Мама, хитро мне подмигнув, тоже вышла из палаты со словами "пойду-ка я, за кофейком схожу".

-Ну, что, доктор Эля, как вам новое сердце?

Я поерзала на кровати, будто примеряясь к нему.

-Еще не могу точно сказать, но достаточно комфортно. Сидит как влитое. А еще...

-Что еще, милая?

-Оно будет любить тебя не меньше, чем старое.

На этом моменте в палату ворвался Петька.

-Элсииии, - он было уже кинулся ко мне, но напоролся на острый взгляд Маркуса.

-Доктор Воропаев, за то, что вы сорвали такой романтичный момент, я поставлю вам операцию ночью. Вне вашего дежурства.

Я рассмеялась, увидев, как вытягивается лицо моего друга.

-Не бойся, Петька, он шутит. Заходи.

-Нет, Петр, бойтесь. Потому что я абсолютно не шучу. Никогда.

Я одними губами сказала Петьке "он шутит" и сделав невинное лицо, улыбнулась Маркусу. Петя хихикнул в кулак, но тут же сделал серьезное лицо, пытаясь проглотить смех. Маркус покачал на это все головой, поцеловал в лоб и ушел, пообещав зайти позже.

-Элси, ты отвратительно выглядишь. В зеркало смотрелась? - заявил рыжеволосый, вальяжно развалившись в кресле.

Я рассмеялась.

-А как я, по-твоему, должна выглядеть?

-Да вообще, по сути, так и должна. Ты давай уже, побыстрее выздоравливай. Без тебя скучно.

-Я постараюсь, обещаю.

***

И вот началась моя долгая и нудная реабилитация. Каждый день я глотала таблетки в огромных количествах. Но Елена Владимировна сказала, что это еще немного, ведь большинство препаратов мне вливают в виде капельниц и уколов. С первых же дней со мной начали заниматься дыхательными упражнениями, чтоб восстановить вентиляцию легких. Через два дня мне наконец-то разрешили встать и вытащили катетер для оттока мочи и носовой катетер для подачи кислорода. От того, что во мне теперь торчало меньше трубок, стало легче. Осталась только дренажная, которая тянулась из грудины. Да и ту обещали вскоре тоже изъять оттуда.

Пока я лежала в реанимации, ко мне никого не пускали. Кроме мамы. Маркусу и Петьке законы были не писаны. Одному по статусу, а другому просто так. Мои друзья, Марго и Стас, конечно, возмутились, но после моих объяснений, что они могут натаскать инфекций - успокоились. И бесконечно разговаривали со мной по телефону в ожидании встречи.

Я очень надеялась, что мы подружимся с моим новым органом. К сожалению, я была в курсе, что даже с пересаженным сердцем я не смогу дожить до старости. Но старалась об этом не думать. И надеялась на лучшее.

На третий день меня посадили на велотренажер, и Елена Владимировна была очень удовлетворена результатами. И вообще, она была крайне довольна, что я семимильными шагами иду к выздоровлению. И хвалила меня за мои старания на занятиях.

Через семь дней меня перевели из реанимации в обычную палату. К счастью, в одноместную. В который раз я подняла руки к небу и возблагодарила то, что работаю здесь. Не я улечься на своей новой, широкой (!) кровати, не успела медсестра пришлепнуть к моей груди последний датчик от системы наблюдения за сердечным ритмом, как в палату ворвалась моя бедовая подружка. Растрепанная, с горящими глазами и огромным пакетом в руках.

-Элли, - завопила она. Медсестра поморщилась и поспешила выйти из палаты. Марго показала ей вслед язык и шлепнулась рядом со мной на стул.

-Тише, ну что ты кричишь, - рассмеялась я.

-Я просто так соскучилась по тебе. Эл, ты очень похудела. Одни глазища остались. И у тебя наконец-то появились те самые скулы, о которых ты так мечтала. Но ничего, тетя Марго тебя быстро откормит, - и она принялась вытаскивать из пакета всевозможные баночки и контейнеры.

-Стоп, стоп, Маргоша, остановись...

-В смысле остановись? - она замерла с очередной баночкой в руке и непонимающе уставилась на меня.

-У меня особая диета, - на слове "особая" я непроизвольно скривилась. - Боюсь, мне нельзя все то, что ты мне принесла.

