— Значит, вы считаете приемлемыми мои наброски? — София все еще не могла поверить своему счастью.

— Более чем, — он указал на портрет Чиверс, — очаровательно и верно передает характер персоны.

София вышла, прижимая к себе свою папку с рисунками и покупки, ошеломленная и счастливая. Через три дня Аккерман назначил ей свидание для окончательной договоренности. Она и раньше знала, что ее рисунки неплохого качества, а теперь ей просто не терпелось снова взяться за карандаш. Может быть, Каллум позволит нарисовать его? Единственным наброском был тот, что она наспех сделала в карете, когда они ехали в Лондон, но он был не закончен. Каллум тогда внезапно проснулся, и она в испуге бросила карандаш. Теперь, когда она поняла, что любит его, боялась, что ее Чувства найдут отражение в рисунке и она выдаст себя.

София хотела остановить кеб, но в это время заметила витрину, около которой столпились смеющиеся люди. За стеклом висели комиксы — карикатурные изображения известных людей. Рисунки были злыми и язвительными. Она растерянно заморгала, увидев карикатуру принца-регента, его любовницу, ночной горшок… Грубо и кричаще. Такие рисунки пользовались популярностью, но она видела их впервые. Вдруг, повинуясь импульсу, София толкнула дверь и вошла в магазин.

Вернувшись на Хаф-Мун-стрит, она решила сначала зайти к Эврил.

— Да, миссис Чаттертон, миледи сейчас дома. — Как только дворецкий впустил ее в холл, из открытой двери гостиной до Софии донесся высокий женский голос:

— Но я не могу понять и принять это, Эврил! Как она могла выйти замуж за человека, которого знала всего несколько месяцев! Это бессердечно по отношению к жениху. И бедный Каллум, как он позволил завлечь себя в ловушку?

Дворецкий, который в это время брал из рук Софии свертки, остолбенел. Ясно, что он знал, о ком шел разговор, но исправить положение было невозможно.

— А мне она понравилась, — так же громко и ясно ответил голос Эврил, — и тебе понравится, Дита. Уверена, Каллум поступил так, потому что решил: это будет правильно и честно. А у Софии просто не было выбора, раз он принял такое решение, ты его знаешь.

Дворецкий быстро положил покупки на стол в прихожей и стуком известил хозяйку, что прибыла гостья, затем распахнул широко дверь и громко, с отчаянием объявил:

— Миссис Чаттертон, миледи! — Он спешил, чтобы не допустить дальнейших высказываний хозяйки и ее гостьи.

София вошла в гостиную с пересохшим от волнения горлом, чувствуя, как свело от напряжения желудок. Эврил смотрела на нее, широко раскрыв глаза, потом в смущении перевела взгляд на другую даму, элегантную, с темными волосами и большими зелеными глазами, и та, все сразу поняв и оценив ситуацию, вскочила на ноги:

— О, мой ужасный, невоздержанный язык! Вы конечно же жена Каллума! — Она пошла навстречу, протягивая к Софии обе руки жестом раскаяния. — Я — Пердита Линдон и прошу у вас прощения. Я не имела никакого права делать поспешные выводы! И Эврил абсолютно права: Каллум не оставил вам выбора, я уверена. Этот человек если что-то решит, то добивается своего.

— Леди Айверс. — София взяла одну из протянутых рук, но смогла лишь кивнуть в ответ. Несмотря на искреннее раскаяние этой дамы, она не могла вести себя так, словно ничего не слышала. Она поняла сразу, кто эта невоздержанная на язык леди, потому что уже несколько раз слышала ее имя — она была среди друзей Каллума на борту «Бенгальской королевы».

Эврил рассказывала, что Дита осталась жива, потому что ее спас маркиз Айверс, и она, как и Эврил, тоже вышла замуж за своего спасителя, маркиза.

Несмотря на раскаяние леди, София чувствовала к этой даме только неприязнь, ее мучила нанесенная ей обида. Проглотив комок в горле, она обратилась к Эврил:

— Простите, леди д’Онэ, я зашла без приглашения и в неподходящее время.

— Глупости! Я так хотела тебя познакомить с Дитой. — Потом жалобно произнесла: — Ну вот, я теперь стала для тебя леди д’Онэ! Как раз когда я решила, что приобрела новую подругу. Прошу тебя, София, иди сюда, садись рядом и дай возможность Дите исправить ошибку. Бенсон! — крикнула она, и тут же, как по волшебству, появился дворецкий. — Несите чай и самого лучшего печенья.

София села, все еще находясь в состоянии потрясения.

— Я бестактна и болтаю лишнее, но, поверьте, я не набрасываюсь на людей. — Дита тоже порывисто села, взметнув юбками элегантного платья. — Моим единственным оправданием может послужить лишь то, что я всегда защищала Даниэля и Каллума, но сейчас это было несправедливо по отношению к вам. Я не теряла жениха, поэтому не представляю, что вы могли чувствовать. С вашей стороны это был смелый поступок — выйти за Каллума.

София понимала, что она может пролить слезу, принять сочувствие и они ей поверят. Но это было бы ложью, и она не хочет ложью завоевывать себе друзей.

— Это было очень кстати для меня, не только для него. Ведь Каллум мог жениться на ком угодно, любая пошла бы за него, а я осталась бы старой девой.

