— Я хотел кое-что показать Уиллу, но в спешке забыл дома, потому что ты меня все время торопила. Потом, когда гости разойдутся, мы с ним займемся этим. — И он взбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, чтобы поскорее занять место с ней рядом.

Он был так красив, что у нее сразу пропало желание сердиться, она только ласково поправила выбившуюся из его аккуратной английской прически непослушную прядку волос и ласково погладила по щеке.

— Это ты во всем виновата: так вскружила мне голову, что я стал забывчив, любовь моя. Ну-ка, повернись.

Она послушно повернулась спиной: наверное, он заметил непорядок в ее прическе, она почти привыкла, что он называет ее «любовь моя». Но глупо было бы придавать этому большое значение — это любезность, не более того.

— Что ты делаешь?

Он расстегнул и снял с нее жемчужное ожерелье, осторожно вынул из ушей серьги.

— Каллум!

Вдруг что-то холодное коснулось шеи, она повернулась, чтобы посмотреться в зеркало, висевшее на стене, и увидела сверкающий синий камень в форме сердца, отбрасывающий снопы синего огня.

— Стой спокойно, мне трудно с ними справиться. — С заботливостью, которой она в нем и не подозревала, он вдел ей в уши новые серьги, потом вынул из кармана браслет и повернул ее к себе.

Пока он, наклонив голову, застегивал на ее руке браслет, она смотрела на густые темные волосы, на светлую полоску шеи, такую беззащитную сейчас, широкие плечи, и ей хотелось заплакать от счастья, целовать его и закричать на весь дом, как она любит его.

Вместо этого она лишь произнесла дрожащим голосом:

— Они прекрасны, Каллум, благодарю.

Он поднял голову, и она утонула в его глазах, глубоких, карих, с зеленоватым оттенком и очень серьезных.

— Они не так прекрасны, как твои глаза, — пробормотал он. — София, я…

— Ну, началось, — протянул Уилл, возникнув рядом с ними. — Подъехала первая карета. Неприлично рано. Наверное, боятся, что не хватит на всех пирожков с лобстером.

— Уилл! — Присоединившаяся к ним леди Джулия Грей покачала укоризненно головой. — Перестань… О, какая прелесть! София, какие великолепные сапфиры!

— Каллум только что подарил их мне, — гордо объяснила она, пока Уилл выстраивал их в линию, приговаривая:

— Ты стоишь здесь, София — здесь. Мы сюда. Джулия, вставай рядом. Уокер, скажите музыкантам, чтобы начинали играть. Все, миссис Чаттертон, ваш первый официальный прием начинается. Удачи! Кстати, ты выглядишь ослепительно!

— Спасибо, Уилл. — Привстав на цыпочки, она поцеловала его в щеку. — Спасибо тебе за все. Что был так добр ко мне все эти годы, что принял меня сразу и безоговорочно, что сейчас поддерживаешь нас, предоставив свой дом для нашего приема, и стоишь рядом с Каллумом.

Входные двери распахнулись, и первые гости начали подниматься по лестнице. София улыбалась, пожимала руки и делала вид, что помнит всех.

Миссис Хиксон остановилась как вкопанная, воззрившись на сапфиры, потом воскликнула:

— Вот как! Сапфиры!

— Да, — сладко улыбнулась София. — Разве они не прекрасны? Мой муж балует меня. — Она подняла к нему лицо, улыбаясь, и он ответил такой улыбкой, что у нее сжались кончики пальцев в бальных туфлях. Интересно, что хотел он ей сказать, когда Уилл их прервал?

— Гмм… — произнесла с осуждением миссис Хиксон и отвернулась, чтобы пожать руку графу.

К тому времени, когда поток гостей превратился в тонкую струйку, София уже поняла, что вполне справилась с задачей и даже имела успех. Это пока еще не сезон, но здесь было достаточно влиятельных людей из высшего света, которые ходили на все приемы. Сегодня их, безусловно, привлекло появление впервые леди Грей и Уилла в качестве обрученных. В соседней с бальной залой комнате Уилл организовал карточные столы.

Струнные и деревянные духовые инструменты, негромко наигрывая, создавали приятный фон. В такой толпе было легко избежать этих леди, которых она уже изобразила в виде стаи злобных птиц. София как будто плыла на облаке, и это ощущение было не из-за выпитого бокала шампанского.

Каллум подарил ей прекрасные драгоценности, таких камней она еще не видела, и, что еще важнее, он подбирал их специально для ее платья. И он смотрел на нее так, будто… будто… Она не могла не думать об этом, терялась в догадках и надеялась.

Вышколенные слуги Уилла лавировали в толпе. Они разносили вино в бальной зале, не забывая и комнату, где играли в карты. Когда София заглянула в дамскую комнату, там тоже были служанки, они помогали леди поправлять прически и оказывали другие мелкие услуги. Дворецкий заверил ее, что приготовления к ужину закончены. Чувствуя себя полноценной хозяйкой, она двигалась по залу, заговаривая ободряюще с теми скромницами, что застенчиво жались по стенам бальной залы. До нее доносились обрывки сплетен пожилых тетушек, дерзкие реплики молодых людей и хихиканье молодых леди.

