– Реджина, выйди. Мне нужна помощь.

Закатывая глаза отстёгиваюсь и выбираюсь из машины.

– Что ещё? – недовольно бурчу я.

– Пока никого нет, но у нас пробито колесо. Якобы. Потянем время. Поэтому нужно сделать вид, что мы очень заняты. Подай мне сумку. – Герман указывает на неё в багажнике.

– Сам не можешь?

– Ты хочешь, чтобы все узнали, куда мы едем? Кристин имеет своё собственное место здесь, о котором мало кто знает. Если мы приведём туда слежку, то она нас по голове не погладит, – цедит Герман, толкая меня к багажнику.

Тяжело вздыхаю и наклоняюсь ниже, чтобы добраться до сумки.

Неожиданно что-то ударяет по моим ногам, и я с криком хватаюсь за багажник, падая прямо в него.

Мои руки до боли скрещивают за спиной. Заторможённая реакция, тяжесть тела и боль в ногах, не позволяют даже шелохнуться, пока до меня доходит, что мои руки в наручниках.

– Прости, но ты меня вынудила. Пора тебя остановить.

– Герман! Какого хрена ты творишь! Ты…

Дёргаюсь под его весом, но мне что-то заталкивают в рот. Тряпка. Чёртова тряпка. Он завязывает её на макушке, а я дрыгаюсь, странно вися в воздухе. В суставах от боли стреляет до слёз, а затем раздаётся грохот, и крышка багажника больно ударяет меня по голове, закрываясь, словно чёртова крышка персонального гроба.

– Герман… – рычу я сквозь кляп.

Ногами бью по стенкам и крышке багажника, хотя в голове звенит от удара. Он меня что, похитил? Он ненормальный? Боже! Герман предатель! Он предал нас! Всех нас! Это была ловушка!

Моя сумочка осталась в машине, и в ней ключ! Да что б вас всех…

Машина едет дальше, и я даже не подозревала, насколько неудобно быть заложницей, валяющейся в узком и тесном багажнике, по которому луплю ногами. А Герману хоть бы хны. Ход машины ускоряется, и меня начинает тошнить. Подпрыгиваю на кочках и каждый раз ударяюсь обо что-то то коленками, то головой, то плечами, скуля от боли. Нет, заложницей быть крайне неприятно, вот что я скажу.

Меня мотает из стороны в сторону, Герман явно не заинтересован в самочувствии своей заложницы. А я уже просто скулю, проклиная невозможную боль, затёкшие руки и плечи, ненормально вывернутые назад. Запястья сдавливаются металлическими наручниками. Я пытаюсь освободиться от них, но делаю только хуже. Металл до ужасной рези впивается в мою тонкую и нежную кожу.

Я точно сделаю с ним всё, что обещала. Клянусь, Герману так просто это с рук не сойдёт.

Очередная кочка, и я снова всем телом ударяюсь о металлический багажник. Боже мой…

Неожиданно Герман даёт по тормозам, и я перекатываюсь по инерции, поджимая и без того зудящие плечи.

– Ммм…

Жмурюсь от боли и мычу. Глаза непроизвольно наполняются слезами, а через некоторое время меня оглушает звук клаксона машины. Герман просто держит руку на сигнале, а я не могу заткнуть уши. Это адски невыносимо. Мало того, мой рот, растянутый и одновременно туго стянутый тряпкой, начинает болеть. Я даже чувствую, как трескается тонкая кожа на губах, а старая рана снова даёт о себе знать. Да за что?

Наконец-то, Герман перестаёт сигналить, но у меня всё равно в ушах звенит. Я ничего не слышу, кроме неприятного дребезжания в барабанных перепонках. Как они ещё не закровили?

Машина ещё немного проезжает и останавливается. Герман меня куда-то привёз, и явно не к друзьям, ожидающим меня на вечеринке-сюрпризе.

Автомобиль покачивается, а затем багажник резко открывается. Жмурюсь от яркого света. Неприятная резь теперь ещё и в глазах, а Герман грубо хватает меня за талию и вытаскивает.

– Я… тебя… убью… – шиплю, но не в силах дёргаться. Всё болит. Рук, вообще, я не чувствую. Они онемели. Перед глазами продолжают плыть круги, в голове шумит от переизбытка крови в таком положении. Вишу на его плече. Но я кое-что вижу… асфальт… лестницу…

– Я привёз тебе подарок, – зло цедит Герман.

Снова мычу, надеясь, что тот, к кому меня притащили силой, будет немного добрее, чем Герман. Всё, я вычеркнула его из списка хороших парней.

Он швыряет меня спиной на что-то мягкое, и я визжу от боли в плечах, хныча и издавая стон за стоном. Юбка моего платья задралась настолько высоко, что прохладный воздух касается внутренней стороны бёдер.

– Ах да. Это тоже её, – в меня летит моя сумочка и больно ударяет в живот.

– Ты… труп… – сквозь повязку шиплю я.

– Будет буянить, оставь её так. Вот ключ от наручников, если начнёт сотрудничать. Всё. Я свою задачу выполнил. Вразуми эту психопатку, иначе её прикончат. – Голос Германа сопровождается громким хлопком, а я продолжаю хныкать.

Повернуться не могу на мягком диване. Да, это именно диван. С обивкой в серых тонах, очень удобный, если бы я не была в наручниках, и всё моё тело не болело бы так сильно, то я бы оценила все плюсы своего положения. Но пока… потолок и боль.

