Перед отъездом Мадлен сообщила телефон манекенщика и каждый вечер Допытывалась, осуществил ли он их замысел. Он отвечал — нет, хотя камера была уже установлена. Его не покинула воля к действию; листок с телефонным номером манил к себе. Но он не мог заставить себя набрать номер.

Соображения морали были тут ни при чем. Его останавливала интуиция, нашептывая: «Ты — накануне великого открытия». Не будь он так страстно влюблен в Мадлен, давно пустился бы в это плавание по волнам Неизведанного.

Глава 14

В одиннадцать часов вечера Мэриан вышла из временного пристанища Бронвен на Сидней-стрит, где они вместе уплетали купленные в кафе сэндвичи и изучали путеводитель по Флоренции. Бронвен очень не хотелось отпускать ее одну, пусть даже до квартиры Стефани — десять минут ходу. Однако Мэриан проявила настойчивость. После дневного зноя было приятно окунуться в ночную прохладу.

Загнав подальше мысли об Оливии Гастингс и о Флоренции, Мэриан сосредоточилась на предстоящем уикэнде. Она соскучилась по матери, но встреча будет нелегкой. Нельзя больше скрывать правду о Мадлен. Мэриан понимала: их разрыв станет для Селии ударом — и поэтому не призналась раньше. Но теперь, когда Мадлен сделала блестящую карьеру, было невозможно и дальше держать Селию в неведении. Мэриан печально усмехнулась. Мать содрогнется, узнав, что ее девочки даже не поддерживают отношения. Впрочем, она наверняка догадывается, что что-то произошло. Селия наивна и простодушна, но отнюдь не глупа. Беда в другом: как бы она не предприняла попытку связаться с Мадлен. Мысль о мамином унижении наполнила сердце Мэриан горечью.

Резкий автомобильный гудок привел ее в чувство. Что это она разгуливает одна по ночному городу? Мэриан поправила на плече ремешок сумочки и пошла быстрее.

Возле Бромптонской больницы у нее возникло ощущение, будто за ней кто-то идет. Она занервничала и пошла медленнее. На улице еще попадались прохожие; мимо проносились машины; видимость была отличная. Мэриан остановилась — человек шмыгнул в подворотню. Она снова двинулась в путь, однако дойдя до Олд-Черч-стрит, была вынуждена остановиться перед красным сигналом светофора. Ее преследователь приблизился и замер в тени афишной тумбы. Мэриан смотрела прямо перед собой, усиленно внушая себе, что это безобидный прохожий, совершающий моцион перед сном. Однако руки в карманах плаща непроизвольно сжались в кулаки; ногти впились в ладони. Мимо прошла пара; Мэриан почувствовала искушение пойти за ними, но тут как раз загорелся зеленый свет, и она начала переходить улицу.

Незнакомец двигался параллельно ей, а очутившись на другой стороне, подошел и дотронулся до ее руки. Мэриан подняла голову, но его лицо было в тени. Она открыла рот, чтобы позвать на помощь.

— Тихо! — прошептал он. — Не пугайтесь, пожалуйста, я не причиню вам зла. Все, о чем я прошу, это чтобы вы пошли со мной. Здесь неподалеку есть кафе, где мы сможем поговорить об Оливии.

У Мэриан округлились глаза; сердце в груди стучало подобно кузнечному молоту. Она не могла пошевелиться, словно ее загипнотизировали. Американское произношение ее преследователя, имя Оливии и сам факт преследования повергли Мэриан в состояние, знакомое ей по Нью-Йорку. Она словно снималась в боевике и забыла роль. Могла ли она раньше видеть этого худощавого мужчину с рыжими волосами в красной куртке и джинсах? Нет, она его не видела. Зато он отлично знал, кто она такая.

Невдалеке послышался вой полицейской сирены; по мере приближения патруля к Мэриан стало возвращаться чувство реальности. По-видимому, незнакомец собирался вместе с ней заглянуть к «Парсону» — что ж, пусть идет первым, а она тотчас бросится наутек. Она украдкой взглянула на своего непрошеного спутника. С отсутствующим видом он смотрел куда-то поверх крыш. Напротив горели яркие неоновые огни над кинотеатром, откуда начали выходить люди. Она в безопасности!

— Вас зовут Мэриан Дикон, — прошептал он. — Вы живете на Каллоу-стрит вместе с начальницей, Стефани Райдер; сегодня она не ночует дома.

У Мэриан закружилась голова. Человек по-прежнему с каменным лицом смотрел перед собой, и она усомнилась: может, ей лишь почудились эти, слова? И вдруг у нее точно молния сверкнула в мозгу. Он дал понять, что знает ее адрес. Беги, не беги — он до нее доберется!

Незнакомец открыл тяжелую дверь кафе и пропустил Мэриан вперед. Им отвели столик в дальнем углу. Он заказал два кофе и две порции фаршированного перца.

— Я ужинала.

Он усмехнулся.

— Нельзя же ограничиться одним кофе: нас просто выставят отсюда. Кстати, меня зовут Арт Дуглас.

— Вот как?

Он провел языком по сухим губам.

— Вы все еще боитесь меня?

— Нет, — солгала Мэриан. — Здесь полно народу.

— Да, конечно, это успокаивает.

— Вы… назвали имя Оливии…

— Точно.

— Это Оливия Гастингс, о которой снимается фильм?

— Она самая.

— Что вам о ней известно?

