— Я… благодарю тебя.

— Ты должна выставлять свои работы. — Он снова стал перебирать рисунки. — Они достойны, чтобы их опубликовали.

— Спасибо, я тронута, — повторила София и почувствовала легкое головокружение. Значит, он считает, что ее творчество можно обнародовать? Она решила признаться, что уже кое-что предприняла для этого, но страх удержал ее: он может быть недоволен, что она не посоветовалась с ним. То, что происходило между ними, было еще так хрупко, что любое неудачное слово могло все разрушить. Нет, нельзя рисковать. Пока.

Хоуксли принес чай, и София стала разливать его.

— Расскажи, кого мы встретим у миссис Хиксон. Я так хочу познакомиться с твоими родственниками.

Три часа спустя она вспомнила свои слова и внутренне съежилась. Она случайно услышала мнение миссис Хиксон и ее друзей о своей особе. Эта почтенная леди не одобряла брак Каллума с этой деревенской дурочкой, даже не обладавшей таким преимуществом, как молодость.

София сидела в укромном уголке, под укрытием больших пальм и слышала, как одна из матрон делилась впечатлениями о ней:

— Я была ужасно расстроена. Такой блестящий молодой человек, аристократ и занялся вдруг торговлей. — Это было мнение миссис Данбар.

— Ты права. Хотя Восточная Индийская компания все-таки имеет огромное влияние, и Каллум наверняка разбогатеет.

— Граф очень удачно помолвлен с леди Джулией Грей, и можно предположить, что у них появится наследник, который по праву унаследует титул, моя дорогая леди Пирсенбридж. За это мы должны быть благодарны судьбе.

— О, я согласна с вами. Хотя я не имею ничего против Каллума Чаттертона. Он, слава богу, не смешался с городским обществом, и его дом совершенно идеален.

— Такая жалость, что твои надежды не оправдались. Его карьера была бы обеспечена. А что может эта деревенская простушка? Потащит его вниз, и только.

София поспешно вышла из своего укрытия.

— И я не нахожу для него извинений. Это даже не какое-то внезапно нахлынувшее любовное безумие. Джорджия Хиксон говорила, что он поступил так из чувства долга перед братом, с которым она была помолвлена, беднягой Даном.

Шипы не так ранили, как эти уколы. Они считают, что она потащит Каллума вниз, что она совершенно не пара для такого блестящего отпрыска графского рода. Неужели он разделяет их мнение? Он действительно пожертвовал всем ради исполнения долга перед Даном.

— Вот ты где! Я думал; ты сбежала куда-то, чтобы пофлиртовать с одним из моих красавчиков кузенов.

Каллум радостно и искренне улыбался. Нет, он не может быть таким актером. И если в начале брака и считал ее ничтожеством, то сейчас — нет.

— А здесь есть красавцы? Не заметила ни одного мужчины красивее моего мужа. Или я их упустила?

— А вот теперь ты флиртуешь со мной. — Улыбка стала теплой, и глаза снова приобрели знакомое выражение, и она почти забыла об уколах этих сплетниц.

Почти забыла.

— Я флиртую только со своим мужем.

— Готов отдаться этому занятию на весь вечер, но долг зовет. Я должен тебе представить еще одного родственника. Прибыл только что мой двоюродный дед — дядюшка Сильвестр. Он, конечно, своеобразный, чудаковатый старик, но любит посещать званые вечера и развлекаться.

— Разумеется. Эксцентричный дядюшка — звучит интригующе.

Дядюшка и вправду оказался замечательным. И еще ей понравилось юное поколение, которое тоже ей представили. С ними — со стариком и молодыми — она быстро нашла общий язык, и, если бы не язвительные намеки и поджатые губы некоторых пожилых родственниц во главе с миссис Хиксон, она бы смирилась с этим приемом.

Принимая предложение Каллума, она не думала о возможных осложнениях, негодовании некоторых родственников-снобов по поводу такого, с их точки зрения, мезальянса. У нее тогда были более серьезные причины для тревоги.

Она улыбалась, поддерживала светскую болтовню, попробовала отвратительное шампанское мистера Хиксона, но внутри все кипело. Для них она, возможно, сельское ничтожество, но таковым она себя не считает. Ее отец был джентльменом, у семьи были родственные связи с несколькими известными аристократическими семействами — правда, отдаленные, но все же. Эти злобные фурии не имели права говорить о ней так, будто Каллум женился на прислуге.

Она вспомнила инквизиторские вопросы еще в первую свою встречу с ними. Тогда они напомнили ей стаю злобных птиц, клюющих ее со всех сторон. И сейчас эти старые ведьмы по-прежнему готовы были растерзать свою добычу, как бы ей ни было больно. Она взглянула через залу на профиль миссис Хиксон и вспомнила о карикатурах. И с чувством мстительного удовлетворения решила: непременно изобразит их в виде стаи скворцов, заклевывавших свою жертву до смерти.

— Не хочешь проехаться в Сити сегодня утром?

