– Я мог бы и не быть графом, – сказал он. – Или виконтом. Фредди будет виконтом, а я не хочу им быть. Я бы хотел быть бароном, но не очень. Джордж…

– Да, да, всем известно, что я барон. Не надо перечислять все дворянские титулы! – сказал Бедденден сердито. – Тебе бы не следовало быть лордом любого ранга. Я не знаю, какая причуда засела тебе в голову, но, кажется, догадываюсь!

– У тебя нет причин разговаривать так грубо, – сказал Хью. – Кем ты хотел бы быть, Фостер?

Лорд Долфинтон вздохнул.

– О, – печально вздохнул он, – я бы хотел быть военным. Или священником. Или врачом…

Хью, понимая, что список профессий, которыми его брат хотел бы владеть, вероятно, будет длинным, прервал его заинтересованным тоном:

– Почему же ты не хочешь быть графом, Фостер?

– Просто не хочу и все, – сказал Долфинтон.

К счастью (поскольку его старший кузен уже выказывал признаки нарастающего раздражения), разговор был прерван появлением их двоюродного дядя и хозяина.

Мистер Пениквик, который удалился в свою комнату после обеда для того, чтобы отдохнуть и снять бинты со своей подагрической ноги, возник очень эффектно. Впереди него шел дворецкий, неся на серебряном подносе коробку с пилюлями и стакан с какой-то загадочной жидкостью. Мистер Пениквик усиленно хромал. С одной стороны его поддерживал дюжий лакей, с другой – камердинер. Служанка несла тяжелую трость, подушки и шаль. Лорд Бедденден и его брат услужливо направились к своему немощному родственнику, но сразу же получили отпор. Дворецкий шепотом, полным упрека, известил лорда Долфинтона, что тот занял кресло хозяина. Чрезвычайно встревоженный, Долфинтон вскочил и нашел себе неудобное место вблизи огня. Мистер Пениквик, испуская попеременно стоны, мольбы и упреки, был опущен в свое любимое кресло, его подагрическую ногу мягко водрузили на подушку, которую положили на стул перед ним. Другую подушку подсунули ему под спину, а племянник Хью накрыл его плечи шалью, довольно некстати при этом осведомясь, удобно ли дядюшке?

– Нет, мне неудобно, и, будь у тебя мой желудок и моя подагра, ты не стал бы задавать такие идиотские вопросы! – резко заметил мистер Пениквик. – Стобхил, где мое сердечное лекарство? Где мои пилюли? Они мне не приносят ни малейшей пользы, но я за них уплатил и не потерплю пустой траты денег! Где моя трость? Положи ее поближе, девчонка, и не стой здесь с разинутым ртом! Ну и дубины! Прекрати вертеться вокруг меня, Спидл! Я не выношу, когда так вертятся! Уходите, но не далеко, потому что я скоро пойду спать и не собираюсь долго ждать, пока вы откликнетесь на звонок. А теперь прочь отсюда! Все! Нет, стойте! Где моя табакерка?

– Я думаю, сэр, вы ее положили себе в карман, когда поднимались после обеда, – извиняющимся тоном сказал Стобхил.

– Что же ты, болван, спрашивается, усадил меня прежде, чем я ее вытащил? – зашипел мистер Пениквик, прилагая героические усилия для того, чтобы достать рукой до своего кармана. Он испустил мучительный стон. Лорд Бедденден предложил ему свой, особенный сорт, но он был отвергнут. Мистер Пениквик сказал, что употребляет табак «Нат Браун» уже много лет и не хочет нюхать никакой новой ерунды. С помощью лакеев ему удалось вытащить табакерку из кармана. При этом он заметил, что в комнате холодно как в могиле, и выругал лакея за то, что тот не затопил получше камин. Лакей, только недавно поступивший к нему на службу, по неопытности напомнил мистеру Пениквику, что тот сам приказал в гостиной развести слабый огонь в маленьком камине.

– Болван! – воскликнул мистер Пениквик. – К черту этот маленький камин! Не тогда же, когда я сам нахожусь здесь, дурень! – Он знаком приказал слугам удалиться и кивнул своим молодым родственникам. «В общем, здесь я сидеть не буду, – сообщил он им. – Я никогда не сижу нигде, кроме библиотеки, но не хочу, чтобы вы все в ней толпились».

Затем он окинул взглядом комнату, проворчал, что не мешало бы обновить мебель, но он не собирается тратить денежки на комнату, в которую, может быть, не войдет еще целых двенадцать месяцев, и проглотил две таблетки сердечного лекарства. После этого он вдохнул щедрую щепотку табака, который, казалось, освежил его, и сказал:

– Ну, я не случайно попросил вас всех прийти сюда, и если кто-то из вас не хочет делать того, что в его же интересах, то я не настаиваю. Я окажу гостеприимство еще на один день, и будет с вас! Я не намерен задерживать гостей, чтобы меня объедали и опивали. Заметьте, я не говорю, что эти нахалы не получат своего шанса! Пусть они его не заслуживают, но я обещал, что у Китти будет возможность сделать свой выбор, а я человек слова!

– Я понимаю, сэр, – сказал Бедденден, – мы уже догадывались о кое-каких ваших намерениях. Если вам будет угодно вспомнить, то один из нас сегодня не присутствует здесь по не зависящей от него причине.

