— Не прикасайтесь ко мне. Не приближайтесь, вы омерзительны!

Злоба, копившаяся в гнусной душонке Генри с момента ее отказа, вскипела, как вулкан, и бросилась ему в голову, так что он видел Марию будто сквозь красный туман ярости, считая ее причиной всех своих бед.

— Омерзителен, говорите? Я покажу вам, каким омерзительным я могу быть!

Мария шагнула назад, внезапно испугавшись последствий своего выпада.

— Если вы хоть пальцем меня коснетесь, я закричу! Меня услышат слуги.

Генри внезапно накинулся на нее и, не дав ей издать ни звука, схватил за горло, выкрикивая бессвязные проклятия и обвинения, встряхивая ее, как тряпичную куклу.

Они не слышали, как распахнулась дверь, не слышали гневного окрика, стука сапог по полу.

Чарльзу удалось освободить Марию, затем он с силой ударил Генри в челюсть, одним ударом уложив его на пол, — тот рухнул с глухим стуком, как громадное дерево, и неподвижно замер.

Чарльз подхватил Марию и уложил ее на диван. На шум прибежала одна из служанок, не заметив растерянно остановившуюся на пороге молодую девушку, во все глаза смотревшую на ее хозяйку. Озабоченно поглядев на девушку, Чарльз велел горничной приложить к горлу Марии холодный компресс. Он был рад, что рискнул переправиться по хрупкому, ненадежному мосту, несмотря на опасения, что в любую минуту он может обрушиться, радовался, он поспел как раз вовремя, когда, узнав карету Уинстона, тотчас вбежал в дом.

Чарльз с болью смотрел на Марию — женщину, которую любил больше самой жизни. Увидев вцепившегося ей в горло Уинстона, он готов был убить его. И даже сейчас, глядя, как этот заплывший жиром негодяй медленно поднимается на ноги и трясет огромной, как у медведя, головой, а на скуле у него уже багровеет громадный синяк, он боялся, что снова сорвется.

С трудом глотая воздух, Мария приходила в себя. Густые длинные ресницы ее дрогнули, она растерянно огляделась, затем взгляд ее уперся в наклонившегося к ней Чарльза.

— Чарльз?! — осипшим голосом прошептала она. Лицо его с одной приподнятой бровью плыло перед нею, будто в тумане, светло-голубые глаза улыбались, и боль в ее груди и в горле сразу утихла. Вы…

— Вам уже лучше? — заботливо спросил он.

— Чарльз… Это был Генри, — горестно прошептала она. Заметив какое-то движение, она посмотрела в ту сторону и испугалась, увидев своего оскорбителя. — Он еще здесь!

— Я вовремя появился, Мария. Больше он не причинит вам зла. Постарайтесь успокоиться.

— Нет, я не успокоюсь, — глухо воскликнула она. — Я не успокоюсь, пока этот… мерзавец не уберется вон из моего дома. — Она слабо указала пальцем на перекошенное от злобы лицо Генри, который пожирал Чарльза взглядом, полным неугасимой ненависти.

— Как вы посмели осквернить этот дом своим присутствием?! — в гневе обрушился на него Чарльз. — Как посмели напасть на Марию?! Вы напрашиваетесь, чтобы вас опозорили поркой! Только приблизитесь к ней еще раз — и я убью вас! А теперь убирайтесь вон, пока я не передал вас властям или не вызвал на дуэль. И будьте уверены, Уинстон, на этот раз я не стану стрелять в воздух.

Тяжело дыша, с выпученными от ярости глазами, Генри шагнул к нему.

— Я уйду, Осборн! Будьте вы прокляты! Предоставляю вам наслаждаться друг другом, хотя вы провели вместе уже столько времени, что наверняка делали это не один раз.

Взбешенный, Чарльз налетел на него, сбил с ног, и они покатились по полу, зацепив и перевернув маленький столик. Слишком благородно воспитанный, чтобы затевать драку, на этот раз он не утерпел и поднял руку на негодяя, посмевшего оскорбить Марию.

— Чарльз! — Мария с трудом встала с дивана, по-прежнему не замечая девушку, испуганно съежившуюся у дверей, и попыталась разнять мужчин, но те дрались за одну женщину, как разъяренные псы, оскалив зубы, с глазами, налитыми кровью, забыв обо всем, кроме жажды убийства.

— Чарльз! — в отчаянии крикнула она снова. — Да прекратите же!

Вбежали слуги и через мгновение растащили мужчин в разные стороны. У Генри по лицу текла кровь из раны, которую еще не было видно. Освободившись от противника, он пятился к двери, с ненавистью глядя на Чарльза и готовый снова ринуться в драку, но тот уже успокоился.

— Вон отсюда, — с презрением сказал он. — И не вздумайте снова здесь появиться!

Без лишних слов, опасаясь, чтобы его не привлекли к ответу за покушение на убийство, Генри поспешил выйти и, спотыкаясь, побрел к ожидающему его экипажу. Погода ухудшилась, к сильному дождю прибавился ветер, ударявший ему в лицо. С бранью Генри приказал кучеру гнать лошадей во весь опор, и, не обращая внимания на садовника, который бежал к ним и кричал что-то про мост, с трудом поднялся по лесенке и забрался внутрь кареты. Послушный кучер дико хлестнул лошадей, и Генри упал на сиденье, когда карета резко рванулась вперед, разбрасывая гравий из-под колес.

