Вера Кауи - Запретный плод

Но что поделаешь. Карла Баннистер была для Кори близким человеком.

Когда резные ворота особняка захлопнулись за ней, Мэгги оглянулась, и ее поразило сходство дома с тюрьмой. Сев в машину, она смотрела на него в заднее стекло, пока дом не скрылся за поворотом.

Через пару недель в два часа ночи в ее доме раздался телефонный звонок. Звонил рассерженный хозяин мотеля на берегу озера Тахо. В одном из бунгало нашли бесчувственного мужчину, учинившего грандиозный погром и уснувшего посреди развороченной мебели пьяным сном. В бумажнике нашлось лишь немного денег и бумажка с номером телефона, по которому он и звонил.

– Приезжайте и заберите его, леди. Я тут его держать не стану. Он мне столько убытку принес... И ежели мне за это не заплатят, я вызову полицию...

– Опишите мне этого человека, – перебила Мэгги.

– Высокий, белокурый, когда трезвый, наверно, симпатичный, худоватый для своего роста... Записался как Дуайт Доремус. Вы его знаете?

– Да, знаю, – ответила Мэгги. – Но как Кори Баннистера. Позаботьтесь о нем, пока я еду. Дайте ему все, что нужно. Он не расшибся? Врача не надо?

– Да нет, только он бесчувственный какой-то.

– Ну, пускай проспится. – Она нажала рычаг и набрала номер. – Уайти? – спросила она, когда ей ответили заспанным голосом. – Мэгги Кендал говорит. Мне нужна твоя помощь...

Уайти Бун был дублером Кори. Он тоже был его другом. У них были общие интересы, оба любили летать, правда, Кори по пьянке лишился своей лицензии. Уайти можно было доверять. И Кори так ей говорил. Мэгги вкратце объяснила ситуацию.

– На машине я туда бог знает когда доберусь, хорошо бы ты доставил меня самолетом до Рено, оттуда только миль...

– Через полчаса буду у тебя, – ответил он.

Она надела брюки, плащ, завязала волосы шарфом. Уайти, увидев ее, одобрительно кивнул. Так ее никто не узнает, а он вообще мало кому известен.

Они поехали на машине в аэропорт Бербанкса, где находился самолет Уайти. Мэгги рассказала ему подробности.

– Я так и знал, что случилось неладное. Он с неделю куда-то запропастился. Сестра сказала, что поехал рыбачить. Но тогда он бы меня с собой взял. Он без меня ничего не делает, только пьет и ширяется.

– Что же с ним такое стряслось? Он же талантливый актер, у него высокие гонорары, поклонники его обожают, его ждало бы блестящее будущее, но его будто что-то толкает прочь с проторенной дорожки.

– Сам не понимаю, в чем дело. Он никогда ни о чем не рассказывает, только намекает, что, мол, что-то его давит. Знаешь, ведь быть звездой не так легко. Все время тебя осаждают – поклонники, репортеры. Всем интересно, куда ты пошел, с кем, зачем. А Кори не больно-то сильный характером. Это факт. Когда трезвый – лучше его нет, надежный парень, добрый. Но в этом мире все делятся на тех, кто сам крепко стоит на ногах, и тех, кому позарез надо на кого-нибудь опереться. Кори вот из этих, последних. И он прилип к своей сестрице. Она им крутит, как хочет. По-моему, он ее боится.

– Они так внешне похожи, а по характеру разные. Кори теплый, а она ледышка.

Уайти бросил на нее взгляд.

– Они близнецы, – ответил он. – Разве не знала? Мэгги покачала головой. Теперь ей многое становилось понятным. Отношения между близнецами обычно мучительно сложны.

– Кори насчет этого помалкивает, но сдается, ему никак не избавиться от нее. От этой своей половины.

– Он считает ее своей половинкой? Уайти кивнул:

– Говорят, в таких парах всегда кто-то командует. Это, понятно, Карла. Я когда с ней встречаюсь, мне кажется, что она, вместо того чтобы пресечь его закидоны, поощряет его ко всяким этим штучкам. А когда я ему говорю, что надо от нее оторваться, он мне возражает, что, дескать, у нее, кроме него, никого нет, с тех пор как родители померли. Это когда они еще детьми были. Она его худо-бедно подняла, и он, видно, считает себя перед ней в долгу.

– Чувство долга – штука страшная, – сказала Мэгги. Для нее это были не пустые слова.

Войдя наконец в бунгало на берегу озера Тахо, они увидели покореженную мебель, пол, загаженный остатками пиццы и бутербродов, засыпанный битым стеклом от бутылок. Стаканы на столе и картины, развешанные на стенах, были припорошены белой пылью. Мэгги сразу узнала кокаин. Сломана была даже кровать, и Кори лежал на ее обломках и зычно храпел. Лицо его осунулось, он, видимо, не ел несколько дней и столько же не брился. От него разило перегаром.

– Душ работает? – спросил Уайти.

– Это единственное, что тут осталось в целости, – буркнул хозяин. – Когда теперь восстановлю все это...

– Давайте обсудим этот вопрос.

Мэгги отвела его в сторону, а Уайти поволок Кори в ванную. Когда он доставил его назад, побритого, пахнущего свежестью, хотя и не вполне трезвого, но уже способного стоять на ногах, Мэгги уже обо всем договорилась с хозяином. Она понимала, что тот попытается ее надуть, но артачиться в такой ситуации было неуместно. Достаточно того, что Кори уедет отсюда неузнанным; у него хватило ума записаться под чужим именем и не взять с собой удостоверения личности. Даже приехал он сюда не на знаменитом своем «Порше», а на чужом «Корсаре». По-видимому, все это случилось не впервой.