Она остановилась поправить цветочную гирлянду, зашла за колонну и вдруг вскрикнула от неожиданности, когда крепкие руки схватили ее за талию, развернули, и Каллум крепко прижал ее к себе:

— Миссис Чаттертон! — Его поцелуй был таким страстным и продолжительным, что они рисковали вызвать осуждение — пара была отделена от окружающих лишь колонной и цветочными гирляндами. Когда он отпустил ее, София увидела в его глазах выражение, которое отражало ее собственное чувство.

— Каллум, я так тебе благодарна…

— За сапфиры? Это для меня было удовольствием.

— И за них, разумеется. Такой прекрасный и продуманный подарок. Но я имела в виду и все остальное — за то, что женился на мне, ведь я была такой упрямой и несговорчивой, когда ты делал предложение. Не перестаю надеяться, что сделаю тебя таким же счастливым, какой сделал ты меня.

— Ты уже сделала меня очень счастливым. — Он поднес к губам ее руку. — Но я надеюсь, что мы станем еще счастливее.

Что он имел в виду? Детей? Или то, о чем не успел сказать до бала? Вдруг София ощутила укол совести. Завтра она наконец признается в своем визите в издательство и договоре с Аккерманом. Ведь Каллум сам сказал, что ее рисунки так хороши, что их надо издать. Он будет горд.

— Я тоже надеюсь. — Она огляделась. — Надо идти, скоро подадут ужин.

Обеденный зал был уставлен столами на две, четыре и шесть персон.

— Пойдем сядем с Уиллом и Джулией, — предложил Каллум. — Мой запас слов для поддерживания светских разговоров иссяк, во всяком случае, пока я не заправлюсь. — Кивая и улыбаясь знакомым, они пробирались к своему столу. София умудрилась улыбнуться даже леди Пирсенбридж, сидевшей рядом со своим мужем и четой Хиксон. Их столик был рядом со столом Уилла в углу зала.

— Идите сюда, надо отметить ваш триумф, — пригласил их Уилл, разливая шампанское. — Все идет прекрасно. Я даже видел лорда Иглтона, оживленно беседующего с дядюшкой Сильвестром. Клянусь, они не разговаривали десять лет. Да, Поль, в чем дело?

София увидела рядом с Уиллом лакея, державшего сверток.

— Простите, милорд, но Сандерсон, тот, что стоял у входа, говорит, что мистер Чаттертон оставил это внизу, и уверяет, что это для милорда. Я решил, что мистер Чаттертон забыл о свертке, и принес его сюда.

— Что там такое?

— Нет, нет, только не сейчас, — сказал поспешно Каллум. — Позже. Унеси это.

Но лакей, пытаясь услужить графу, уже развернул бумагу и положил на стол две папки. София вздрогнула. Там была не только папка с рисунками, которые она отобрала для просмотра Каллуму: виды парка и цветы. В другой папке было все остальное: визитная карточка Аккермана, расписка о принятых от нее работах, а главное — купленные карикатуры, и не только они… Там лежали и те, ее собственные, карикатуры, которые она пыталась воспроизвести — по их образу и подобию. Но каким образом… Ведь она спрятала все это под софу.

— Уилл, я собирался показать их тебе позже. Это рисунки Софии. — И он взглянул на жену, которая с ужасом смотрела на потертую старую папку. — Она завалилась под софу, и я случайно задел ее ногой. Вероятно, ковер чистят недостаточно регулярно.

— Но я…

София потянулась к старой папке, и одновременно протянул к ней руку Уилл. Их руки столкнулись, бокал с вином опрокинулся. Леди Джулия попыталась поймать его, локтем нечаянно задела папку, рисунки выскользнули и рассыпались по полу. Сверху оказался большой рисунок — обнаженного спящего Каллума, изображенного с большим мастерством во всем натурализме. Леди Грей ойкнула. Несколько карикатур отлетели к столику леди Хиксон. Не отрывая глаз от обнаженного тела Каллума, почтенная дама нагнулась и подняла листки с пола, взглянула и вскрикнула в ужасе:

— Мод, ты только взгляни! Это же мы! В виде скворцов!

Леди Пирсенбридж посмотрела и перевела взгляд с рисунка на Софию:

— И здесь еще квитанция! Миссис Чаттертон продает свои рисунки Аккерману! Это злобное создание продает эти клеветнические карикатуры на нас!

Шум в их углу привлек всеобщее внимание. Каллум, встав на колени, сгреб рисунки в кучу и прошипел Уиллу:

— Да уведи ты их отсюда, ради бога.

Уилл вскочил:

— Кузина Джорджия, леди Пирсенбридж, пройдемте ко мне в кабинет. Уверен, тут больше нечего смотреть. — Он бросил многозначительный взгляд на леди Джулию, которая тут же подсела за соседний стол:

— О, какой ужас! Кто-то из младших Флэмборо подсунул эти рисунки, чтобы всех позабавить. Я теперь долго буду краснеть, вспоминая о них.

Раздался смех, и София поняла, что никто, кроме сконфуженного лакея и соседей за столиком, не видел скандального содержимого ее портфолио.

Каллум встал.

— Идем со мной, — прошипел он и пошел вслед за Уиллом, держа охапку листов и обе папки.

Когда они оказались в коридоре, он остановился перед женой и потребовал объяснения: