Маша Драч - Запретный плод

— Нет, всё всегда можно поменять.

— Хорошо, если ты этого жаждешь, то мы так и поступим, — я уже не понимаю, что несу.

— Я этого не хочу! — рычит мистер Эванс. — Но зачем начинать то, что обречено на провал?

— Откуда ты это знаешь?

— Мелинда, поверь, из этого ничего хорошего не получится. В конце всего этого безумства кому-то обязательно будет больно.

— Хорошо! Хорошо, я всё поняла…

— Для тебя это всего лишь ребячество, игра, наваждение, всё пройдет, — перебивает меня мужчина.

— Так ты считаешь, что я всего лишь капризная девчонка?! Девчонка, которой захотелось острых ощущений?!

Чувствую, как обида проникает в каждую клетку моего тела, заставляя мороз бегать по коже.

— Нет, не считаю, но посуди сама: я взрослый мужчина, а ты ребенок. У тебя вся жизнь впереди, а мне пора создать семью. Возраст играет слишком большую роль.

— Можно не продолжать, — на глазах наворачиваются слезы. — Мне пора.

Выхожу на улицу и упорно вытираю ладонями свои щеки. Дура! Сумасшедшая! Как мне вообще могло прийти в голову, что между нами могут быть какие-то отношения? Зачем?! Зачем тогда нужно меня целовать? Ненавижу его! Просто ненавижу!

Вскоре обида превращается в злость. Возвращаюсь домой в плохом расположении духа.

Мама уже уехала на объект и, слава Богу! Расхаживаю по дому и не могу успокоиться. Стараюсь не думать обо всей этой чепухе, что произошла в школе.

Ну не могла же я так быстро в него влюбиться! И как это возможно, если у меня есть Роберт? Нет-нет, быть такого не может! Чертовщина! Бред! Глупости!

Нужно как-то отвлечься, прийти в себя и забыть об этом дне, как о кошмаре. Звоню Робу и договариваюсь с ним выйти на прогулку.

Предупредив маму, что я ухожу гулять, мы с Робом сели в его машину.

— Куда поедем? — спрашивает Роберт.

— Не знаю, куда хочешь, — бормочу я.

— Поехали в клуб, у меня там есть знакомый охранник, он тебя пропустит без всяких проблем.

— Хорошо, я согласна.

Клуб располагался чуть дальше центра города. Я не очень люблю подобные места, но после сегодняшнего мне уже абсолютно всё равно куда ехать и что делать. Входим в помещение и тут же погружаемся в алкогольно-музыкальную эйфорию. Роберт хватает меня за руку и тянет к бару. Пить в мои планы не входило, но он всё решил за двоих.

— Что это?! — буквально перекрикиваю музыку, смотря на рюмку с жидкостью цвета чистого изумруда.

— Абсент. Это очень крепкая штука, может сильно ударить в голову.

С опаской беру алкоголь и до последнего не решаюсь его пить.

— Давай, до дна, — настаивает Роберт и одним глотком осушает свою рюмку.

Что же, была не была. Выпиваю абсент и чувствую, как эта гадость обжигает мое горло. Едва могу проглотить напиток. Фу! Отвратительная жидкость!

— Выдыхай, — приказывает Роб и протягивает мне ломтик лимона, который чуть присыпан сахаром.

Быстро съедаю его, чтобы заглушить этот противный вкус, и мне мгновенно становится легче.

— Как ощущения? — Роберта явно забавляет моя реакция на выпитое.

— Ужасны, — морщусь.

— Ничего-ничего, потом будет лучше, — мой так называемый парень, заказывает еще две рюмки.

Вновь пью залпом и содрогаюсь от столь специфического вкуса. Смесь обжигающей горечи и какого-то слегка кисловатого привкуса не очень сочетаемы, на мой взгляд. Вскоре я ощущаю, что начинаю пьянеть. Кровь стучит в висках, а щеки краснеют.

Роберт ведет меня на танцевальную площадку. Если честно, то я не люблю танцевать, тем более, что и не умею. Но под напором Роба, и при воздействии абсента, я забываю совершенно обо всем. Конечно, вначале я чувствовала себя прекрасно, и была готова горы свернуть. Энергия, казалось, била через край, и музыка соответствовала моему сумасшедшему состоянию.

Неожиданно мы встретили друзей Роберта и пьянка — иначе это и не назовешь — продолжилась уже в более широком кругу. После еще пары рюмок, я пошла в туалет, чтобы умыться. Меня всю трясло и стало очень жарко. Голова начала немного кружиться, но тошноты еще не было.

Умывшись, смотрю в небольшое зеркало, что висит над раковиной. Его, наверное, не протирали порядка нескольких месяцев. Едва могу в нем рассмотреть себя: щеки по-прежнему красные, а карие глаза такие же мутные, как и это зеркало. На слабых ногах возвращаюсь и замечаю, как уже изрядно хмельной Роберт лапает какую-то девушку.

Конечно, следуя сценарию мыльной оперы, я была обязана устроить грандиозный скандал. Роб — мой парень, вроде как. Но мне совершенно всё равно. В сердце ничего не кольнуло, обиды или злости я не испытывала. Как я уже говорила, парой нас сложно назвать. Наверное, я настолько привыкла к этому, что и не заметила, как моя влюбленность прошла, не оставив и призрачного следа после себя.