Пока Мэгги расплачивалась с хозяином наличными, Уайти вывел Кори за дверь и усадил на заднее сиденье «Сессны». Тот немедленно провалился в сон.

– Куда теперь? – спросила Мэгги.

– Только не к этой стервозной сестрице. Я знаю одно тихое заведение, где он бывал раньше. Там его живо приведут в чувство. Четыре-пять дней, и он будет как новенький.

Мэгги согласно кивнула.

Когда она вернулась домой, на часах было восемь утра. На ходу сбросив плащ и шарф, она упала на постель и заснула мертвым сном на целых двенадцать часов.

Уайти устроил так, чтобы сестра не смогла вытащить Кори из санатория. Они придумали легенду, будто в клинике Кори попытался выпрыгнуть из окна, и было решено оставить его там, пока он не придет в норму. Все это Уайти доложил Мэгги.

– Кори просил поблагодарить вас, мисс Кендал. Он не забудет того, что вы для него сделали. И я тоже. Теперь он в надежных руках. А уж надолго ли, это зависит от того, насколько крепко он решил избавиться от своих привычек.

Кори не объявился к началу съемок фильма «А теперь все вместе», которые были назначены через полтора месяца после приключения на озере Тахо. Сестра сообщила через прессу, что он страдает нервным расстройством в результате напряженной работы, и ему требуется отдых.

– Все-таки прибрала его к рукам, – сообщил Уайти Мэгги. – Добилась своего. Всю власть над ниад забрала. И над телом, и над духом.

Мэгги передернулась.

– Она нас ненавидит – и меня, и вас, – добавил он. – Ей все известно про Тахо. Боюсь, что больше нам Кори Баннистера не увидеть.

Мэгги познакомилась с Конни Кавано летом 1975 года на съемках фильма «Лучший друг девушки», где они играли вместе. Они и раньше знали друг о друге, но за работой встретились впервые. Конни играла свою коронную роль остроумной, злой на язычок девушки Пятницы, подружки героини, и поскольку у нее была репутация актрисы, которая может ловко «украсть» фильм у звезды, Мэгги навострила ушки. Для Конни же сотрудничество с Мэгги стало открытием. С точки зрения актерского мастерства игра Мэгги была феноменальной. Кроме того, она никогда не выпендривалась и не сваливала черную часть работы на других. Например, когда долго и утомительно устанавливали свет для крупных планов, она сама стояла под слепящими юпитерами, терпеливо дожидаясь, когда все будет готово к съемке. Однажды, когда объявили, что можно снимать, Мэгги вдруг спокойно сказала:

– Справа перегорела лампочка.

– Проверьте! – распорядился оператор, и осветители осмотрели семь или восемь десятков ламп, направленных на нее со всех сторон.

– Все в порядке, – отрапортовали ему. – Горят все.

– Кроме одной, – уточнила Мэгги. Они повторили проверку.

– Нашли!

Действительно, одна малюсенькая лампочка, невидимая снизу, потухла.

– Как это ты углядела? – спросила ее потом Конни.

– Почувствовала. Будто какое-то легкое дыхание прохлады повеяло вместо обычного густого жара.

Это произвело на Конни незабываемое впечатление. За двадцать лет работы в кино, встречаясь со звездами первой величины, она ни разу не встретила никого, кто был бы сравним с Мэгги Кендал. К примеру, если ее просили сделать несколько дублей, она выдавала шесть совершенно разных вариантов сцены, каждый раз отталкиваясь от предыдущей.

Но больше всего Конни поражала ее способность всегда абсолютно точно занимать позицию на площадке. Для самой Конни это было ужасно трудно. Мэгги внимательно следила за тем, как оператор размечает мелом площадку, потом обходила все отмеченные участки, изучала их, что-то запоминала про себя и уже потом двигалась, будто не обращая на меловые границы никакого внимания.

– Как это у тебя получается? – спросила Конни.

– Просто запоминаю, – ответила она, будто это само собой разумелось.

А самым главным, что ценила в ней Конни, была естественность. Мэгги никогда не пускала пыль в глаза. Она никогда не являлась на студию со свитой секретарей, репортеров, гримерш, парикмахеров и всяческих прихлебателей. Не исчезала на долгие часы в обеденное время, как это было принято у многих суперзвезд. Ее не окружала стая сплетников и прилипал, приносящих на хвосте свежие новости. Она не прерывала работу точно в 5.30, как было оговорено в контракте, и не уезжала со съемок потому лишь, что ее гримерше нездоровилось. Она вела себя как настоящий ответственный профессионал. Она была подлинная актриса.

Мэгги, со своей стороны, с первой же совместной сцены поняла, что и Конни заслуживает всяческого уважения. У нее тоже было чему поучиться. Например, тому, что иной раз в самом деле лучше меньше, да лучше. Короткий быстрый взгляд – эффектней, чем целая серия многозначительных взоров. Надлом в голосе берет за душу верней, чем длинный монолог. Едва заметное движение бровей способно выразить океан чувств. У Конни был довольно небольшой набор приемов, но она очень умело и продуманно ими пользовалась. Мэгги беззастенчиво перенимала их у нее, а Конни великодушно позволяла это делать. «У тебя все эти штучки работают куда лучше, чем у меня, распоряжайся ими как хочешь», – мудро заключила она.