– Если вы имеете в виду вашего брата Клода, то я только рад, что его здесь нет. Он, конечно, может сделать Китти предложение, если хочет, но я уже сейчас могу вам сказать, что ей будет нечего ему ответить. Ведь она на протяжении многих лет не замечала его! А теперь слушайте меня внимательно. Вот что я хочу вам сказать. Я долго об этом думал и решил, что мне следует сделать. Я сейчас доступно вам все объясню. Долфинтон, ты меня понимаешь?

Лорд Долфинтон, который сидел, сжав руки между колен, с выражением величайшего уныния на лице, встрепенулся и кивнул.

– Я не думаю, что он понимает, – тихим голосом обратился мистер Пениквик к Хью. – Его мать может говорить что угодно, но я всегда думал, что у него не все в порядке с головой! Тем не менее, он такой же мой племянник, как и любой из вас, и я решил не делать между вами никаких различий. – Он сделал паузу и посмотрел на собравшуюся компанию с удовлетворением человека, который собирается обратиться к слушателям, не боясь, что его прервут или будут с ним спорить. – Это о моем завещании, – сказал он. – Я уже старый человек, и впереди у меня не очень много дней. Я не очень переживаю из-за этого, потому что достаточно пожил на свете. Я не сомневаюсь, что и вы будете рады увидеть меня в гробу.

Здесь он опять прервался и дряхлой трясущейся рукой взял еще одну щепотку табака. Это представление все же весьма незначительно повлияло на его племянников. И Долфинтон, и почтенный Хью внимательно смотрели на него, но взгляд Долфинтона можно было определить всего лишь как безжизненный, а взгляд Хью был откровенно скептический. Бедденден был занят тем, что протирал свои очки. В общем-то мистер Пениквик не был так обременен годами, как можно было предположить по его высохшему и морщинистому лицу. Но он действительно оставался последним представителем старшего поколения в семье, о чем и любил сообщать своим посетителям. Ничего особенно удивительного не было в том, что его четыре сестры родились раньше него и умерли раньше. Однако для мистера Пениквика этот, в общем-то естественный факт, казалось, был полон непостижимой глубины и значительности.

– Я последний из своей фамилии! – сказал он, печально качая головой. – Пережил все свое поколение! Никогда не женился! И у меня никогда не было брата!

Патетические ноты подействовали на лорда Долфинтона. Он обратил вопрошающий взгляд в сторону Хью. Тот улыбнулся, стараясь его успокоить, и сказал бесцветным голосом:

– Именно так, сэр!

Мистер Пениквик, поняв, что его притворство никого не проняло, прекратил игру в несчастного старика и сказал со своей обычной резкостью:

– Не думайте, что я пролил много слез, когда мои сестры умерли. Это не так! Это я говорю о вашей бабушке, вы, двое молодцов! Я не очень о ней тужил! Бабушкой Долфинтона была моя бедная сестра Корнелия, глупейшая женщина, доложу я вам, – наплевать и на нее! А вот Рози была лучшей из них. Черт побери, мне нравилась Рози и нравится ее внук Джек! Он на нее очень похож! А почему этого мошенника сейчас нет здесь?

Это воспоминание придало его голосу раздраженные нотки. Он тихо сидел минуту или две, размышляя о нарушении, которое допустил его любимый племянник. Бедденден бросил на своего брата взгляд, выражающий глубокое страдание, но Хью смотрел только на мистера Пениквика, почтительно ожидая продолжения лекции.

– Ну, это еще ничего не значит! – заговорил мистер Пениквик возбужденно. – Как вы понимаете, ничто мне не помешает распорядиться моими деньгами так, как я хочу. У вас нет на них никакого права. И не мечтайте об этом! В то же время я никогда не принадлежал к тем, кто забывает свою родню. Меня не могут обвинить в том, что я не выполнил своих обязанностей по отношению к семье. Я ведь хорошо помню то время, когда я приглашал вас сюда – маленьких, противных и вредных мальчишек, которые, однако, со своими родителями составляли мою семью. Я давал матери Долфинтона множество советов, к которым она внимательно прислушивалась, когда его отец, мой племянник, умер… О чем я говорил? Я люблю родню. Джордж меня понимает. Это единственная черта, которая мне в тебе близка, Джордж. И поэтому я твердо решил, что мои деньги должны перейти к одному из вас. В то же время есть еще Китти, и я не собираюсь отрицать, что хочу, чтобы они достались и ей. И если бы я не осознавал своих обязанностей перед семьей, то оставил бы их ей – без всяких дальнейших церемоний! – Он бросил взгляд на Беддендена и Хью и неожиданно весело хмыкнул. – Мне кажется, вам не дает покоя мысль, не моя ли она дочь? Успокойтесь: не моя! Она вообще нам не родственница. Ее отец – бедняга Том Чаринг. А вы и не подозревали? Увы, она последняя из Чарингов. Том и я были друзьями, но отец Тома завещал ему мало денег, а мой оставил мне большое состояние. Том умер, не увидев, как Китти выросла, и никого из Чарингов не осталось, кроме двух немощных кузенов, – вот я и удочерил девочку. Так что нет ничего, что помешало бы ей выйти замуж за одного из вас, если она захочет. Поэтому я и решил, что один из вас женится на ней и получит мое состояние в придачу.

– Я должен заметить, сэр, что это весьма странное, своеобразное предложение! – заметил Бедденден. – И тот, кто…