Подъехав к мосту через реку, превратившуюся в бурный стремительный поток, кучер изо всех сил натянул вожжи, пытаясь сдержать лошадей, но было уже поздно — на полном ходу карета вкатилась на деревянный настил моста. Мост, опоры которого уже были расшатаны могучим напором воды, трещал и зловеще раскачивался.

Генри охватил страх, когда карета сильно дернулась и накренилась набок. Он выглянул в окно, но тут его с силой прижало к дверце, она распахнулась, и он вылетел наружу. За долю секунды перед тем, как голова его ударилась о громадный валун, лежавший на берегу, он ощутил, как треснула сломанная ключица, а затем сознание покинуло его.

Все оставшиеся в гостиной словно приросли к полу. Вышколенная прислуга тактично удалилась. Все еще кипя от гнева, Чарльз вдруг сорвался с места и заметался по комнате, кулаком ударяя по ладони другой руки. Он никак не мог забыть, как этот трусливый негодяй сжимал Марию за горло. Вообще насилие над женщиной со стороны мужчины представлялось ему крайней низостью, но мысль о том, что, не подоспей он вовремя, Уинстон мог ее задушить, вселяла в него такую ярость, что, казалось, она утихнет только со смертью этого подлого хищника.

Мария подошла и взяла Чарльза за руку:

— Все уже позади, Чарльз. Больше Генри никогда здесь не появится.

Только теперь она заметила стоявшую у дверей девушку, одетую в черное, с грубым шерстяным платком на голове. Она пристально посмотрела на нее, наконец узнала и медленно двинулась к ней, протянув руки.

— Констанс? О, Констанс! Неужели это ты?!

Та робко подняла голову, и Мария окончательно убедилась, что это действительно ее кузина. Благословляя имя Бога, она бросилась к ней и крепко обняла.

Констанс молчала, пока Мария разглядывала ее, слегка откинув назад голову, а потом улыбнулась. Но улыбка ее уже не была холодной и высокомерной, какой запомнилась Марии. Запавшие, печальные глаза кузины ясно говорили о перенесенных страданиях, почти до неузнаваемости ее изменивших. Вместо богатой, красивой и самоуверенной аристократки перед Марией стояла бледная, изможденная девушка в грязной крестьянской одежде.

Со слезами на глазах Мария обернулась к Чарльзу:

— Благодарю вас, Чарльз. Вы оказали Констанс поистине неоценимую услугу. Как мне вознаградить вас за вашу доброту и самоотверженность?

Потирая сбитые костяшки пальцев, он хитро сощурился.

— Будьте уверены, Мария, я что-нибудь придумаю.

— Но как вы сюда добрались?

— Я велел своему кучеру встречать нас в Дувре. — Он сочувственно посмотрел на Констанс. — Позаботьтесь о своей кузине, Мария. Бедняжке пришлось очень тяжело. Собственно, она чудом не погибла во время пожара в замке.

— Конечно, позабочусь. — Она подвела Констанс к дивану и, усадив ее, опустилась рядом и снова нежно обняла.

Она не заметила, как в дверях показался встревоженный слуга, и Чарльз сразу вышел.

— Как я рада, что наконец-то ты со мной! — призналась Мария кузине. — С тех пор как я получила твое письмо, я не знала ни минуты покоя.

— Сэр Чарльз нашел меня довольно быстро. И сказать не могу, какое я испытала облегчение, когда поняла, что ты получила мое письмо, с какой радостью я уезжала из Франции. Представляешь, те самые крестьяне, которых мы давно знали, словно с ума все сошли! Я никогда бы не поверила, но своими глазами видела такое… такое, что никогда не смогу забыть… Я-то спаслась, а… мама… — На глазах ее выступили слезы. — А моя бедная мама погибла. — Если бы мы уехали вместе с вами, сейчас она была бы жива. Я потеряла все, Мария. Все мое имущество сгорело в пожаре. К тому же я осталась без дома.

— Нет, дорогая, — твердо заявила Мария. — У тебя осталась я. И мой дом будет твоим домом до тех пор, пока ты этого захочешь. Это самое малое, что я могу для тебя сделать. Я никогда не забуду, что, когда умер папа, твоя мама взяла меня к себе.

Констанс разрыдалась:

— Ты слишком добра ко мне, Мария, я этого не заслуживаю.

— Перестань, Констанс. — Мария порывисто сжала ее руку. — Не нужно так говорить.

— Нет, нужно. Нельзя заслужить доверие человека, если не будешь с ним до конца честным.

— Ты — моя родственница, единственный родной мне человек. Я очень рада, что ты останешься со мной, теперь мне будет не так одиноко.

Констанс горячо сжала руку Марии.

— Для меня ты тоже — моя семья. Так что, думаю, мы с тобой будем жить дружно. Чарльз рассказал мне о том, что произошло между тобой и полковником Уинстоном. Это… это его я здесь видела?

— Когда он меня душил? Да. Генри… Вообрази, Констанс, он хотел жениться на мне только ради моих денег, он сам в этом признался. Чарльз все время пытался объяснить мне, какой он ужасный человек. Но я ему не верила, точнее, не хотела верить. Но когда увидела Генри, сразу поняла, что Чарльз говорил правду. Он явился сюда, чтобы потребовать у меня денег. А когда я отказала ему, набросился на меня. Слава богу, Чарльз подоспел вовремя.