Каллум стоял внизу и смотрел, как она спускается по лестнице. У нее был немного лукавый вид кошки, украдкой съевшей сметану, и Каллум подозревал, что подобное выражение сейчас и на его лице. Он остался у нее в спальне вчера ночью, они занимались любовью, и потом он спокойно спал — кошмары отступили — и проснулся только на рассвете. Свечи были погашены, и София крепко спала рядом.

И хотя их близость ночью была совершенна и до сих пор приятно согревала его, снова не давала покоя мысль, что брак должен основываться на большем, чем полная совместимость в постели. Даже Шекспир писал что-то о союзе душ. Он раскрыл ей свою душу и надеялся, что она сделает то же самое.

— Я не пойду с тобой, если ты не перестанешь хмуриться. — Он и не заметил, что она уже спустилась и стоит рядом.

— Я думал о Шекспире, — признался он, и она только покачала головой, темные локоны пришли в движение. — Я могу показать тебе собор Святого Павла, резиденцию лорд-мэра, Тауэр, а потом мы спустимся в доки и посмотрим на наш корабль.

— Наш? — повторила она поддразнивающим тоном, хотя самой ей было приятно это слышать.

— Ну, мы сделаем вид, что он наш.

— Почта, сэр. — Хоуксли появился рядом с серебряным подносом. — Завтрак готов, мэм.

— Хотел тебя поблагодарить, ты вчера до конца выдержала этот прием. По крайней мере, теперь ты познакомилась с основной массой родственников, которые регулярно бывают в городе, — сказал Каллум, когда они сели за стол.

Ему показалось, что ее улыбка стала несколько напряженной. Может быть, она не выспалась, прошлой ночью он оставил ей мало времени для сна.

— А послезавтра прием устраиваем мы, — напомнила она.

— Отлично. У тебя есть новое платье?

Он схитрил, потому что прекрасно знал, что есть, — расспросил втайне от жены Чиверс. И даже знал, что оно из синего шелка, прямое, а сверху вторая юбка, короче, расшитая блестками. Сапфиры, которые он купил для нее, идеально подойдут к такому платью. Он припрятал подарок в своем кабинете. Поймет ли она его намек, увидев подвеску из большого сапфира в форме сердца по центру?

— У меня есть новое платье. И оно мне очень нравится, — призналась она. — Каллум, как жаль, что у меня нет влиятельных связей и родственников, меня в Лондоне никто не знает. Я не могу никак помочь тебе в карьере. Ты думал об этом?

— Бог мой, конечно нет! — Он со стуком поставил чашку и с удивлением взглянул на нее. — Что за чепуха пришла тебе в голову?

Она избегала его взгляда.

— Я кое-что услышала вчера вечером. Говорили — какая жалость, что ты не женился на дочери леди Пирсенбридж.

— На Дафне? Хорошенькая пустоголовая курица, которая никогда меня не интересовала. — Он протянул руку через стол и приподнял ее подбородок, заставив взглянуть на него. — Ты, любовь моя, единственная женщина, на которой я хотел жениться.

Она улыбнулась, а Каллум вдруг осознал, что произнес моя любовь, но она, кажется, приняла это за простую любезность, не придала ей значения. Когда прием пройдет удачно и она убедится, что идеально справляется с ролью хозяйки его дома, может быть, это придаст ей уверенности, и она поверит, когда он скажет, что любит ее. Впереди у него еще два дня, чтобы доказать свою любовь, и две ночи.

— Ну как, София? Что сначала? Наш корабль или ужасы Тауэра?

— О, я решительно за Тауэр. А потом нас порадует вид корабля, развеет мрачные впечатления.

Она так посмотрела и так сказала наш, что он сразу вспомнил, как она впервые дотронулась до его ледяной щеки, ласково утешала и говорила, что холод, сковавший его, пройдет и тепло вернется. И оно вернулось. Его судьба стояла тогда перед ним, она ждала его.

— Каллум, тебе плохо?

— Нет, — ответил он, глядя в темно-голубые глаза. — Мне никогда не было так хорошо.

Глава 20

— О, куда же девался Каллум? Она нервно теребила перчатки, рискуя порвать тонкую ткань. Через пятнадцать минут начнут прибывать гости!

— Он сказал, что кое-что забыл, и вернулся на Хаф-Мун-стрит, — отозвался Уилл, граф Флэмборо. Облокотившись на перила круглой лестничной площадки, примыкавшей к бальной зале, он смотрел вниз в холл. Они устроили прием в его фамильном городском доме на Кавендиш-сквер. — Он сейчас вернется. А если задержится, я встану рядом с тобой, и будем говорить гостям, что ему срочно пришлось поехать к дантисту.

Она невольно рассмеялась шутке своего деверя:

— О, Уилл! А что скажет на это Джулия?

— Моя невеста немедленно найдет себе кавалера и будет с ним флиртовать, не беспокойся за нее. А вот и он! Что я тебе говорил?

И София с облегчением увидела, что Каллум быстро вошел в холл, отдал какой-то продолговатый сверток лакею, снял накидку, шляпу, перчатки, поставил трость и остановился, глядя вверх на жену:

— А, вот ты где.

— Это я должна сказать тебе: «А ты где?» Уилл выдумывает всякие небылицы, чтобы оправдать твое отсутствие.