– Ну-ну… прекращай, слышишь? Я не привык к твоим слёзам. Стою здесь, как болван, и не знаю, что мне сделать для тебя, – шепчу ей в волосы и целую ещё раз в висок.

– Уилл, в чём мы так провинились там, на небесах? Почему нас поместили в одну материнскую утробу?

– Я не думаю, что этот вопрос по адресу, малыш. Я с тобой в одной упряжке, – тихо выдыхаю в ответ и горько улыбаюсь. Сестра наконец поднимает на меня свои глаза. Я вновь пропускаю несколько точных и невидимых ударов в солнечное сплетение. Прямое попадание. Я обездвижен. Мокрые изумруды… Покрасневшие от слёз родные глаза. Вместо той озорной игривости, к которой я привык, я наблюдаю, как их застилает тоска. Чёрная, как самая тёмная ночь.

Поддаюсь первому порыву, который настигает меня, и приникаю к её чуть распухшим губам. Этот поцелуй – скорее желанная попытка забрать большую часть её страданий себе, нежели вожделение или проявление нежности. У нас больше нет сил. Но сестра на грани, потому я выскребу из себя проклятую крупицу смелости и заберу всё себе. Всё без остатка. Лишь бы не видеть больше этих мокрых изумрудов, которые дерут мне душу одним своим видом. Слышу её тихий гортанный стон и углубляю поцелуй. Только так. Сейчас мы на большее и не способны. Только глубокое отчаяние и бесконечная потребность друг в друге.

Её ледяные ладони обхватывают моё лицо, словно проверяя, я ли это на самом деле?

Да, милая. Вот он я. Здесь. Прикасайся ко мне ещё. Прикасайся и знай, что я настоящий. Что не исчезну, как очередная твоя иллюзия. Я не герой-любовник из твоих книжек. Я лишь твой непутёвый братец, который влюбился в тебя по уши и не смог устоять перед великим грехом. Ты только прикасайся. Нечаянно и намеренно. Касайся меня и знай, что отныне я всегда буду рядом. Из плоти и крови. Такой же группы крови, что и у тебя.

Нам не хватает воздуха. Миа отстраняется первой, оставив напоследок самый прекрасный звук нашего поцелуя. Губы горят, как в огне. Хочется ещё и ещё. Ведь перед смертью не надышишься, так? Мне хочется вдавить её в это дерево или кинуть на устеленную травой землю, полностью погрузившись в ощущения. В ту обречённость, которой мы достигли. Раствориться друг в друге. Вижу её смущенный и желающий взгляд. Он проникает глубоко в меня и оседает там навечно. Манящий, разжигающий настоящий пожар.

Но кто мы такие по сравнению с великой силой обстоятельств? Где-то совсем рядом хрустит ветка под чьими-то ногами. Мы резко дёргаемся, отшатываясь в противоположные стороны. Миа наспех приглаживает волосы и приводит в порядок сбившееся дыхание. Под гнётом моих настороженных глаз она начинает озираться по сторонам.

– Миа! – всё ближе слышится мальчишеский возглас. – Где ты есть?

Она нервно сглатывает и прочищает горло, прежде чем крикнуть в ответ:

– Мэтт, мы здесь.

Когда же виднеется образ нашего двоюродного брата, что радостно вышагивает к нам, я наклоняюсь к сестре чуть ближе и шепчу:

– Мы справимся, слышишь? Просто разыграй болезнь, и мы постараемся уехать уже к сегодняшнему вечеру.

– Что, если Ди уже рассказала…

– Не думай об этом, – быстро добавляю я, ощущая приближения Мэтью. Ещё пара шагов – и он будет совсем рядом. Сердце гулко отбивает ритм. В висках стучит. – Я люблю тебя, – выпаливаю я, сам не понимая, что позволил сокровенным словам вырваться наружу именно сейчас.

– Я ищу вас уже полчаса! – произносит мальчик и оглядывает нас из-под своей длинной челки. – Похоже, Уиллу всё же пришлось выполнять те силовые упражнения, да? – чуть погодя, смущённо добавляет он. Он прячет улыбку, а из груди Мии вырывается нервный смех. Я подозрительно щурюсь.

О чём это он, чёрт подери?

– Да, дружище, именно.

Она всё так же не поднимает на меня своих глаз, но я чувствую эту ощутимую связь между нами. В воздухе всё еще парят сказанные мной откровения, и я медленно схожу с ума, оттого что точки в этом разговоре так и не расставлены.

– Ма вас обыскалась. Пойдёмте к столу, – улыбаясь, протягивает неожиданно общительный Мэтт. Сестра застывает. Превращается в одну натянутую струнку. Я сжимаю пальцы в кулаки, стараясь не выдать нас обоих восьмилетке.

– Мэтти, у вас ничего не стряслось, пока мы приводили свои тела в форму?

Наш родственник хмурится и воспроизводит в своей памяти последние события. Под моим любопытным взглядом ему весьма неловко, но, уловив добродушие Мии, которое она, к слову, изобразила на отлично, он решает помочь.

Затаив дыхание, мы ждём ответа.

– Ну, если не считать того, что твой парень обжёг руку, а Розали почти переубедила ма назвать Гейли не Абигейл, а Харпер, то нет, не стряслось.

Замечаю, как из груди сестры вырывается облегченный выдох. Мои кулаки разжимаются.

