– Поэтому ты ел пиццу.  

Роланд улыбнулся.  

– Если только мы не ранены. Старшие из нас кормятся только пару раз в неделю, а так мы предпочитаем диету вроде твоей. Много овощей и фруктов. Совсем немного мяса, в основном органическая курятина, индюшатина и другая домашняя птица. Никаких жирных сортов мяса, полуфабрикатов и искусственной пищи, состоящей лишь из канцерогенов и химически вредных веществ. То же, что вызывает рак, болезни сердца и генетические мутации у людей, увеличивает нашу потребность в крови из-за вреда, наносимого нашим телам, так что вирусу приходится их восстанавливать. Поэтому мы просто избегаем вредных продуктов.  

– Понятно. Значит, вы едите иначе, чем вампиры. А какая еще разница?  

– Вампиры живут не так долго, как мы. Вирус постепенно сводит их с ума. Поэтому мы за ними охотимся. Их безумие и зависимость от крови заставляют их приканчивать свои жертвы, высасывая их до последней капли.  

– Человеческие жертвы?  

– Да, когда вампиры юны, убивают они быстро, потому что ими движет лишь желание удовлетворить голод. Но через несколько лет, когда части их мозга разрушаются, их заражает безумие, и они начинают играть со своей добычей, как кошка с мышкой, устрашая и пытая несчастных. В любом случае мы не позволяем губить невинных.  

– А ты пьешь кровь из людей?  

Сама мысль, что он пьет кровь какой-то женщины, Саре не понравилась.  

Конечно, это не значит, что она хотела, чтобы он посасывал кровь прямо из ее шеи. Хотя…  

Подождите-ка. О чем это она?  

– До прошлого века и появления банков крови, у нас не было выбора. Но мы никогда не убивали своих кормильцев и старались не слишком ослаблять их. – Роланд помолчал и задумался на минутку. – Вообще-то дело было не так. Я буду честен, хоть мне и не хочется тебя пугать. Мы всегда были достаточно осторожны, чтобы не убить и не ослабить тех невинных, у которых пили кровь. Однако с педофилами, насильниками и убийцами мы были не так любезны.  

Другими словами, таких извергов приканчивали.  

В общем Сара ничего не имела против такого подхода, так как всегда предпочитала библейское понятие справедливости.  

– Но как же это работает? То есть разве… разве они не рассказывают людям о вас?  

– Нет, когда клыки появляются, железы, которые формируются над ними во время трансформации, под давлением выпускают химическую смесь вроде наркотика, так что те, кто нас кормит, потом ничего не помнят.  

Это на удивление ловко.  

– Но вы больше не питаетесь прямо от людей?  

– Только если совсем в отчаянном положении. У нас есть собственная сеть банков крови, в которую наши подручные и их семьи сдают кровь, а мы теперь питаемся из пакетов.  

– А есть вакцина против вируса?  

– Нет.  

Что-то в его голосе дало ей понять, что он принял бы лекарство, если бы подобное существовало.  

– А как же антивирусы? В последнее время наука добилась в их развитии некоторых успехов.  

Роланд покачал головой.  

– Мы их испытывали, но они никак на нас не влияют. И вирус совершенно не похож ни на что на планете. А антивирусы опасны. Наши ученые полагают, если найдется вещество, способное уничтожить вирус, то мы умрем вместе с ним, потому что он уже заменил собой нашу иммунную систему.  

– Какая же парадоксальная ситуация: если убрать вирус, то человек лишится всей иммунной системы, – прошептала Сара.  

– Да.  

– А как долго живут вампиры?  

– Редко дольше века. Либо мы их убиваем, либо они проявляют неосторожность в своем безумии и случайно сами погибают. Либо уничтожают друг друга в слепой ярости и в сражениях за территорию.  

Век безумия и убийств. Это совсем ни в какие ворота.  

– А сколько живут бессмертные?  

– Мы не стареем, так что… вечно, если только кто-то нас не обезглавит, не сожжет дотла и не пригвоздит на солнышке.  

Вспомнилось, как его прибили к земле, и Сара снова содрогнулась.  

– Ты ведь мог умереть сегодня утром.  

Роланд пристально посмотрел ей в глаза.  

– Да, и я снова благодарю тебя за спасение моей жизни.  

Сара кивнула.  

– Рада была помочь.