Колыванов вдруг поймал себя на мысли, что хочет, чтоб она обернулась — интересно же, на кого похож Никита. Волосы, скажем, у него темные, видно, мальчишка в отца…

Колыванов пожал плечами: впрочем, какая разница?

Он с некоторым удивлением осматривал крошечную комнату без окон. Не мог вспомнить, для чего она предназначена. Сколько раз бывал здесь, но никогда не обращал на нее внимания.

Холодильник, шкаф рядом, у другой стены — стол с компьютером, рабочее кресло, небольшой диван, широколистный цветок на полу, над ним лампа дневного света…

«Чего ради Векшегонов позволил этой девице сдвинуть рабочий график? — раздраженно подумал он. — Неужели эта шалава его любовница? Похоже на то…»

Колыванов неприязненно поморщился и тут же почувствовал, как Никита потянул его за руку прочь. И вовремя — как раз подъехало такси.

— Ты не бойся, мы сейчас тоже домой пойдем, — сказал с крыльца Никита, видя, что новый знакомый не решается захлопнуть дверь машины. — Мы рядом живем, и дождь как раз кончился…

Мальчик проводил взглядом отъехавшее такси и неохотно зашел в офис: действительно пора домой.


— И ты в таком виде ходишь на работу? — возмущенно прошипела Таня. — Матерь Божья, настоящее чмо!

— Вовсе нет, — смущенно запротестовала Сауле. — Я нормально одета, ты же сама сказала — я из провинции…

— Но не из тайги же!

— Из глухой деревни, какая разница?

— Ага! Еще скажи — из джунглей! Только что спустилась с пальмы и теперь знакомишься с благами цивилизации!

Сауле рассмеялась. Таня в отчаянии всплеснула руками:

— Где ты взяла это… это… этот свитер?!

— На рынке купила. У старушки одной. Очень теплый, между прочим. Ручной вязки. Я в нем совсем не мерзну.

— Он же мужской!

— На нем что, написано?

— А у тебя глаз нет?!

— Есть. Потому и купила. Он мне… понравился.

— И этот мешок тоже… понравился?!

— Какой мешок?

— Вот этот!!!

— Не дергай, пожалуйста. Ты с меня юбку сейчас стащишь.

— Ах ты ж боже мой, это, оказывается, юбка!

— Юбка. Скромная, согласна, но вполне приличная.

— Скромная?!

— Считаешь, нужно было взять размером больше? Или коротковата?

Глаза Сауле откровенно смеялись. Таня в сердцах шлепнула ее по затылку. Упала в кресло и устало пробормотала:

— Горбатого могила исправит.

— Точно, поэтому не рви сердце.

— Но ты же со стороны себя не видишь!

— И ничуть от этого не страдаю.

— Ископаемое!

— Пусть.

— Дикарка!

— Давай я лучше кофе тебе сварю? — предложила Сауле. — Как ты любишь, с солью?

— Вари уж, убоище! Откуда только ты взялась на мою голову…

Сауле уже переоделась в домашнее и встала у плиты, а Таня все перечисляла и перечисляла ее последние прегрешения, громогласно жалея себя, Никиту и даже почему-то няньку, Анну Генриховну.

Наконец она получила свою чашку кофе и на несколько минут замолчала. Потом бросила быстрый взгляд на подругу — Сауле налила себе чай — и сердито спросила:

— Как новая работа?

— Нормально.

— Подробнее давай! Все-таки почти три недели прошло, не день-два!

— Ну… нормально, и все.

Таня раздраженно сдвинула брови. Сауле торопливо сказала:

— Рабочий график очень удобный. И комнатка своя, я почти никого не вижу, так, секретаршу только. И Михаила Ивановича иногда. Полещука.

— Это еще кто такой?

— Старший программист, кажется. Он задания мне оставляет. Чаще через секретаршу. Ну… что скачать из Интернета, на какие темы внимание обратить, на каких авторов, какие журналы или книги заказать для фирмы…

— А-а-а… И что он?

Сауле пожала плечами.

— Старик?

— Не знаю. Наверное. Он на меня практически не смотрит, а я — на него.

— Не смотрит! Еще бы! На такое чучело смотреть — только время зря терять, — проворчала Таня.

— Мне и не надо.

— Не надо ей! Так и умрешь старой девой!

— Тань, у меня Китеныш! Какая же я старая дева, ты с ума сошла, — весело возмутилась Сауле.

— Прекрасно понимаешь, о чем я!

— Не понимаю и не хочу понимать, — твердо сказала Сауле.

— В том-то и дело, что не хочешь. — Таня стукнула по столешнице. — Ладно, черт с тобой. Скажи лучше, когда с работы приходишь. А то я дня три назад вас с Китенышем не застала.

— Обычно мы к восьми дома. — Сауле подлила подруге кофе. — В понедельник просто не повезло — Китеныш заснул в приемной, а я… я за компьютером сидела. — Сауле виновато улыбнулась.

Таня язвительно хмыкнула:

— Суду все ясно. Ты, само собой, увлеклась, о Китеныше благополучно забыла, и пока бедный ребенок не замерз на своем диване, не проснулся и не растормошил тебя…

— Я о нем не забыла!

— Ну конечно! Шарила по своему Инету, а в уме держала: «Как там мой Никитушка, как там мой мальчик, не пора ли его укладывать спать, все-таки ребенку только шесть лет и у него режим…»

— Ну, виновата я! Я же не специально…

— Ты всегда виновата, — отрезала Таня. — И всегда — не специально!

