– Я помогу вам!

Румяное лицо мисс Плимсток стало багровым, как свекла.

– Вы очень любезны. Я не умею дипломатничать и поэтому скажу прямо, что знаю, как его заставили сделать вам предложение и что вы сказали, когда отвергли его. По этим вашим словам я поняла, что вы хорошая девушка, с которой мне будет приятно познакомиться. Когда у меня на пальце будет кольцо, я буду знать, что делать, потому что я никого из них не боюсь. Но беда в том, что я не знаю, как этого достичь. Вы должны знать, мисс Чаринг, что он окружен шпионами, которые обо всем рассказывают его матери. Я не сомневаюсь, она убедила их, что он слегка свихнулся. Что ж! Если бы Сэм, мой брат, помог мне, я, возможно, могла бы устроить этот брак. Но он помогать не будет, потому что не любит Фостера и хотел бы, чтобы я вышла за его приятеля, которого, кстати сказать, нужно еще уговорить жениться на мне. Брат говорит, что лорд хорош, когда у него есть состояние, а у Фостера ни ума, ни денег. А по мне, он лучше, чем торговец с нюхательным табаком на жилете и одной ногой в могиле. Даже если мистер Матхилл и сделает мне предложение, которое, могу поклясться, он не собирается делать!

– Вот именно! – слабым голосом согласилась Китти.

– Я подумала о Гретна-Грин,[2] – продолжала мисс Плимсток, – потому что церковное оглашение нам не подходит. Если ее милость не узнает о нем, то уж Сэм, наверняка, не пропустит, так как строго следит за мной. Я знаю, что не дело жениться в Шотландии, но…

– Нет, умоляю, не делайте этого! – прервала ее Китти, очень шокированная.

– Я не могу сделать это, потому что это слишком дорого, а ее милость почти не дает Фостеру денег. Да и для Фостера будут плохо мчаться три дня без передышки в Шотландию, все время думая, что мама его догоняет, – ответила со своим непробиваемым спокойствием мисс Плимсток.

– Ох, я уверена, что для него это будет очень плохо! Мы должны придумать какой-то план получше.

– Но можете ли вы? – спросила мисс Плимсток.

– Да, вдвоем с вами мы должны смочь. Признаюсь, я не могу сразу сообразить, как достичь этого, но собираюсь хорошенько подумать. Будет лучше, если леди Долфинтон будет считать, что он продолжает ее слушаться. Она самая нелепая женщина, какую я знаю! Полагаю, вам известно, что она продолжает заставлять его ухаживать за мной! Может быть, использовать это? Подумайте, если она будет знать, что он в моем обществе, она будет вполне удовлетворена! А мы тем временем что-нибудь придумаем. Должны придумать. Если вы не возражаете, я постараюсь, чтобы он почаще бывал со мной, и, хотя это против моих наклонностей, дам ей понять, что не отвергаю совсем его предложение.

– Я согласна, – сказала мисс Плимсток. – Но кузену Фостера, Фредди, это может не понравится.

– Фредди? Он не будет иметь ни малейших возражений, уверяю вас!

11

Следуя своему плану, мисс Чаринг, чувствуя себя настоящей героиней, уступила настояниям леди Долфинтон и стала частой гостьей в доме на Гроссвенор-плейс. Ее сиятельство с таким пренебрежением относилась к этому району, что Китти с ужасом подумала, что же она скажет о таком заурядном квартале, как Кеппел-стрит.

Было время, когда леди Долфинтон не упускала случая высказаться в том духе, что, мол, одинокие девушки умеют втереться в доверие, либо выразить мнение, что такая-то сиротка не что иное, как лицемерка и нахалка. Однако все это, похоже, ушло в прошлое. Леди Долфинтон была сама любезность. Когда Китти появилась на Гроссвенор-плейс, она вся рассыпалась в комплиментах, а поскольку она при желании могла быть весьма приятной, то очень скоро ей удалось добиться, чтобы девушка чувствовала себя как дома. У нее хватило такта устроить так, чтобы Долфинтон в доме при ней не появлялся, и сообразительности, чтобы не упоминать имя мистера Веструтера. Если она и давала понять, что Китти приняла предложение мистера Стандена только лишь для того, чтобы обрести прочное положение в обществе, то при этом демонстрировала такое сочувствие, что Китти не обижалась на нее. Были также намеки на то, что некоторые люди прямо-таки преклоняются перед высшим обществом, а также на то, что вместе с покладистым мужем молодая женщина приобретает массу других преимуществ. – Но это к вам не относится, милочка! Ведь Фредди – такой душка! Вы сами довольно скоро почувствуете, какая это пуритански строгая семья.

Слушая эти замечания, Китти только улыбалась про себя. Но после того как она раз пять показалась в свете в компании Долфинтона и дважды побывала с ним и его матерью в театре, мистер Станден, к ее удивлению, начал протестовать. Он заявил, что она ведет себя по-дурацки.

Китти с негодованием отвергла это обвинение. Мистер Станден пошел на уступки.

– Тогда, значит, вы строите из меня дурака!

– Глупости!

– И вовсе не глупости. Полгорода знает, что вы помолвлены со мной, и подозревает, что вы собираетесь меня оболванить. Заметьте, я бы ни слова не сказал, не будь это Долф! Знаете, Кит, это уж слишком, предпочесть мне такого кретина!