Выхожу из клуба и шествую к центру города. Холодный осенний воздух бодрит, но меня всё равно иногда уводит в сторону. Сажусь на лавочку и стараюсь хоть как-то прийти в себя. Господи, если родители увидят меня в таком состоянии, то мне больше не жить. Достаю из сумки телефон и принимаюсь писать сообщение:

«Мне плохо, жутко плохо. Забери на ночь к себе, иначе дома убьют. Я на лавочке у центрального парка».

Не перечитывая сообщения, отправляю его Эмили. Теперь главное — подождать и постараться не уснуть. Ее родители всё равно вновь уехали в пригород и, если не ошибаюсь, то вернутся лишь завтра к обеду. Эм должна забрать меня.

На смену жару, что овладел моим телом из-за абсента, пришел озноб вместе с порывами холодного ветра. Я одета всего лишь в тонкое черное платье, не менее тонкую джинсовую куртку и сапоги.

Проходит, наверное, минут десять, и мне становится всё хуже и хуже — постепенно начинаю замерзать, а голова кажется тяжелой, будто набита кирпичами. Да когда же приедет Эмили?! Я едва держусь, чтобы не уснуть, как внезапно в лицо ударяет яркий свет. Открываю глаза и морщусь. Автомобиль останавливается в нескольких метрах от меня. Раздражающий свет фар, наконец, гаснет. На улицу выходит силуэт и стремительно двигается в мою сторону. Пытаюсь стать на ноги, но они не желают меня держать, и я снова сажусь на лавочку.

— Что случилось? — слышу мужской голос.

— Эмили, ты что, простудилась? — бормочу я.

— Мелинда?

Тру веки и вижу перед собой мистера Эванса в черном пальто, которое сливается с тьмой.

— Вы? — изумляюсь.

— Да, кто же еще? Ты мне прислала сообщение, я не мог приехать раньше, поскольку были важные дела.

— Я вам ничего не присылала, — принимаюсь проверять свой телефон.

Черт! Черт! Черт! Вместо того, чтобы отправить сообщение Эмили, я послала его мистеру Эвансу. Да уж! Так я еще не позорилась.

— Можете уезжать. Прошу прощения за беспокойство. Мое сообщение не было предназначено вам.

— Ты пьяна? — мужчина садится на корточки и внимательно смотрит на меня.

— Вас это не касается, — отвожу взгляд в сторону.

— Ошибаешься. Если я здесь, значит уже касается, — тон суров.

— Ничего подобного, ясно? Я ждала Эмили, а не вас, поэтому уезжайте.

Снова делаю попытку стать на ноги и мне удается устоять, а вот идти, кажется, еще не могу. Только делаю шаг вперед, как меня ведет в бок.

— Осторожно, — шепчет мистер Эванс и удерживает меня за талию.

— Сама разберусь, — убираю его руки и пытаюсь идти дальше.

В темноте ничего не видно и я спотыкаюсь о большой камень.

— Зачем вредничать? — спрашивает мистер Эванс и поднимает меня на руки.

— Отпустите, — требую.

— Нет.

— Поставьте на землю. Я — эмансипированная девушка, учитывайте мое мнение, — бью мистера Эванса по его широкой груди.

Он ничего не отвечает, открывает дверь автомобиля, кладет меня в салон, а сам садится за руль.

— Значит так, эмансипированная ты наша, успокойся.

Наши глаза встречаются в зеркале заднего вида.

— Если ты так хочешь, я отвезу тебя домой.

— Нет! — внезапно вскрикиваю. — Только не домой, иначе меня прикончат.

— Вот тогда перестань капризничать! — мистер Эванс заводит двигатель, и машина трогается с места.

Едем по ночному городу, и меня начинает здорово укачивать. Вскоре одолевает сонливость, и тошнота слабнет.

— Мелинда, проснись, — слышу тихий шепот.

— Я спать хочу.

— Сейчас ляжешь.

Чувствую, как меня вновь берут на руки и куда-то несут.

— Куда мы?

— Буду укладывать тебя спать, — холодные губы прикасаются к моему горячему лбу.

— Хорошо, — закрываю от удовольствия глаза.

Наконец, ощущаю под собой мягкую постель. Мистер Эванс снимает с моих ног сапоги, затем куртку и укутывает в одеяло.

— Подождите, побудьте со мною чуть-чуть, — прошу я, когда вижу, что мужчина собирается уходить.

Мистер Эванс расстегивает пуговицы на своем пальто, и садится на край кровати.

— Знаете, — с трудом сажусь. — Уверена, завтра я этого не вспомню, а вы наверняка не воспримите мои слова всерьез, но знайте, — поднимаю вверх указательный палец. — Кажется, я в вас влюбилась.

Откидываюсь на подушки и мгновенно засыпаю.

Просыпаюсь от давящей боли в затылке и висках. Медленно открываю глаза и пытаюсь вспомнить: где я, и как сюда попала.

Головная боль настолько невыносима, что рационально размышлять в данный момент я всё же неспособна. Что же, оставим воспоминания на потом.

С трудом могу сесть на кровать. Я всё еще в своем черном платье, а где же куртка? Взглядом ищу ее и нахожу на кресле: она аккуратно сложена. Рядом с моей постелью стоят сапоги.