Сауле промолчала. Таня отставила в сторону пустую чашку и хмуро сказала:

— Ты помнишь про мой день рождения?

— Он же в июне, до него почти полтора месяца! — удивилась Сауле.

— Вот именно.

— Что — «вот именно»? — насторожилась Сауле.

— Я за полтора месяца предупреждаю, что в этом году желаю видеть вас с Китенышем у себя. В гостях, понимаешь? За праздничным столом, как положено в день рождения. Кстати, если ты не забыла — мне стукнет двадцать пять, круглая дата, между прочим.

— Но ведь мы можем поздравить тебя здесь, заранее, — растерянно пробормотала Сауле, — как всегда…

— А я не хочу как всегда!

Сауле вспыхнула и опустила голову. Скуластое смуглое личико показалось Тане несчастным, и она сердито воскликнула:

— Никто тебя не съест, не волнуйся! Никто даже не укусит! И мама с папой наконец с тобой познакомятся, я давно им обещала…

Сауле молчала.

— Сколько можно прятаться?!

В комнате чему-то звонко рассмеялся Никита. Слышно было, как бубнит телевизор.

— Ты и его сделаешь дикарем! Мальчишка из-за тебя нигде не бывает…

— Неправда, — прошептала Сауле, — у него полно друзей!

— Ты про дворовую шпану? — язвительно поинтересовалась Таня. — Китеныш кроме этой конуры ничего в жизни не видел, ни у кого в доме не бывал!

— Почему «конуры»? — вяло запротестовала Сауле.

— Да ладно тебе! Мальчишке осенью в школу, а он… — И твердо сказала: — Короче, я жду вас в гости, и точка! У тебя месяц впереди, чтоб морально подготовиться к вылазке. И учти — никаких отговорок!

— Ты… сумасшедшая, — испуганно выдохнула Сауле. — Что я там буду делать?

— Ничего особенного. Всего лишь — сидеть за столом.

Вкушать яства, моя мамочка изумительно готовит, чтоб ты знала! Общаться с моими родственниками и друзьями. Улыбаться мило и изредка отвечать на мамины вопросы, думаю, у нее их за это время — кошмар — семь лет прошло! — прилично накопилось.

— Н-на вопросы… — пролепетала Сауле, побледнев.

— Мамочка — человек деликатный, — хмыкнула Таня, исподлобья рассматривая подругу, — не то что я!

Сауле тяжело вздохнула, но спорить не стала. Во-первых, бесполезно. Если Татьяна что решила… будет стоять насмерть!

А во-вторых, полтора месяца — большой срок. Мало ли что произойдет? Можно, например, заболеть…

Глава 6

ЦВЕТЫ НА ПРОДАЖУ

Сауле вышла из дома раньше обычного, не в силах сидеть в четырех стенах, почему-то сегодня все раздражало.

И квартира вдруг показалась тесной и душной, несмотря на открытую настежь форточку. И мебель — древней, жалкой, обшарпанной. И небо за окном — слишком низким, безрадостным.

Она долго стояла на крыльце, рассматривая нехитрый дворовый пейзаж — ни одного яркого пятна! Все в этом мире — цвета асфальта, только тональность разная. Даже стволы берез потеряли свою теплую белизну, даже сугробы на обочинах опали и почернели, все тускло, безжизненно, убого.

— Ни травинки, — горестно прошептала Сауле. — И это в апреле!


Самое трудное время приходилось на весенние месяцы. Южный человек, Сауле уже с середины февраля начинала тосковать по солнцу, никогда раньше не думала, что оно так много значит в ее жизни. Как и синее небо!

В этих широтах тучи могли висеть над городом неделями, месяцами. Они вбирали в себя все краски, оставляя Сауле лишь серые. Они не желали иссякать дождем или снегом, в них не было южной быстротечности, страсти. Тяжелые, рыхлые, дышащие холодом, сыростью, они почти физически давили на Сауле.

Здесь и ночи оказались другими.

Исчезли, как и не было, крупные мохнатые звезды.

И луна не дразнила взгляда, круглая, золотистая, выщербленная по краям, как твердый шарик курта, обкусанный маленькой Сауле в далеком детстве.

Проклятые тучи съедали все! Яркое, но не жаркое солнце, крошечные и далекие звезды, болезненно желтый, странно тусклый, почти прозрачный лунный диск.

Слишком короткое лето сменялось длинной, бесконечной зимой, и Сауле буквально цепенела, теряя интерес к жизни. Она существовала, не жила. О клочке синего неба мечтала как о глотке свежего воздуха. А уж солнце…

Выручала Сауле пышная зелень на подоконниках, ее маленький зимний сад среди мертвой, спящей месяцами пустыни за окнами.

Сауле могла часами смотреть на куст китайской розы. Восхищенно замирала над цветущей гарденией, жадно вдыхая неповторимый аромат крупных белоснежных цветов, и едва ли не со слезами срезала желтые, увядающие. Самозабвенно возилась с колокольчиками, бережно пересаживая их в горшки побольше. Плакала над вдруг заболевшим комнатным виноградом, его резные листья напоминали далекий дом. И скучала. Каждый день, каждый час, каждую минуту, каждую секунду своей жизни скучала по пылкому южному солнцу.