– Как же так, Фредди, мы договорились, что о нашей помолвке никто, кроме ваших знакомых, знать не будет! Неужели это вы сами все разболтали?

– Я уже жалею об этом! И хватит, Кит, ради всего святого, не стройте из себя наивную дурочку. Не думаете ли вы, что моя мать и Мег в состоянии хранить тайну? Кроме того, это известно и Джасперу: нет смысла отрицать, если уж он спрашивал об этом Мег. Сестры! – произнес Фредди голосом, полным отвращения. И добавил после недолгого раздумья: – Да еще и этот ваш кузен, он тоже знает.

– Камилл? Нет, не может быть! Я ему ни слова не говорила. Клянусь, Фредди.

– Я сам ему рассказал, – признался Фредди. Она с удивлением взглянула на него.

– Зачем?

Подумал, что так будет лучше, – невнятно пояснил Фредди.

– Я не в состоянии понять, почему вы так поступили.

– Ну, знаете. Ведь он – ваш кузен, – сказал Фредди, все свое внимание сосредоточив на лорнете, который он старательно протирал носовым платком.

– Естественно, он мой кузен! Я не против того, чтобы он знал, если не будет никому рассказывать об этом. Тем более, что у меня к нему доброе отношение. Это замечательный человек, не правда ли, Фредди?

– Славный малый, – согласился Фредди.

– Мег считает, что он галантен, как истинный француз. Она от него в полном восторге! В нем есть веселая легкость, знаете ли, которой англичане, в общей массе, лишены. А с каким пониманием он относится к людям!

– Ничуть не удивлен, – сказал Фредди. – Напротив, будь я проклят, я уверен, что сообразительности у него хватает.

– Вы даже не представляете, – сказала она несколько смущенно, – как я счастлива от того, что у меня есть такой достойный родственник! Не слишком приятно сознавать, что у тебя нет своей семьи!

– Представляю, – сказал Фредди, всегда готовый посочувствовать. – Это, конечно, ни в какое сравнение не идет с тем, что вы приобретаете в родственники самого лучшего члена нашей семьи, ну да ладно. Ведь я прекрасно понимаю вас, Кит. Дело в том, – я, правда, не хотел бы вмешиваться, – но зачем делать вид, будто вы собираетесь порвать со мной, моя девочка, когда этого у вас и в мыслях нет! Не к лицу вам поощрять ухаживания шевалье. Я не хочу быть героем пустых светских сплетен.

– Нет, что вы, я и не поощряю его! – рассмеялась она. – Вы все напутали, Фредди! Камилл ведет себя безупречно! Я могу еще допустить, что вы были недовольны тем, что Мег пригласила его пойти с нами в «Аргил», но уверяю вас, что это исключение! Я понимаю, это вряд ли привело вас в восторг, но не забудьте, мы с ним – двоюродные брат и сестра и к тому же встретились впервые после стольких лет! Вполне естественно, что поначалу он довольно часто приходил повидать меня. Но с того вечера я встретилась с ним всего один раз, и то на людях.

Фредди, принимавший свои нехитрые меры, чтобы отвадить шевалье от посещений Беркли-сквер, несколько успокоился. Ему еще ни разу в жизни не приходилось вести неопытную девушку по опасному руслу ее первого лондонского сезона. Кроме того, он сам чувствовал, что такая задача ему не по силам. Свою же старшую сестру он слишком хорошо знал, чтобы доверить ей Китти. У него мелькнула смутная мысль о том, что раз он вывел Китти в высший свет, то должен и дальше о ней заботиться. Он научил ее танцевать котильон; скрепя сердце, он вызвался сопровождать ее и Мег на костюмированный бал в «Пантеоне» для того, чтобы среди многолюдной и пестрой толпы она научилась танцевать на публике; по его настоянию его мать достала для нее пригласительный билет в «Элмак», но он строго-настрого запретил ей принимать приглашения на вальс от кого бы то ни было; он отговорил ее от покупки жокейской шляпки лилового шелка, которая так нравилась Мег; и резко раскритиковал ярко красные марроканские домашние туфли, заметив при этом сдержанно, что в следующий раз, когда она выберется в магазины, он почтет своим долгом лично сопровождать ее. – И не надо доказывать мне, что эти шлепанцы от фирмы «Веллингтон». Если это утверждают продавцы, значит, они просто дурачат вас! – сказал он, напустив строгость. – Черт возьми, такой элегантный человек, как виконт, ни за что их не наденет.

Но это все были мелочи, и к тому же во всем, что касалось вкуса и моды, мистер Станден показал себя превосходным знатоком, к советам которого нельзя было не прислушаться. Обаятельный француз, кузен мисс Чаринг, представлял собой проблему посерьезнее, что в значительной степени занимало мысли Фредди.

Некоторым подозрениям, закравшимся в его душу, он был обязан мистеру Стоунхаузу. Мистер Стоунхауз, не так давно побывавший на дипломатическом рауте, во французском посольстве, никак не мог припомнить, видел ли он в этом избранном обществе шевалье. Даже те, кто особенно выражал сожаление по поводу пробелов в образовании мистера Стандена, не могли отказать ему в доскональном знании света. Он хорошо понимал, что отпрыск благородной французской фамилии непременно должен был быть в числе приглашенных. Наверняка, его отсутствию на приеме нашлось бы множество причин, но мистер Станден вспомнил, что ему не понравился жилет шевалье, и спросил мистера Веструтера, где тот познакомился с ним.