Джорджетт Хейер - Запретные желания

– Я рад, что развеселил вас, милорд, – сказал мистер Эллендейл менее сдержанным тоном.

– Вы ошибаетесь, – произнес Кардросс, вставая. – Вам бы, наверное, хотелось дать мне по физиономии, и это неудивительно. Ничто так не выводит из себя, как необходимость выслушивать совет, основанный на более богатом опыте, чем ваш собственный, – в особенности, если у вас есть подозрение, что он может оказаться хорошим!

– У меня нет такого подозрения, – тут же возразил мистер Эллендейл. – Осмелюсь предположить, что обладаю более постоянной натурой, чем вы, милорд!

– В таком случае, – сказал Кардросс с непоколебимым добродушием, – надеюсь увидеть вас снова по возвращении из Рио-де-Жанейро. А пока примите мои искренние пожелания успехов в вашей миссии!

– Вы запрещаете мне общаться с леди Летицией, сэр? – спросил мистер Эллендейл, несколько неохотно пожимая протянутую ему руку.

– Дорогой мой сэр, будьте уверены, что я не настолько старомоден и не настолько безумен! Я не сомневаюсь, что вы будете часто видеться с леди Летицией на балах. Что до тайных свиданий, я уверен, что ваше чувство приличия достаточно надежно.

– Все, что имеет тайный характер, противно моей натуре, – ответил мистер Эллендейл. – Я только умоляю вас, милорд, как следует подумать, прежде чем разрушить – возможно, навсегда – счастье двух людей, один из которых – как я смею надеяться – дорог вам! Я отмечаю – честно скажу, с возмущением отметаю! – ваши предположения о непостоянстве, но мне слишком хорошо известны принятые в высшем свете способы отвлечь чувства такой девушки, как леди Летиция, от неподходящего объекта! Все приносится в жертву богатству и положению! Будь я в менее стесненных обстоятельствах, меня не остановили бы никакие соображения о приличиях… Но, по-моему, продолжать этот разговор бесполезно!

– Абсолютно, – согласился Кардросс, провожая его к двери. – Это могло бы даже пробудить во мне неприязнь к вам, а тогда, сами понимаете, у вас не останется никаких шансов!

Если у Летти и были какие-либо планы перехватить своего возлюбленного при выходе из дома, то граф разрушил их, проводив гостя до самой входной двери и проследив, чтобы тот благополучно покинул его владения. Затем он вернулся в библиотеку; поколебавшись мгновение на верхней площадке лестницы, откуда она наблюдала за уходом мистера Эллендейла, Летти легко сбежала вниз и тоже явилась в библиотеку.

Кардросс, который возился со сломанной ручкой, поднял глаза и, увидев сводную сестру, прислонившуюся к двери и глядевшую на него с немым вопросом во взоре, оторвался от своего занятия. Едва сдерживая смех, он сказал:

– Летти, нельзя же быть такой глупой! Неужели ты думала, что я поддамся на ораторские штучки этого юноши? Ты уж меня извини! Но ведь он страшно нудный тип.

– Ну и пусть, – сказала она, глотая слезы. – Для меня он не нудный. Я люблю его!

– Не иначе! Никогда бы не подумал, что ты способна увлечься им.

– А я вот увлеклась, и, хотя ты мой опекун, я не допущу, чтобы ты выбирал мне мужа!

– Я и не собираюсь. У меня ничего не получится.

Ее глаза засветились надеждой, она подошла к нему и умоляюще коснулась его рукава.

– Милый Джайлз, ну пожалуйста, можно я выйду за него замуж?

Он погладил ее по руке и сказал:

– Ну конечно, Летти, когда подрастешь.

– Но, Джайлз, ты ничего не понимаешь! Он же уезжает в Бразилию!

– Он мне сказал об этом.

– Может быть, ты думаешь, что я не смогу там жить? Мне кажется, что там прекраснейший климат!

– Здоровый, – поправил он.

– Да, и в любом случае – я никогда не болею! Не веришь, спроси тетушку!

– Почему, верю. Давай не заводить еще одного изнурительного спора! Я уже сегодня наслушался, но никакое красноречие не заставит меня согласиться на твой брак с неимущим молодым человеком, который собирается увезти тебя на край света, пока тебе не исполнится восемнадцати или не пройдет года, как ты начала выезжать.

– Какая разница! И хотя я согласна, что было бы неблагоразумно выходить за Джереми, если бы я тоже была неимущей, но ведь я не неимущая, так что и это неважно!

– Обещаю тебе дать свое согласие, если после его возвращения из Бразилии ты еще не передумаешь выходить за него.

– А что, если какая-нибудь гнусная интриганка вынудит его жениться на ней? – спросила она.

– Он заверил меня, что его натура отличается постоянством, так что будем надеяться, что это защитит его от всяких интриганок, – небрежно ответил граф.

– Но ты в это не веришь! Ты вообще не хочешь, чтобы я выходила за него замуж!

– Конечно не хочу! Боже мой, малышка, как я могу хотеть, чтобы ты так безоглядно бросалась собой, да еще помогать тебе в этом, когда ты только что сошла со школьной скамьи?

– Если бы он был богат и знатен, ты бы не говорил, что я слишком молода!