-Не вкусная, да? - сочувственно спросила она. - Жаль. Я так старалась, готовя тебе все это.

-Ты можешь скормить это Стасику. Думаю, он будет совсем не против. Кстати, про Стасика. Где этот охламон?

-У него очередной важный проект, - закатила она глаза. - Он просто живет на работе. Но обещал, что это будет нечто грандиозное. Даже сказал, что пригласит на презентацию. Ты лучше расскажи, как ты? Что врачи говорят?

-Говорят, жить буду, - я улыбнулась. - И это главное. Но до конца жизни буду сидеть на имунносупрессорах. Плюс постоянная физическая нагрузка. Но знаешь, это даже в плюс. А самое плохое из всего этого, я не знаю, когда выйду на работу. Из больницы меня выпишут недели через две. И Маркус уже сказал свое железное слово, что жить я еду к нему. А это значит вечный контроль. Но это не самое плохое. Самые опасные после пересадки - это первые три месяца. То есть, получается, работать мне никто не даст. Ну и реабилитация длится не менее полугода. В общем, как-то так, - развела я руками.

-Знаешь, - задумчиво сказала подруга, - это и к лучшему. Тебе что сейчас самое важное? Сохранить свое сердце как можно дольше. И тебе надо всеми силами пытаться это сделать. Так что, Эл, не жалуйся, а лучше порадуйся, что Маркус у тебя такой крутой и заботливый док.

-Да я не жалуюсь. Просто, боюсь, он меня вообще нафиг выгонит отсюда.

-Как это выгонит?

-Ну, не разрешит работать вообще. Я же зачахну без этого, ты же знаешь.

-Элеонора, я думаю, что твой Маркус не будет делать так, чтоб тебе было плохо. А если тебе плохо без медицины, то получается, он не будет у тебя ее отбирать. Поверь мне.

Разговор с подругой мне придал некоторой уверенности. Потому что она была права. Маркус бы не стал что-то делать мне назло или во вред. Я была в этом абсолютно уверена.

Еще через неделю мне сделали первую пункцию и подтвердили, что сердце прекрасно приживается и никаких отклонений от нормы не наблюдается. Да и вообще, все дико удивлялись тому, как быстро у меня заживает шов, и что нет никаких осложнений. Иногда, перед тем как уснуть меня грызла мыслишка, что все это затишье перед бурей, но я отгоняла ее всеми силами.

***

Прошел уже месяц после пересадки, но Елена Владимировна все никак не решалась меня выписывать домой. Перестраховывалась. Я пришла после занятий ЛФК и преспокойно сидела в кресле, читая книжку на планшете. Услышав стук открывшейся двери, я подняла глаза и улыбнулась. Это был Маркус. Только какой-то странный. Его стальные глаза смотрели на меня так серьезно, что я даже немного испугалась.

-Что случилось? - спросила я, откладывая планшет в сторону.

Он без слов подошел ко мне, сел на подлокотник кресла и заглянул в мои глаза.

-Элеонора, - начал он, откашлявшись. - Эль...

-Маркус, что случилось? - я испуганно схватила его за руку. Он был такой сосредоточенный, такой серьезный, что я приготовилась к самому худшему.

-Эль, ты же знаешь, я тебя люблю. Очень люблю.

-Ну, если честно, первый раз слышу, - я заставила себя улыбнуться.

-Да? - он запустил пальцы в мои волосы, слегка их растрепав. - Кхм, возможно. Черт, да что ж такое...

Он вскочил с подлокотника, резким движением взлохматил свои волосы. Потом посмотрел на меня и достал из кармана маленькую коробочку, обтянутую белым бархатом.

-Эля, я не знаю, как правильно делают такие предложения, правда. Возможно, я должен был это сделать в более романтично обстановке. Но что может быть более романтичнее этого места, в котором мы встретились впервые? Я имею ввиду всю больницу целиком, - он опустился передо мной на одно колено и открыл коробочку, в которой сверкало колечко из белого золота с камнем посередине, который весело сверкал в лучах солнца. - Элеонора, ты выйдешь за меня замуж?

Я прижала одну руку к пылающей щеке, а вторую, по привычке, к сердцу. Это было так неожиданно. Так волнующе. Из глаз хлынули не прошенные слезы. Я сползла с кресла и опустилась на колени рядом с застывшим Маркусом.