В глубине дома раздались шаги. Они быстро приближались, и мне не оставалось больше ничего, кроме как, выпрямившись, смотреть на идущего ко мне Маркуса. Озарившая его черты радость заставила расплыться в равной степени счастливой улыбке и меня.

— Элиза! — воскликнул он. — Я так рад, что ты пришла.

Столкнувшись с таким теплым приемом, которого, по моему мнению, я не заслуживала, я совсем оробела. От уверенности, подтолкнувшей меня к его двери, не осталось и следа. Взволнованно заламывая руки, я начала что-то бормотать в свое оправдание.

— Мне так жаль, что я тебя побеспокоила...

— Вздор! — заверил он меня, но мне в его голосе послышалась настороженность, и от меня не укрылся взгляд, которым он скользнул по моему лицу и рукам в поисках симптомов чумы.

Я и сама научилась украдкой осматривать людей незадолго до того, как все вокруг меня умерли.

—  Я здорова, можешь не сомневаться, — поспешно заверила его я.

— Прошу тебя, входи.

Он провел меня в гостиную и настоял на том, чтобы я села в кресло, а сам расположился на стуле напротив. Девочка последовала за нами и остановилась у него за спиной, глядя на меня так пристально, что это граничило с грубостью. В комнату заглянул мальчик на несколько лет младше девочки, но тут же спрятался, увидев меня.

Проследив за моим взглядом, Маркус произнес:

—  Это мой сын Лиан. А это моя дочь Эвалина. Эвалина, это Элиза. Мы знакомы с детства.

Это была не совсем правда, хотя ложью это тоже нельзя было назвать. Когда мы познакомились, наши тела были уже взрослыми, но наши мысли и чувства были еще детскими и непостоянными. И я до сих пор не знала, каким мужчиной стал в конце концов Маркус.

Эвалина продолжала с опаской наблюдать за мной. Испытывая неловкость от столь пристального внимания, я посмотрела на Маркуса. Мне так много нужно было ему сказать, но слов не было. Непринужденность нашей встречи переросла в напряженное ожидание. В этом измотанном жизнью отце семейства не было ничего от влюбленного юноши, образ которого я все эти годы хранила в памяти. Неужели, явившись сюда, я совершила ужасную ошибку?

—  Вы пришли из города? — резко поинтересовалась Эвалина. — Вы что-то знаете о моей маме?

Я вспомнила о своем предостережении Маркусу относительно того, что в Сент-Элсипе его жене грозит опасность и что он должен немедленно забрать ее домой. Неужели он отмахнулся от моих слов? Я вопросительно посмотрела на Маркуса, но он отвел глаза.

— Элиза пришла из замка по личному делу, — укоризненно произнес он, обращаясь к дочери. Он встал со стула и произнес: — Пойдем. Я покажу тебе, где мы живем, и мы сможем спокойно поговорить.

Эвалина возмущенно надула губки, но больше ничего не сказала. Мы с Маркусом вышли из дома, и он повернул налево, на тропинку, опоясывающую дом. Мы прошли через сад, миновали конюшню и очутились на опушке леса. Это было очень тихое и спокойное место. Дом отсюда был виден как на ладони, но в то же время мы могли поговорить, не опасаясь того, что нас подслушают.

—  Я должен извиниться за поведение Эвалины, — проговорил он, и на его лице отразилась усталость, так часто наваливающаяся на родителей. — После отъезда Эстер с ней никакого сладу нет.

— Твоя жена все это время находилась в городе?

Он помолчал, как будто собираясь с силами для того, чтобы рассказать мне грустную историю, которую он предпочел бы забыть.

—  Я поступил так, как ты мне посоветовала. Я вернулся в дом ее сестры, чтобы забрать ее оттуда, но, видишь ли, к этому времени она уже вдохнула воздух комнаты, где лежал больной. Я подумал об Эвалине и Лиане, об их... здоровье...

Он запинался и заикался, охваченный неуверенностью, и у меня сжалось сердце. Я от всей души сочувствовала человеку, вынужденному сделать такой выбор.

—  Значит, ты поставил безопасность детей выше всего остального и вернулся домой один? — догадалась я.

—  Я сказал себе, что Эстер вернется сама. Клянусь, я не закрыл бы перед ней двери дома, даже если бы она была больна.

Мне было ясно, что он не простил себе того, что в тот день отвернулся от жены. За то, что он испугался.

—  Кто может сказать, что с ней сейчас? — отозвалась я. — Возможно, с твоей женой все хорошо и она просто боится идти домой одна.

Маркус пристально посмотрел на меня.

— Сколько людей выжило?

Я вспомнила пустые улицы и дома Сент-Элсипа, в которых не осталось ничего, кроме трупов. По моим щекам потекли слезы, и меня сотрясли судорожные рыдания.

Маркус обнял меня обеими руками, поддерживая мое тело силой своих объятий. Мне и в голову не пришло, что прижиматься к женатому мужчине непристойно. Все, что я чувствовала, это облегчение от того, что я наконец-то могу сбросить с плеч тяжкое бремя мужества. Рядом со мной был человек, готовый разделить мое горе.

