«Довольно. Прочь глупый бред! О чем ты только думаешь, позволяя этому месту так сильно воздействовать на себя? Это всего лишь кладбище, и ничего больше».

Наверное, это просто нервы. Она все утро не могла успокоиться. Ах, так легко винить собственные нервы в том, что она не смогла уснуть всю ночь после того, как вместе с Тобиасом обнаружила труп Суэйна! Но по правде говоря, неприятное, неспокойное ощущение чего-то опасного только усилилось, когда она покинула дом. Лавиния надеялась, что короткая прогулка на солнышке прояснит голову и успокоит ее. Произошло нечто совершенно обратное.

«Прекрати думать о своих нервах. У тебя много работы».

Лавиния глубоко вздохнула и призвала на помощь свое мастерство месмериста, необходимое, чтобы отогнать тревожные думы.

Пройдя по заросшей сорняками дорожке, она остановилась возле Аспазии Грей.

— Я получила вашу записку.

— Спасибо за то, что согласились прийти, — тихо ответила Аспазия. — Понимаю, что это не самое жизнерадостное место для беседы, но, надеюсь, вы не сочтете меня склонной к мелодрамам. Я лишь хотела объяснить то, что, как вижу, вы сами не до конца понимаете.

— Что же именно?

— Я знаю, вы считаете, что у меня есть свои планы на Тобиаса, но это не так, — начала Аспазия, рассматривая надгробие. — Есть только один человек, которого я любила и всегда буду любить, и он лежит здесь.

Лавиния опустила глаза и прочитала простую надпись на камне:


«Закери Элланд. Умер в 1815».


Порыв холодного ветра пошевелил сухие листья, устилавшие могилу.

— Ясно, — коротко обронила она.

— Мы не знали даты его рождения, поэтому она не высечена на камне. — Аспазия помолчала. — Мы единственные, кто дал себе труд прийти на похороны.

— Понимаю.

— Нам с Тобиасом пришлось много пережить вместе. И все из-за Элланда. Но мы никогда не были близки. Я хочу, чтобы вы это знали.

— Я уже знаю. Тобиас сказал.

Аспазия слегка улыбнулась. И улыбка эта не понравилась Лавинии. Какая-то уж слишком… понимающая.

— И вы поверили ему, потому что любите.

— Именно.

— То же самое я чувствовала к Закери.

— Я так и предполагала. Мне очень жаль, Аспазия.

Аспазия вновь устремила взгляд на надгробие.

— Впервые встретив Закери, я вовсе не думала, что влюблюсь, не говоря уже о том, что захочу выйти замуж. Слишком рано жизнь дала мне жестокий урок.

— О чем вы?

— Мой отец был невероятно жестоким человеком и превратил жизнь моей матери в ад. Пришел день, когда она выпила едва ли не пузырек настойки опия, чтобы избавиться от страданий. Но для меня выхода не было. Пришлось терпеть приступы его ярости и, хуже того, извращенные ласки, до тех пор пока мне не исполнилось шестнадцать. В тот год он нашел мне жениха. Я не возражала, хотя будущий муж был гораздо старше меня. Видите ли, я посчитала это спасением и средством уйти из дома.

Лавиния ничего не ответила, хотя ей показалось, что сухие листья на могиле зашуршали громче. Она чувствовала, что Аспазия говорит правду.

— Однако я снова очутилась в аду, только иного рода. Мой муж был так же злобен и бесчеловечен, как отец. К счастью, мне невероятно повезло, что вскоре после свадьбы разбойник застрелил его, когда он поздней ночью возвращался домой из Лондона. Несколько месяцев спустя лихорадка убила отца.

— Вам нет нужды говорить со мной о подобных вещах, Аспазия. Я знаю, насколько болезненна такая исповедь.

— Да. Настолько, что я никогда никому не рассказывала об этом. Кроме Закери. Даже Тобиас ничего не знал. Но я хочу, чтобы вы поняли. В семнадцать лет я оказалась одна на всем белом свете и владелицей значительного состояния. И твердо решила, что больше не позволю ни одному мужчине управлять своей судьбой.

— Я знаю, что вы должны были испытывать, — спокойно кивнула Лавиния.

— В двадцать пять я встретила Закери. Тогда я уже была светской женщиной и имела любовников, но сама никогда не любила. И мысли не допускала, что какой-то мужчина способен меня одурачить. Но все мои убеждения и стройные планы развеялись как дым, когда я отдала сердце Закери.

Мертвые листья посыпались вниз, словно разбросанные пальцами скелета.

— Могу только представить, что вы ощутили, узнав, с каким человеком хотите связать свою жизнь, — вздохнула Лавиния. — Но когда вы его раскусили?

— Мои подозрения возбудило не одно какое-то обстоятельство, а ряд незначительных событий, внезапно сложившихся в очень определенный узор, который я больше не могла игнорировать.

— Какие именно события?

— Прежде всего это настойчивый интерес к расследованию Тобиасом таинственных убийств. Совершенно непонятные появления и исчезновения, хотя у Закери всегда находились превосходные, совершенно правдоподобные объяснения. Однажды совершенно случайно я узнала, что он солгал мне насчет того, где был прошлым вечером. И, как оказалось, именно накануне Мементо Мори совершил очередное преступление.