— Но он считал себя ответственным за тебя. — И Эврил горячо пожала ей руку.

Ее искренняя симпатия растопила поселившееся в ней напряжение, и София почувствовала, что способна объяснить ситуацию честно и правдиво:

— Да, это так. И сначала я, разумеется, сказала «нет». Но он не слушал моих доводов, и мама так хотела этой свадьбы, и мой брат, который учится на священника… Этот брак все менял в судьбе моей семьи и моей. И все же я продолжала отказываться, хотя испытывала искушение согласиться. Ведь я тоже хотела детей, семью, но не была уверена, правильно ли я поступаю, и тут он… мы… — Она покраснела и замолчала.

— Он заставил тебя влюбиться в него? Каллум на это вполне способен, — заметила с улыбкой леди Айверс.

В это время, спасая Софию, дворецкий внес чай, и они замолчали.

— Он поступил очень умно, — вновь продолжала леди Айверс, когда дверь закрылась за дворецким и Эврил начала разливать чай. — И он чертовски привлекателен, ему трудно противостоять.

— Все произошло неожиданно. — София сделала вид, что не слышала последней фразы. — И теперь я надеюсь стать ему хорошей женой.

— Зови меня Дита, пожалуйста. Мы станем друзьями. Я просто чувствую это.

Взглянув на ее подвижное и энергичное лицо, София ей поверила. А Дита с улыбкой продолжала:

— Я сама не такая верная чувству долга, но, надеюсь, Каллум сделает тебя счастливой. Ты современна, умна, красива, так что Каллум выиграл от этого брака — такая жена будет поддержкой в начале его карьеры, к тому же ты близко знакома с его семьей. Ты любишь его?

Вопрос был задан в лоб.

— Да… — Ее рука дрогнула, когда она принимала чашку из рук Эврил. — Только… только он пока не знает о моих чувствах.

— И тебе трудно сказать об этом, верно? Только три слова, но, когда не знаешь, каков будет ответ, они просто застывают на губах, — сказала, улыбаясь, Эврил. — Мужчины отличаются от нас, они иногда и сами не догадываются, что влюблены.

Дита закатила глаза:

— Верно, очень верно. Но как тут можно помочь? Надо подумать. А как обстоят дела в спальне? Он ждет, когда его соблазнят?

Эврил фыркнула:

— Дита!

— Нет, ничего подобного. — София стала пунцовой. — Все прекрасно, то есть в спальне у нас нет никаких проблем.

И, понемногу приходя в себя, София вдруг поняла: уверенная манера Эврил судить об интимных отношениях, вероятно, объясняется тем, что они с маркизом были любовниками, прежде чем вступить в законный брак. Было необычно и немного стыдно обсуждать свои интимные отношения с мужем, но, кажется, эта тема для них не является запретной. Она мечтала о замужних подругах, с которыми можно поделиться своими переживаниями, и вот получила такую возможность.

— Иногда Каллум ведет себя со мной сдержанно. — При этих словах Дита приподняла безукоризненную бровь, и София торопливо добавила: — Я имею в виду вне стен спальни. Очень мил, любезен, щедр, но мы как будто разделены прозрачной стеной, как будто это другой человек, не тот, который был со мной ночью.

— У него такой характер: из двух братьев он всегда был более сдержан, расчетлив, полон амбиций и очень трудолюбив. Но никто не назвал бы его холодным и замкнутым, в обществе близких людей он открыт. Это верный друг, на которого можно положиться, — проговорила Эврил.

Дита согласилась:

— Он охотно принимал участие в развлечениях, хотя и не был таким бесшабашным, как Даниэль.

— Мне кажется, дело в том, что он все еще не может забыть гибель Даниэля. Это нанесло ему глубокую душевную рану, — сказала София. — Потеряв брата-близнеца, он как будто потерял частицу самого себя. Могу ли я восполнить эту потерю? И еще — я давно разлюбила Даниэля, и Каллум об этом знает. Я чувствовала себя виноватой, но разве я в самом деле была виновата? Прошло столько времени, мы выросли, стали взрослыми, изменились, мы стали другими.

Слова слетели с ее губ, и сразу стало легче. Ей давно хотелось поделиться с кем-нибудь своими мыслями — с друзьями, не только с Кал л умом.

Дита и Эврил молчали, тишина становилась гнетущей. Наверное, они шокированы, а возможно, она кажется им отвратительной.

Первой заговорила Дита:

— Я могу это понять. Десять лет в разлуке… Конечно, вы изменились, — и добавила с явной симпатией: — Но траур кончился, вы начинаете новую жизнь, и все наладится.

— Мы уже начали выезжать в свет. И сегодня у нас первый званый ужин. — И внезапно предложила: — Конечно, я понимаю, что приглашение слишком неожиданное, но, может быть, и вы придете?

— Приглашаешь на ужин? Придем с удовольствием. Значит, я прощена? Выпьем еще по чашке, потом все обсудим.

Глава 17

София вернулась домой только к семи вечера, щеки ее пылали, она вся трепетала от волнения. Стремительно войдя в дом, она увидела, что Каллум спускается по лестнице в холл в безукоризненном вечернем костюме. Он выглядел просто идеально.