– Если бы он был богат и знатен, моя дорогая, ему не пришлось бы служить каким-то секретарем в Рио-де-Жанейро. Но если хочешь знать, я вообще не хотел бы, чтобы ты выходила замуж в ближайшие год-два.

– Не говори со мной так, будто я глупая девчонка! – возмутилась она.

– Ну, я не могу сказать, что считаю тебя особенно умной, – сказал он.

– Может быть, я и не умная, но я вовсе не девчонка и знаю, чего хочу! Ты тоже не очень-то умен, если думаешь, что мои чувства изменятся или что я забуду Джереми! Я буду его помнить и буду несчастной целых два года, а может быть, и дольше! А тебе все равно, и я вижу, что ты вовсе не добрый, как я думала раньше, а ужасно жестокий!

– Вовсе нет, – весело сказал он. – Я уверен, ты не впадешь в уныние, как бы тебе этого ни хотелось. Тебя ждет столько балов, столько новых и очень дорогих платьев…

– Они мне не нужны!

– Так я тебе и поверил! Ты что, хочешь отказаться от светской жизни?

Она бросила на него уничтожающий взгляд.

– Можешь смеяться надо мной, но предупреждаю тебя, Кардросс: я намерена выйти замуж за Джереми, и ты мне не помешаешь!

Он ответил ей только ироническим поклоном; наградив его еще одним испепеляющим взглядом, она с решительным видом выскользнула из комнаты; правда, ее уход был омрачен: складка платья из тонкого сиреневого муслина оказалась прижата захлопнутой дверью, и, чтобы освободиться, ей пришлось снова открыть дверь.

Минут через двадцать в комнату тихонько вошла Нелл. Граф сердито поднял голову, но при виде стоящей на пороге жены выражение его лица изменилось, он улыбнулся и весело спросил:

– Как вам удается, Нелл, всегда быть еще более красивой, чем я о вас думаю?

Она смутилась и покраснела.

– Я очень надеялась понравиться вам в этом платье, – наивно созналась она.

– Оно мне нравится. Вы надели его в надежде ослепить меня настолько, чтобы я заплатил за него?

Это было сказано так шутливо, что у нее поднялось настроение. Ей стоило немалой решимости в то утро заставить себя прийти в библиотеку, так как почта принесла весьма неприятное известие. Поскольку граф платил главному почтовому отделению пять шиллингов за доставку утренней лондонской почты, на подносе вместе с завтраком Нелл уже лежало вежливое уведомление от мадам Лаваль о том, что бальное платье из кружева шантильи все еще не оплачено. Это было не слишком приятное начало дня. У Нелл пропал всякий аппетит, ее охватил такой ужас, что в течение часа она не могла придумать иного выхода из положения, кроме как сесть в первый же почтовый дилижанс, направляющийся в Девоншир, и искать убежища у своей матушки. Однако после долгого размышления она поняла, что это было бы крайне неразумным поступком и, поскольку вероятность того, что избавляющий от страданий внезапный удар молнии падет на ее голову, крайне ничтожна, ей остается только признаться во всем Кардроссу, искренне веря, что он поймет, как могло так случиться, что она забыла отдать ему счет мадам Лаваль вместе со всеми остальными, когда он потребовал отдать ему все счета.

Но чем больше она об этом думала, тем меньше надеялась на его понимание. Она едва не теряла сознание от страха, вспоминая его суровые слова. Он спросил ее, уверена ли она, что отдала ему все счета; он предупредил ее об ужасных последствиях, которые ожидают ее в случае, если она лжет; и хотя потом он просил ее не бояться его, вряд ли можно было ожидать, что он спокойно встретит известие о том, что жена забыла о счете на триста тридцать пять гиней. Едва ли он вообще поверит, что она забыла о нем. Она и сама была возмущена своей рассеянностью. Она была настолько уверена, что отдала этот счет Кардроссу вместе с другими счетами, которыми был набит ящик, что, увидев напоминание от мадам Лаваль, решила, что эта модная портниха ошиблась. Но после лихорадочных поисков предыдущий счет отыскался: он оказался в самом дальнем углу ящика. Из всех долгов это был самый крупный, так что поразивший Кардросса счет за шляпку померк на его фоне. Она даже не смела предположить, что он ей скажет и, тем более, что сделает. В лучшем случае он еще раз убедится в ее невероятной расточительности – она знала, что это действительно так, – и очень рассердится, хотя и простит ее. А в худшем… Но думать о том, что он может сделать в худшем случае, было так страшно, что она даже не позволила себе этого.

Почти с детской надеждой доставить ему удовольствие, она нарядилась в платье, которое, как она знала (по мнению мистера Хедерсетта, этого знатока хорошего вкуса), исключительно шло ей. Она тут же получила чудесный комплимент и теперь могла не без гордости заявить:

– Нет-нет, за него уплачено! – И, чуть поразмыслив, честно добавила: – Вы уплатили за него!

– Мне очень приятно видеть, что мои деньги не выброшены на ветер, – сказал граф серьезно, но в его глазах плясали искорки смеха.

Такого многообещающего начала беседы Нелл просто не ожидала. Застенчиво улыбнувшись мужу, она как раз собралась уже приступить к мучительному объяснению своей новой провинности, но тут он сказал: