Опираюсь о ближайшую стенку и всматриваюсь вдаль, стараясь пропускать гул чьих-то бесед и женский вокал, который режет мой слух, уязвляя и вороша воспоминания.

Мне вспоминается вдруг разочарованный взгляд отца и шокированный взгляд матери. Их голубые глаза наказывали, но в то же время жалели. Сострадание и злость, обида и жалость. Двойственное чувство по сей день посещает меня. Хотя, сказать откровенно, я не уверен, что оно меня вообще покидало.

В тот самый день Она по своей неосторожности оставила разбросанные снимки. Я вернулся с пробежки в надежде, что застану Её полусонной и соскучившейся, но кровать была смята и пустовала. Я нашёл мать. Затем обнаружил снимки. Всё произошло спонтанно, без единого шанса подготовиться к той правде, которую мне сообщили. Глаза мои всё метались, словно у безумного, из стороны в сторону, в надежде увидеть сжавшуюся маленькую фигурку, но Её нигде не было. Инстинктивно я хотел защитить её, успокоить, поддержать. Удивительно, конечно, но сам я в этом тогда даже не нуждался. Просто думал о ней и её реакции.

Эта правда – она была похожа на удар колющим или режущим предметом. В мыслях совершенно не вязалось, что эти двое близких мне людей могут быть мне неродными. Но всё происходило наяву. Я стоял посреди гостиной, сжимая эти проклятые снимки, вникая в мамин вкрадчивый шепот и твёрдо ощущая землю под ногами. Тем не менее, эта правда действительно пошатнула всю мою реальность.

Я был настолько подавлен, что начал бормотать Её имя и кричать на весь дом, чтобы Она наконец проснулась. Услышала меня и спустилась в гостиную. Хотел разделить с ней то ли радость, то ли печаль, сам не понимая, как вести себя. Но я продолжал стоять один, ощущая на себе недоумевающие взгляды родителей.

– Миа уехала полчаса назад, – мягко отозвалась тогда мать, прикоснувшись своей тёплой ладонью к моему плечу.

– Куда? Куда она уехала?

– Уилл, ты не считаешь, что нам стоит поговорить без неё?

– О чём тут разговаривать? Я и так всё понял. А сейчас мне нужна сестра.

– Остановись, Уильям, ради бога! Ваша привязанность переходит все границы…

Не знаю, что мною двигало, но я сам признался им, раскрыв теперь уже нашу тайну. Быть может, это произошло нечаянно, может, то был лишь выброс адреналина или состояние аффекта. Я и сам не помню всё до конца, как бы ни старался воспроизвести свою откровенную речь.

В то тёплое летнее утро открылись две тайны. Они разрушили крепкую семью Аддерли и сокрушили каждого из нас. Отец разбил мне губу, а голубые глаза матери были полны отчаяния. Но всё вышло так, как должно было выйти. Состояние Мии было паническим, связывающим нам обоим руки. Извечная паранойя преследовала бы нас каждую секунду и, в конце концов, погубила бы обоих. Лучше уж так. Лучше уж сейчас и сразу.

В суете я собрал все необходимые вещи и, задержавшись возле комнаты сестры, сжал пальцы в кулаки и поспешил уйти. Я проклинал себя самыми последними словами, ненавидел себя в ту самую минуту, но ноги продолжали идти. Я пытался заглушить противный голос совести, что звучал у меня в голове лживыми оправданиями, но сердце всё так же изнывало. Оно и сейчас ноет при одном воспоминании о том, как цеплялись за меня тонкие руки матери. Хотя имею ли я право называть её так теперь?

– Уилл, хватит, довольно! Останься здесь, успокойся! – захлёбываясь слезами, кричала она, преграждая мне путь. – Ты всё ещё наш сын, слышишь? Ты всегда им был, Уильям!

И я был готов упасть к её ногам и вымаливать прощение за нас обоих. Утереть слёзы с её щек и успокоить. Но не мог. Просто потому, что не имел права обещать, что всё будет хорошо. Мы не заигрались. Мы – не двое потерявшихся подростков, что познают друг друга. Нет! Она – моя жизнь. И, чёрт подери, я ни за что не отрекусь от связи с Ней.

Я не был готов дать матери обещание. Не уверен, что вообще когда-нибудь смогу. Так как я мог остаться? Позволить им видеть Нас. Наблюдать за нами, когда они знают правду. Поэтому я лишь оставил короткий поцелуй у её виска, кинул сожалеющий взгляд отцу и покинул отчий дом.

Это не было бегством. Я не оставил ни одного из своей семьи. Просто одного члена семейства Аддерли я любил слишком рьяно. Слишком отчаянно и самозабвенно. И в этом и заключается мой изъян. Тем не менее, я по-прежнему чувствовал себя предателем. В моей груди что-то горело, билось в неистовстве, когда я думал о Ней. А думал я о Ней двадцать четыре часа в сутки, как бы усиленно я этому не препятствовал.

Знаю, что причиняю Ей боль своим отсутствием, что медленно разрушаю Её каждые сутки. И чувствую сам то же самое, словно проходя вместе с Ней все круги ада. Но я не могу вернуться. Так же, как не могу допустить, чтобы Она очутилась рядом со мной. Потому что стоит мне Её увидеть, и я никуда Её больше не отпущу. Тем самым я просто добью родителей, которые и без того настрадались за последний месяц.

