Браслет пришелся ей как раз по руке, и Кэл улыбнулся, радуясь тому, что доставил Мередит такую радость.

В свою очередь, он открыл коробку и испытал, пожалуй, не меньшее изумление. Мередит подарила ему прекрасный кожаный портфель от фирмы «Гермес» — элегантный, как и все вещи Кэла.

— Мерри, ты меня избалуешь! Какая вещь! Я и сам не мог бы выбрать лучше!

Мередит была польщена, она, выбирая подарок Кэлу, по-детски боялась не угодить. Да и удивить Кэла было нелегко. Похоже, ей удалось и то, и другое. Мередит то и дело опускала глаза, чтобы полюбоваться новыми часами. Кэл тоже сумел доставить ей радость.

В одиннадцать часов Кэл включил телевизор. Но в новостях не сообщали ничего утешительного. На Восточном побережье по-прежнему свирепствовал буран, несколько человек уже умерли от переохлаждения, аэропорты на востоке страны закрывались один за другим. В следующем выпуске, в полночь, было сказано, что на Нью-Йорк, Нью-Джерси, Коннектикут и Массачусетс надвигаются новые потоки холодного воздуха, скорость ветра усиливается.

— Знаешь, Мередит, мне кажется, что завтра ты не улетишь. Во всяком случае, с утра позвони в аэропорт.

— Если я не прилечу на Рождество, Стив мне этого не простит, — ответила Мередит.

Еще неделю назад она думала, что хуже быть уже не может. Но нет, с каждым днем ситуация менялась в худшую сторону.

— Ну, он поймет, что это не твоя вина!

Это было слабое утешение, но Мередит была благодарна Кэлу уже за то, что он старается ее утешить.

После полуночи Кэл отвез Мередит домой. Прощаясь и взглянув на часы, подаренные Кэлом, Мередит с улыбкой сказала:

— Теперь мы с тобой — самые стильные служащие «Доу-Тех»! Я со своими часами от «Булгари», ты с портфелем от «Гермеса»!

— Что ты будешь делать, если не сможешь улететь домой? — вдруг спросил Кэл.

— Разревусь, — невесело усмехнувшись, ответила она. — А что мне останется? Если аэропорт закроют или отменят мой рейс, я ничего не смогу изменить.

— Если такое случится, приезжай к нам, встретим Рождество вместе. Я не хочу, чтобы в праздник ты осталась одна.

— Спасибо, Кэл, но, надеюсь, завтра меня все-таки здесь не будет.

— Кто знает, вдруг… Просто не хочется, чтобы ты предавалась унынию в пустой квартире.

— Хорошо, буду предаваться унынию у тебя, — с грустью улыбнулась Мередит.

Мечте Мередит не суждено было сбыться. Утром накануне Рождества ветер в Нью-Йорке стих, но снег повалил еще сильнее, и в полдень (девять утра по калифорнийскому времени) аэропорт Кеннеди был закрыт для прибывающих самолетов.

Услышав об этом, Мередит немедленно позвонила Стиву. Он был удручен, но отнесся к делу по-философски:

— Ну что ж, непогода не будет длиться вечно. Рано или поздно ты прилетишь ко мне. Мы отложим празднование, только и всего. Что будешь делать вечером?

— Не знаю. Вообще-то Кэллен звал меня к себе…

— Ну что ж, по крайней мере, ты будешь не одна. Голос Стива звучал напряженно, чувствовалось, что он сдерживает свое раздражение. Но что могла поделать Мередит?! Не станет же она сидеть в пустой квартире, чтобы только угодить Стиву и успокоить его. Она же живой человек, и это рождественская ночь! Конечно, Стив это тоже понимает и не будет требовать от нее такой жертвы.

Сам Стив сказал, что встретит Рождество в больнице. По крайней мере, там он будет среди людей.

Кэл тоже слышал новость о закрытии нью-йоркского аэропорта. В полдень, когда служащие начали расходиться, он заглянул в кабинет к Мередит и повторил свое приглашение.

«Мы с ребятами хотим прибраться в доме, — добавил он, — так что приезжай часа в четыре».

Мередит приехала к назначенному времени и привезла с собой коробку карамели и засахаренных фруктов. Ребята с радостными воплями накинулись на лакомства. Затем все расселись вокруг елки, и Кэл поставил на проигрыватель лазерный диск с рождественскими гимнами. Торжественные звуки наполнили комнату, устремляясь ввысь, и невольно на глазах у Мередит выступили слезы.

После ужина дети ушли к себе, а Кэл с Мередит остались сидеть перед зажженным камином. Вид живого огня, волнение рождественского вечера располагали к воспоминаниям. И Кэл, и Мередит словно вернулись в детство: в камине потрескивали дрова, посверкивала игрушками елка — все было как когда-то в их собственном детстве.

— Мама умерла, когда мне было всего восемь, — рассказывал Кэл. — После этого я надолго возненавидел праздники. В обычные дни мне как-то удавалось справляться с горем, но каждый праздник с новой силой напоминал о том, что мамы с нами нет и никогда больше не будет.

Теперь Мередит начала понимать, почему для Кэла так трудно связать судьбу с женщиной. Безвременная смерть матери, предательство Шарлотты… Все женщины, которых он любил, его покинули.

— Твой отец не женился во второй раз? — спросила она.

— Много лет спустя, когда я уже вырос. Ни отца, ни мачехи давно нет в живых. Я да мои ребята — вот и все семейство Доу.