Горячая ладонь касается моего бедра, и я замираю. Вот этого ещё не хватало. Дёргаю ногой, чтобы ударить нападающего, но он с силой давит на ногу, а затем моё платье опускается, прикрывая трусики. Вау, жест доброты. Надо же…

Приподнять голову я не в силах, у меня затекла шея, как и вся верхняя часть тела. И снова меня удивляет та нежность, с которой меня обхватывают за талию и медленно, чтобы я привыкла к изменению положения тела, удобно усаживают. Мои глаза от ужаса распахиваются, когда я смотрю в чёрные, сверкающие гневом.

Дерик…

Он молча развязывает повязку, убирая волосы с лица, и мой рот, наконец, свободен. Двигаю челюстью, и это так больно. Облизываю губы, почему-то запыхавшись от усилий. Затем Дерик поднимает мою сумочку, валяющуюся на полу, и ставит её на прозрачный журнальный столик, расположенный напротив белоснежного, выполненного из камня камина. Берёт маленький ключ и прижимается ко мне всем телом. Чувствую его тепло. Его дыхание в моих волосах. Дерик словно обнимает меня таким образом, расстёгивая и аккуратно снимая наручники. Но затем зло швыряет их на пол.

Издаю стон от боли, когда плечи возвращаются в нормальное состояние. Но пальцы, руки… я их не чувствую. Словно читая мои мысли, Дерик без какого-либо выговора, мягко массирует плечи, отчего я закрываю глаза и благодарно вздыхаю. Его пальцы переходят ниже, к моим запястьям. Он кладёт мои руки на бёдра и растирает их, позволяя крови циркулировать так, как это заложено природой.

Так проходит некоторое время. Я полностью отдаюсь его прикосновениям, вспоминая, как он умело всегда это делал для меня, заставляя забыть обо всём на свете. Но потом, когда боль уже отходит на второй план, а голова, хоть и огромная, начинает соображать, и до меня доходит, куда меня привёз Герман. Ладно, сама я бы не решилась на встречу с Дериком. Но в то же время я его ненавижу за то, что притащил меня сюда в таком жутком виде и в этой ужасной ситуации, зная, как сильно я сейчас разбита внутри. Но видимо, время пришло…

Открыв глаза, встречаюсь с напряжённым взглядом Дерика.

– Привет, – натягиваю нервную улыбку и шепчу.

– Привет, – он сухо бросает в ответ и отпускает мои руки.

И что сказать? Как начать? Не знаю, но я наслаждаюсь, просто глядя на него. Впитываю в себя вид его чёрных волос, лежащих волнами, его суровое лицо с такими красивыми, глубокими глазами. Я вдыхаю его аромат, понимая, как сильно скучала. Словно прошло намного больше времени, чем какие-то сутки. Он остался таким же, а я вот изменилась.

– Хочешь что-нибудь выпить, Джина? – первым начинает разговор, но отворачивается от меня.

– Эм… кофе? Я… да, я бы кофе выпила. Герман выбросил мой стаканчик и круассан тоже забрал. Он козёл, знаешь? Я не ела со вчерашнего дня. У меня была тяжёлая, бессонная ночь, да и прошлая не дала отдохнуть. Я практически двое суток без сна, два часа урывками не считается, а он у меня кофе забрал, – бурчу, зло выговаривая всё, что накопилось.

Дерик огибает диван, и я поворачиваюсь, наблюдаю, как его мышцы играют под светлой футболкой, а ноги в джинсах словно созданы для модельного мира. Боже, он потрясающий даже со спины.

Так, нужно сконцентрироваться, а не обтекать слюнями. У меня дело. Какое у меня дело? Я не помню. От усталости и того, что выкинул Герман, я ни черта не помню. Что я хотела сделать?

Массирую виски, смотря на пустую полку над камином. Здесь бы хорошо смотрелись рамки с фотографиями, но их нет.

Когда я была в доме Дерика в ту ночь, то не оглядывалась и не замечала, насколько модная и в то же время удобная у него обстановка. Кухня и столовая примыкают к небольшой, но в то же время светлой гостиной. Я думала, что всё будет тёмным, как его спальня. Или вульгарным, как его спальня. Или вызывающе красным, как его спальня. В общем, нет. Серые, белые, серебряные – холодные тона, но так идеально смотрящиеся на своих местах, как и высокое кресло. Оно мне нравится, больше похоже на что-то английское, обшитое замшей… это моё кресло. Я люблю кресла. В них удобно сидеть одной, словно подлокотники обнимают тебя и не дают задуматься о том, что они не живые. Чувство защищённости.

Дерик возвращается с кружкой, и в ней точно не кофе.

– Чай. Он для тебя сейчас полезней, чем кофе. Прости, у меня нет… хм, закусок.

Дерик словно смущается от своих слов. Надо же, он умеет смущаться, даже немного краснеть.

– Ничего. Спасибо, – стараясь, быть вежливой, киваю ему и поднимаю чашку к носу.

– Очень ароматно. Пахнет мятой, – замечаю я.

– Да… травяной чай. Я не пью из пакетиков.

– Полезнее… да… конечно, это полезнее.

Так, разговор не удаётся. Замолкаю и отпиваю чай. Сладкий, но не приторный и вкусный. Хотя бы так «поем».

Отставляю кружку. Очень неловко. А ведь рядом со мной в моём любимом кресле настоящий принц Альоры сидит. Настоящий! Чёрт…

– Я тебя ждал.

Вздрагиваю от тихого признания Дерика и поднимаю на него взгляд.

– Что?

– После полудня. Мы договаривались, – прочищая горло, громче говорит он.