Мужчина оперся локтями на стол.

— После разговора с Джоди я много думал…

— Вы — тот человек, который…

— Да. Я знаю, что произошло с Оливией перед отъездом в Италию. Вы это хотели знать?

— Да, но потом я сказала Джоди, что уже не хочу. Отец Оливии распорядился…

— Знаю. Но Фрэнк ошибается. Рано или поздно правда выйдет наружу.

Официант поставил на стол две тарелки с перцем, но ни один из них не притронулся к еде.

— Кто вы?

— Вы меня вычислили, Мэриан. Я — журналист, работал в той самой газете. Эдди мне все рассказал. После его убийства я уволился. С тех пор прошло пять лет, а Оливия так и не вернулась домой. И, должно быть, теперь уже не вернется.

— Думаете, она погибла?

Он зажег сигарету и несколько минут молча курил. «Мы оба сошли с ума, — думала Мэриан. — Или это грандиозный розыгрыш, и он вот-вот расхохочется. Сказать кому-нибудь — ни за что не поверит. Да что они — я и сама не верю, что это происходит наяву!

— Не знаю, — наконец вздохнул он. — Я знаю только то, что ей нельзя возвращаться в Нью-Йорк после того, что она сделала. Теперь я понимаю Джоди: люди должны знать, в какую кучу дерьма превратился Манхэттен и кто в этом замешан. У нас нет другого способа открыть им глаза, как только через ваш фильм.

— Но я уже сказала — мы не можем ослушаться Фрэнка Гастингса.

Он досадливо отмахнулся.

— Постарайтесь его переубедить. Расскажите ему все и объясните, что единственное средство вернуть дочь — это взорвать гадюшник и передавить гадов.

— Каких гадов?

У Мэриан по-прежнему было ощущение, будто она играет заштатную роль в дешевом вестерне. У всех вокруг под пиджаками спрятаны пистолеты; вот-вот начнется пальба.

— Тех, которые превратили наш город в кучу дерьма. Которые развратили Оливию, сделали из нее то, чем она стала. Фрэнк рассказал вам о наркотиках. Она так прочно сидела на игле, что была готова на все, лишь бы получить дозу. Марихуана, кокаин, героин — назовите любой наркотик, она перепробовала их все. Когда-нибудь это ее погубит. — Он немного помолчал и продолжил: — Если еще не погубило. Но когда я видел ее в последний раз, она была жива.

Он глубоко затянулся. Мэриан осенило:

— Минуточку! Это не вы — тот «А», который прислал Фрэнку письмо?

Он покачал головой и выпустил дым через ноздри.

— Нет. Наша последняя встреча произошла в Нью-Йорке. Потом ее видели в Италии — взять хоть того парня, что подвез ее до Тосканы. Он не виновен. Никто не знает, что с ней случилось в Италии. Я могу говорить только о Нью-Йорке. И об этой сволочи, Рабине Мейере.

— Владельце художественной галереи?

— Да. Он знает больше, чем говорит, но Фрэнк лично допросил его и поверил, что Мейер непричастен к исчезновению его дочери. Я другого мнения. Это была идея Мейера — послать ее учиться живописи у того типа из Академии художеств.

— Серджио Рамбальди.

— Точно. И с тех пор ее не видели. Но это — не мое дело, а Фрэнка. Вот только я никак не могу вдолбить ему в голову, что нужно в первую очередь вскрыть гнойник — рассказать о том, что творилось в квартире Оливии над галереей Мейера. — Он раздавил окурок о дно пепельницы и, подавшись вперед, впился в лицо Мэриан полным ненависти взглядом. — Дети, Мэриан! Совсем еще дети — двенадцати-тринадцати лет! И кто, по-вашему, поджидал их там, куда их приводила Оливия? Отбросы общества в шикарных костюмах! Мейер устроил там притон. Знаете, чем они занимались? Групповым изнасилованием и убийствами. Жертвами становились черные и белые ребятишки, мальчики и девочки… Иногда кому-нибудь удавалось выжить, и родители заявляли в полицию. И хоть бы один из насильников был арестован! Если же дети умирали — все, что я могу сказать, это что им повезло. Многие навсегда остались калеками. Оливия Гастингс подкарауливала их на улице и приглашала в гости. Ее знал весь город, дети восхищались ею. Они ей верили. И вот, в то время как она в углу заряжалась героином, какой-нибудь старый развратник (а за ним другой, третий) похотливо подступался к ребенку.

Мэриан заморгала и отвернулась.

— Простите, Мэриан, но это грязная история.

— Но почему? Зачем она это делала?

— Фрэнк узнал о наркотиках и приостановил выплату дочери содержания. Приказал заморозить ее счет в банке. Вот в чем штука.

— Господи, какой ужас!

— Мой редактор готовился опубликовать разоблачительный материал. Однажды его пригласили в элитарный клуб. Он не знал, что это такое, а когда приехал и ему предложили десятилетнюю девочку, поспешил убраться. Он отправился прямиком к Фрэнку — и пошло-поехало. Мейер рассказал Фрэнку о своем друге — итальянском художнике. Фрэнк заставил Оливию уехать и…

— Почему вы не рассказали об этом в полиции?

— Ага! Да ведь этот притон посещали высшие полицейские чины! И прочие высокопоставленные особы. Стоило какому-нибудь полицейскому пониже рангом выйти на след, как его… — Он выразительно провел ладонью по горлу.