Мы оказались в западне, выход из которой слишком размыт и, безусловно, причиняет боль всей семье. Любой выход.

Мне снова не хватает воздуха. Девушка на сцене начинает петь соло таким нежным голосом, что становится невыносимо. Прикрываю глаза и представляю Её во всем её великолепии. Каштановые прядки падают на лицо, когда Она чуть наклоняется и берёт первые аккорды на своей гитаре.

– Уилл? – слышу я звонкий знакомый голос возле себя. Внутри напрягаюсь, моля только об одном – чтобы окликали не меня. Чтобы обознались, да что угодно. Открываю глаза и медленно разворачиваюсь на голос.

Передо мной стоит маленькая женская фигурка и прикрывается ладошкой от палящего солнца. Сквозь крупные линзы очков на меня смотрят тёплые карие глаза подруги. Её русые волосы до поясницы переливаются золотом.

– Боже мой, это правда ты! – восклицает Челси и бросается мне на шею. Я коротко киваю и лишь кладу руку на её тонкую талию, придерживая. Я застигнут врасплох. Так не вовремя и так неуместно.

Она отстраняется и оглядывает меня, расплываясь в искренней улыбке. Наверняка выгляжу я потерянно: впалые тёмные круги под глазами, осунувшееся лицо и напряжённые скулы. Её лицо, покрытое редкими веснушками, хмурится.

– Как ты здесь оказался? Я не слышала, что ты перевёлся… – осторожно начинает девушка, заказывая себе охлаждённый чай и украдкой наблюдая за мной.

– Всё было неточно. Не хотел форсировать события.

Не сказать, чтобы мы были с Челси близкими друзьями, но я всегда ценил эту девочку в нашей необычной компании. Она являлась образцом самых лучших человеческих качеств и всегда была готова прийти на выручку, не становясь при этом навязчивой. И всё же, сейчас я ощущаю себя некомфортно. Я и сам себя не понимаю, так что и говорить про остальных? К тому же, превращаться в ноющего подростка, что сетует на несправедливость жизни, мне вовсе не хочется.

– А тебя каким ветром? Путешествуешь? – нарушаю я неловкое молчание.

– Нет, – оживляется она. – Я здесь… вроде учителя. Пригласили позаниматься с отстающими студентами по курсу программирования, – Челси пожимает плечами и смущенно улыбается.

– Похвально, – улыбаюсь ей в ответ. – Ты настоящая умница, Челси.

Я и вправду искренне рад за неё. Челси всегда была такой собранной, будто от неё зависела судьба всего нашего человечества. И она заслуженно получила возможность преподавать здесь. Но всё же, все мы немного опасались за неё. Чёрт возьми, ей ведь недавно только исполнилось семнадцать. Девушки её возраста попивают «Маргариту», натягивают самые короткие юбки из своего арсенала и цепляют парней. Но Челси было скучно и тяжело общаться со сверстниками, да и, откровенно говоря, она совершенно не вписывалась в это современное блядство.

Блондинка зачастую собирала свою густую копну волос назад, а из одежды предпочитала свободные рубашки. Так и сейчас, на фоне студенток в лёгких платьях она действительно не выглядит на свой возраст.

– Уилл… что-то стряслось? – осторожно интересуется блондинка, отпивая свой чай.

– С чего вдруг такие предположения?

– Я разговаривала с Лисси перед отъездом. Так вот, Миа не выходит на связь. Уже вторую неделю. Абсолютно. Мы пришли к вам домой, и твоя мать сказала, что вы уехали, но не вместе. Франси выглядела… подавленной, – Челси говорит тихо, прибавляя своему голосу непринуждённости, насколько это возможно. Она внимательно наблюдает за моей реакцией и выжидающе смотрит.

– Я не знаю, где она.

– Я не говорила, что мы не знаем этого, Уилл. Вчера её видели в баре, – словно сожалея, продолжает она. – Просто… это ведь так не похоже на вас. Что-то случилось, да? Вы повздорили?

Я всё так же сверлю взглядом сцену, на которой принимает овации начинающая певица. Она ослепительно улыбается и прыгает на высокого парня, что ловит её снизу. Зарывается носом в его шею и что-то радостно шепчет.

– Всё чертовски сложно, Челси. Это всё, что я могу сказать, – коротко бросаю я, проглатывая горький ком, что застрял в моей глотке.

– Все переживают за вас и…

– Послушай, я думаю, мне пора идти. Ещё увидимся, – обрываю её я и отрываюсь от стенки, готовясь покинуть шатёр.

– Ты это серьёзно? – удивляется Челси и поднимается со стула вслед за мной. – Мы все вас потеряли, Уилл! А теперь, когда я случайно встречаю тебя в таком большом городе, ты уходишь?

Я стискиваю зубы и резко поворачиваюсь назад так, что девушка чуть не врезается в мою грудь.

– Оставь это, Челси! Ты слишком юна для подобных разговоров.

Она дёргается, словно от пощечины, и я замечаю, как к ней приходит осознание моих слов. Мне становится дико, оттого как её карие глаза наполняются немой обидой.

– Да… да, конечно, – тихо молвит блондинка. – Я, видимо, слишком многое на себя взяла. Ещё увидимся. – Она неловко машет мне рукой и спешит скрыться из виду.