Когда мои рыдания стихли, Маркус ослабил объятия. Я позволила себе несколько судорожных вздохов, чтобы еще хоть несколько секунд ощущать тяжесть и силу его рук. Наконец я затихла, и он отстранился. Его лицо было искажено тревогой, и он старался не смотреть мне в глаза. Запустив пальцы в волосы, он сделал шаг назад. Сначала мы вежливо беседовали, уподобляясь незнакомцам, затем прильнули друг к другу, как пылкие любовники. Убаюканная солнечными лучами, свежим воздухом и стрекотанием сверчков, я представила себе, что мы перенеслись во времени в те дни, когда Маркус обладал властью над всеми моими треволнениями. Но мужчина, который стоял передо мной, во многом был незнакомцем, и наш глупый флирт отвлек меня от вопросов жизни и смерти.

—   Мне пора! — воскликнула я. — Я должна вернуться к Розе.

—   Она жива? — просияв от радости, спросил он. — Значит, план короля сработал и замок удалось спасти, с надеждой в голосе добавил он.

—   Очень жаль, но это не так, — произнесла я, стараясь говорить как можно быстрее, чтобы не позволить воспоминаниям о груде тел на полу часовни захлестнуть меня волной ужаса. — Король и королева умерли. Те, кто выжил, сбежали. Кроме нас с Розой, в замке никого нет.

—   Вам нельзя оставаться там одним! — воскликнул Маркус.

Ты для этого меня разыскала? Вы можете прийти сюда. Вы обе. В нынешних обстоятельствах никого не возмутит то, что принцесса укрылась в таком скромном жилище. — В его голосе звенело волнение человека, который стремится к покаянию, чтобы снова обрести мир в душе. — Я наверняка мог бы вам чем-то помочь.

—   Ты уже помог, — ответила я.

—   Элиза... — Маркус посмотрел мне в глаза.

Этот прямой немигающий взгляд застал меня врасплох. Казалось, он собирается признаться в чувствах, которые я считала давно утраченными. Вместо этого он опустил глаза и устало потер ладонями щеки и затылок. Этот жест вызвал в моей душе бурю мучительных воспоминаний. Этот жест я видела много лет назад. Маркус так делал всякий раз, когда хотел собраться с мыслями.

—  Вряд ли я способен вас утешить, — грустно произнес он. — Я и сам держусь из последних сил. Нам пришлось закрыть сыромятню. Заказов нет, и мне нечем платить рабочим. Возможно, чума навсегда уничтожила мой бизнес. Я храбрюсь ради детей, но они беспрестанно спрашивают о своей матери. Я устал. Я так устал им лгать.

—  Если с твоей женой случилось худшее, нет смысла оттягивать разговор. Было бы лучше все им рассказать.

Я протянула руку и кончиками пальцев коснулась его руки. Одно последнее прикосновение, прежде чем вернуться к тому, что ожидает меня в замке, — сказала я себе.

— Мне пора. Роза уже слишком долго одна.

— Погоди. — Маркус взял меня за локоть. — Я уже давно не был в Сент-Элсипе. Я тебя отвезу.

Я с благодарностью приняла его предложение. После того как Маркус попрощался с детьми, я села рядом с ним на передок старенькой повозки.

—  Если в окрестностях бродят грабители, нет смысла искушать их моим экипажем, — криво улыбнувшись, заметил Маркус. — Я понимаю, что это совсем не похоже на королевский транспорт, к которому ты привыкла.

Я расхохоталась, хотя моя реакция была слишком бурной для такой простой шутки. Я рассмеялась снова, когда повозка тронулась с места и мое тело начало яростно раскачиваться во все стороны. Я отчаянно хваталась за доску, на которой сидела, и тщетно пыталась усесться поудобнее и не свалиться на землю.

—  Я вижу, легкая придворная жизнь тебя избаловала, — поддразнил меня Маркус.

—  Еще бы. Надеюсь, никто не увидит, как я катаюсь на этой повозке.

—  Вот это был бы позор! — насмешливо отозвался Маркус, сделанным осуждением тряся головой.

Пока я придумывала остроумный ответ, деревья расступились и мы выехали на поляну. Сверкнула на солнце вода, и я поняла, что это тот самый луг, на котором мы лежали столько лет назад и где я чуть было не отдалась своему возлюбленному. Маркус проследил за направлением моего взгляда, и мне показалось, что его мысли сделали то же самое. Мы вспомнили мальчика и девочку, которыми мы когда-то были, которые наслаждались друг другом и были уверены, что обрели свое счастье. Затем мы взглянули на мужчину и женщину, в которых мы превратились. Мы были измучены и испуганы и знали, что счастье способно ускользнуть, как бы мы ни пытались его удержать. Остаток пути до города мы проделали в полном молчании.

У подножия холма, на котором стоял замок, Маркус натянул поводья.

— Пожалуйста, подумай над моим предложением.

Я увидела в его глазах грусть и отчаянную попытку сохранить остатки самоуважения. Внезапно мне мучительно захотелось, чтобы он поехал в замок со мной, чтобы мне не пришлось в одиночку иметь дело с ужасами, ожидающими меня там. Но Маркусу предстояло узнать, жива ли его жена. Я не имела права взваливать на него свои беды.

Я его вежливо, но сдержанно поблагодарила и, сойдя с повозки, зашагала к замку, стараясь идти уверенно и решительно. Пустота двора маячила впереди, увлекая меня к последней ужасной обязанности. Ведро с водой показалось мне невероятно тяжелым, и я сказала себе, что это его вес замедляет мое возвращение в Северную башню. Не существовало красивых фраз, способных смягчить удар, который я должна была нанести Розе. Ее родители умерли, и мне предстояло стать единственным свидетелем ее ужасного горя.