– Что же, тогда можно и не возвращаться назад бегом. Пойдем, Мэтт, расскажи нам по пути о моем криворуком любимом, – Миа продолжает поддерживать с мальчиком непосредственный разговор, который, кажется, приходится ему по душе. Уголки её губ вежливо приподняты, но, переплетаясь с ней взглядом, я чувствую нарастающую взвинченность. Она изумлённо смотрит на меня, пока мальчик идёт впереди нас и рассказывает о случившемся с Колином.

Эти её глаза… Они окончательно сведут меня с ума. Шальные. Лишённые всякого благоразумия. Особенно сейчас, когда она как бы спрашивает ими о моём признании. Я молчу. Лишь пожимаю плечами и позволяю себе осторожно скользнуть своими пальцами по её руке. Подтверждая. Удивляюсь самому себе.

Мы сотни раз говорили друг другу о своей любви. Придумывали детские клятвы о вечной дружбе и успокаивали громкими словами в моменты грусти. Но это… это совсем другое. Мы оба знали, что игры кончились. И если с моих губ срываются подобные откровения, значит, они правдивы. Значит, мы уже загремели в хитрую ловушку судьбы…

***

Всё спокойно.

Всё слишком спокойно. Настолько тихо и умиротворённо, что ожидаешь чёртов подвох в самом обыденном. Это как затишье перед бурей. Становится страшно. Но неумолимо бегут на часах секундная стрелка, а за ней минутная и, наконец, часовая. Всё по-прежнему.

Мы с Мэттом разводим костёр. Ещё добрых полчаса назад я мечтал потащить сестру за сухими ветками, но поджатые губы Дилайлы и вечно болтающий Колин перекрыли мне все пути. Миа лишь закусила губу и подверглась новым распоряжениям матери, скрываясь на кухне. В моей груди ещё трепетала нежность, которую оставил после себя её пристальный и манящий взгляд, перед тем как дверь за ней захлопнулась. Это было чертовски нелепо. Ведь я – вполне себе сложившийся мужчина, а таю от её девчачьих чар, словно эскимо под солнцепёком. И ведь я прекрасно всё понимаю, помню все её уловки, которые она изредка проделывала с одногодками в школе. И всё равно покупаюсь, как какой-то подросток, едва узнавший о физиологических различиях между мальчиками и девочками. Взгляд с поволокой, спрятанная улыбка и это её обещание, которое так и осталось на её губах: «Твоя. Только твоя».

Всё это лезло в голову совсем некстати. Рядом кружила вездесущая Розали, требуя ответной ласки, отец намеревался затащить меня в мужскую компанию, а маленький Мэтью, кажется, уже присмотрел себе нового друга в моём лице. К счастью или к беде, я выбрал последнего, приятно удивив всех остальных. Мы болтали с мальчиком о его секции плавания, новых компьютерных игрушках и, как ни странно, о Мии. В его словах явно читалась симпатия к сестре. Он, конечно же, думал, что скрывал всё тщательно, но… Впрочем, все мы заблуждаемся подобным образом. Человеческой глупости покорны все возрасты. Так вот, в ту секунду, когда он «завуалированно» восхищался характером моей дорогой девочки, он был твёрдо уверен, что касается этой темы лишь поверхностно, между делом. Я улыбался.

Он с горящими глазами рассказывал о её шутках и умении поддержать, не забыв добавить ко всему тот факт, что она терпеть не может Розали.

Бог ты мой, почему он такой проницательный?

Немного заёрзав от посетившей меня мысли об акте разоблачения, я решаю всё же перевести разговор в более безопасное русло.

Пошатавшись по лесу и насобирав веток для костра, мы уже возились во дворе, поджигая их и продолжая болтать. Мэтт оказался на удивление весёлым и общительным парнишкой. С каждым подбадривающим словом его комплексы рассеивались, а на горизонте начинала мелькать мальчишеская непосредственность, присущая всем подросткам.

– Мэтт, как насчёт диетической колы? Мы с тобой потрудились на славу.

Он радостно кивает и шагает к нашим матерям, что суетятся в беседке, накрывая на стол.

Сумерки плавно опускаются на лес. В воздухе уже чувствуется вечерняя прохлада. Я вдыхаю запах костра, зелени и слишком агрессивного одеколона Колина, что ещё секунду назад был здесь, как вдруг слышу отголоски интересного разговора, принадлежащие оставшейся женской половине нашей компании. Не знаю, что мною движет в этот момент, но я поднимаюсь с земли и направляюсь в сторону кухни, напрягая слух. Сердце моё бешено колотится.

«Неужели, Уилл? Подслушивать? Чёрт возьми, куда же ты катишься…» – издевательским тоном упрекает меня мой внутренний голос. Я лишь затыкаю его и приближаюсь к коридору, откуда уже более чётко слышится диалог Розали и Мии.

– Да ладно тебе, пай-девочка, я лишь хотела утолить своё любопытство. Что в этом такого? – приторно-сладко протягивает Розали.

– Брось, Роуз. Я не стану разговаривать с тобой о своей личной жизни.

– А она есть? – усмехается моя «подруга».

Слышу тяжёлый выдох сестры и журчащий звук напитка, разливающегося по бокалам. Хмурюсь, не понимая, что держит сейчас девочек вместе.

– Я поняла, в чём твоя проблема. Ты просто не умеешь привлечь мужчину. Колин, каким бы он ни был проворным жуком, – прежде всего мужчина. А ты абсолютно к себе не влечёшь. Вот, сейчас опять нацепила на себя свою клетчатую рубашку.