— И тогда вы поняли, кто убийца?

— Нет, — покачала головой Аспазия, сплетая пальцы. — Честно говоря, я посчитала, что Закери, вероятно, изменил мне. Думала, что сердце у меня разобьется. Вот и решила узнать правду.

— И что же вы сделали?

— У него был сейф. Я рассудила, что именно там спрятаны все его тайны. Он всегда носил ключ на шее. Как-то ночью, утомленный любовными ласками, он крепко заснул. Я воспользовалась возможностью и сделала восковой слепок ключа. Через несколько дней я улучила момент, вошла в кабинет и открыла сейф. — Аспазия выразительно поморщилась. — Можете представить мое облегчение, когда я увидела всего лишь приходную книгу.

— Но как вы догадались, что в книге были зарегистрированы не просто обычные сделки?

— Меня обуяло любопытство, когда я поняла, что это не книга домашних расходов, какие ведут многие джентльмены. Скорее это был список дат и сумм, выглядевший, как всякая приходо-расходная книга торговца или банкира. Это и показалось мне странным.

— Потому что Закери Элланд был джентльменом?

— Совершенно верно. Он не имел никаких предприятий и не занимался делами. Я сказала себе, что это записи его карточных выигрышей. И только потом сообразила, что так называемые денежные поступления совпадают с датами убийств, которые расследовал Тобиас.

— Вам были известны детали этих расследований?

— Разумеется, — кивнула Аспазия. — Тобиас нередко обсуждал их с Закери и несколько раз — в моем присутствии. Я даже высказывала собственные мнения. Тобиас — один из тех людей, которые внимательно выслушают женщину, если у той есть что сказать. Закери тоже обладал этим качеством, одним из многих, за которые… я его любила.

— И что случилось после того, как вы нашли книгу?

— В глубине сейфа я обнаружила небольшую шкатулку с кольцами «мементо мори», — измученным шепотом ответила Аспазия. — И не поверила своим глазам, но все же пошла к Тобиасу с книгой в руках. Хотела, чтобы он меня разуверил. Но в глубине души, видимо, уже знала, что все кончено. Обнаружив открытый сейф и исчезновение книги, Закери понял, что его тайна раскрыта.

— И приставил пистолет к виску.

Губы Аспазии горько скривились.

— Говорят, это единственный выход для джентльмена. Думаю, это все же лучше, чем виселица.

Лавиния подумала, что все это невыносимо трагично. Аспазия столько лет пыталась уберечь себя от страданий, причиняемых мужчинами, и чем все это закончилось? Она влюбилась в наемного убийцу!

— Примите мои соболезнования, — тихо выговорила Лавиния.

— Простите. — Аспазия поспешно отвернулась, смаргивая слезы. — Я просто хотела, чтобы вы знали: Тобиас в полной безопасности. Даже если бы я и задумала соблазнить его, это невозможно. Он любит вас, а я… я никогда больше не рискну отдать сердце другому мужчине.

Лавиния не знала, что ответить, поэтому придержала язык.

— До свидания, Лавиния. Желаю вам с Тобиасом счастья. Он хороший человек. Я завидую вам, хотя ни за что не хотела бы оказаться на вашем месте.

Аспазия повернулась и быстро пошла по дорожке. Лавиния проводила ее взглядом до самых железных ворот кладбища.

Она осталась одна у могила Закери Элланда, размышляя о прихотях и гримасах судьбы.

— До того, как лечь здесь, ты наделал много бед, — пробормотала она. — Кто же восхищался тобой настолько, чтобы стать твоим двойником?

Мертвые листья танцевали призрачный вальс на траве.

Глава 19


Улыбчивый Джек ждал в переулке за «Грифоном». Его массивная фигура маячила у черного входа кабачка. Но времени даром он не терял и сейчас зычно выкрикивал приказы подчиненным, разгружавшим телегу с большими винными бочками.

— Поосторожнее с моим французским бренди! — орал он. — Обошлось мне в целое состояние!

Тобиас прошел по переулку, остановился рядом с Джеком и почтительно оглядел бочки.

— Бренди, Джек? Не слишком ли роскошно для «Грифона»? У меня сложилось впечатление, что твои завсегдатаи предпочитают эль и джин.

Джек хмыкнул, превратив уродливый шрам, сбегавший от уха до рта, в зловещую ухмылку черепа.

— Верно. Но это для моего личного пользования.

— Здесь чересчур много для одного человека.

— У меня бывает много гостей, — сообщил Джек, хлопнув его по спине. — Возьми хотя бы себя. Теперь я смогу развлечь джентльмена в привычной ему манере.

— Что ж, я смогу оценить такой прием по достоинству, — кивнул Тобиас.

Он редко приходил в «Грифон» днем. Предпочитал являться к Джеку под покровом ночи. Но мальчишка настаивал на том, что дело срочное, так что пришлось переодеваться и гримироваться с особой тщательностью. Прежде чем идти в эту часть города, следовало натянуть поношенную одежду и тяжелые башмаки докера. Несмотря на теплый день, он накинул сверху просторное пальто с высоким воротом и широкополую шляпу, скрывшую лицо. Кроме того, он намеренно прошел переулком, чтобы не появляться у переднего крыльца.