— У меня тоже нет никого, кроме Стива. Может быть, поэтому он так мечтает о детях — хочет создать полноценную семью. В этом смысле ему не повезло с женой. Я и так была вполне довольна своей жизнью.

— Что ж, каждый должен следовать собственным инстинктам. Ты не хочешь детей — значит, тебе это пока не нужно. А насчет Стива, думаю, ты права. Я в молодости тоже мечтал об идеальной семье… и, как видишь, кое-чего добился, хотя и мне не очень повезло с женой. У Стива есть чудесная жена, но нет детей, а у меня есть дети, но нет жены. Бедные мы, бедные!

— У тебя потрясающие ребята, — поспешно заговорила Мередит. — Они обожают тебя.

— А ты? — тихо произнес Кэл.

Мередит удивленно взглянула на него, не зная, как реагировать на неожиданный вопрос, и молча отвела глаза.

— Мерри, извини… я не хотел тебя смущать.

— Я не смутилась, — обернулась к нему Мередит. — Просто думаю.

— О чем?

— О Стиве… и о тебе. Вы с ним такие разные, но в то же время в вас есть что-то общее. До сих пор Стив был для меня самым близким человеком, и я представить не могла, что кто-то встанет с ним рядом. А теперь близких людей у меня — двое. Знаешь, Кэл, с некоторых пор ты тоже занимаешь очень большое место в моей жизни. И дело не только в том, что ты предложил мне прекрасную работу. У меня такое чувство, что и здесь рядом со мной близкий человек. Ты, Кэл.

Эти слова вырвались у Мередит словно против ее желания. Она даже себе не могла признаться в том, как дорог стал для нее Кэл. С Кэлом ей было легко и интересно. С ним…

— С тобой мне так хорошо! — закончила она вслух.

— А мне никогда ни с кем не было так просто и легко, как с тобой, — признался он в ответ. — У нас с Шарлоттой есть трое детей, но мы так и остались чужими друг другу.

— Я знаю, Кэл, ты — мой друг! — сказала Мередит. Но сама поняла, что эти слова не выражают всего, что она чувствовала. Кэл для нее больше чем друг. Но кто же тогда? Мередит запретила себе думать об этом. Потом, когда она будет одна, она попытается еще раз вернуться к этой мысли.

— Вот и отлично. Большая удача — так сблизиться со своим коллегой. Ведь на работе большинство людей проводит куда больше времени, чем в семье.

Мередит с облегчением улыбнулась. Кэл — умница, выручил ее из неловкого положения.

— Мередит, пойдешь с нами в церковь? — спросил он, накладывая себе новую порцию попкорна. — Мы обычно всегда отправляемся в храм Святого Марка на полуночную мессу в рождественскую ночь.

— С удовольствием, — искренне обрадовалась Мередит.

Мередит, в отличие от Стива, считала своим долгом по праздникам посещать церковь. Она была приятно удивлена, что в семье Кэла следовали этому же правилу.

В четверть двенадцатого Кэл поднялся наверх, за ребятами. Энди клевал носом, но твердо заявил, что поедет в церковь вместе с остальными. По дороге он уснул на заднем сиденье, Кэл взял сына на руки, вынес из машины и усадил на скамью рядом с сестрами так аккуратно и бережно, что мальчуган тут же задремал опять.

В полночь началась служба. Кэл развернул молитвенник и положил к себе на колени, Мередит склонилась к нему, чтобы следить за ходом мессы по тексту. Рождественские гимны они пели хором: звучный баритон Кэллена устремлялся вверх к церковным сводам, сливаясь с негромким грудным сопрано Мередит и звонкими детскими голосами. Раз или два во время пения Мередит поднимала глаза на Кэла, и он улыбался ей.

Домой ехали в молчании. Мередит сидела в машине тихо, боясь пошевелиться, чтобы не потревожить охватившее ее странное чувство. Ей казалось, что этот мужчина рядом и дети на заднем сиденье — родные ей, что она тоже член их семьи.

Уложив детей спать, Кэл отвез Мередит домой и проводил до дверей квартиры. Но, когда она уже готова была закрыть за собой дверь, Кэл вдруг удержал ее за руку, притянул к себе и прильнул к ее губам. Мередит, не колеблясь, ответила на поцелуй со всей страстью женщины, изголодавшейся по любви.

Кэл не знал, сколько времени прошло, прежде чем он взглянул на Мередит и увидел, что по щекам ее текут слезы.

— Прости, Кэл… не знаю, что со мной. Мой мир рушится, и какая-то неодолимая сила влечет меня в неизвестность… Что ждет меня? Что со мной будет?!

— Господи, Мерри, прости! Я не должен был этого делать!

На мгновение обоим показалось, что не может быть в мире ничего естественней и правильней этого поцелуя. Но оба знали, что это иллюзия. Они не имеют права поддаваться безрассудным порывам.

— Прости меня, Мередит! Клянусь, этого больше не повторится! Я, должно быть, просто забылся на несколько секунд…

— Я тоже… — тихо ответила она. — Я тоже забылась.

Она прекрасно понимала, к чему может привести один-единственный поцелуй. Еще несколько мгновений — и она могла бы совершить что-нибудь такое, о чем с запоздалым раскаянием вспоминала бы потом всю жизнь. Нет, она не вправе идти на поводу у минутного желания. От ее выдержки и рассудительности зависит не только ее собственная судьба, но и судьба Стива.