– А новый аппарат купить слабо?

Аннушка рассмеялась.

– Не знаю даже… Мне это в голову не приходило. А что, такие аппараты продаются? Мне этот на заказ делали.

– Сейчас выясним, – сказал Борман и полез в Интернет.

Аппараты нашлись, стоят копейки, доставка на дом.

– Ой, как хорошо! Спасибо, что подсказали…

Аннушка обрадовалась, что можно быстренько смотаться, ей стало неловко за свой неудачный предлог, но Борман ее остановил:

– А отметить?

«Пьяница», – усмехнулась она про себя. Бухнуть и закусить, бабы ему по барабану.

Борман достал черный хлеб, какой-то жалкий кусочек сальца, огурцы и водку.

– С закуской проблемы, – сказал он. – Извини.

Его холодильник был совершенно пуст. Посуды на кухне не было, если не считать сковородки и одноразовых тарелок. Дома он не готовил.

– А что вы… Что ты ешь? – полюбопытствовала Аннушка.

– Картошечку жарю, – улыбнулся Борман.

– Каждый день?

– Ну, почти…

– А если надоела картошечка?

– Я туда яичко разбиваю.

«Картошечка», «яичко»… Она достала из сумки бананы и яблоко. Много лет Аннушка была вегетарианкой, ела строго по часам, и у нее в сумке всегда было что-то перекусить. Борман посмотрел на фрукты как на детские игрушки.

– Что улыбаешься? – пристыдила его Аннушка. – Давление скачет? Скачет. Лишний вес есть? Есть. Тебе обязательно нужно пить зеленый чай с лимоном, кушать фрукты-овощи, капусту кислую и воздержаться от мяса хотя бы на пару недель. Это я как специалист говорю, уж прости.

Борман опять засмеялся.

– Хочешь, чтобы я в мумию превратился? Капуста вместо мяса! Компот вместо водки! Добро пожаловать в мавзолей!

Все разговоры про очищение организма, про вред животного белка и уж тем более про влияние адреналина убиваемых животных на человеческую энергетику он воспринимал как бред и шарлатанство. Кусочек сальца на завтрак – святое дело. Мясо он ел каждый день. Покупал шашлык на углу у дома, ходил в ресторан на телятину, венские сосиски глотал горстями, как чипсы к пиву, и вообще он на полном серьезе считал, что без мяса человек жить не может.

– Но я же как-то вот живу, уже лет восемь, – сообщила ему Аннушка.

– Восемь лет! – удивился Борман. – Слушай, а давай я тебя покормлю? Тут под домом у нас гастроном, я спущусь? Свининку тебе пожарю…

Свининку жарила Аннушка, для Бормана. Себе порезала салатик. Получился милый вечерок. Сидели на балкончике, на пластиковых стульях, пили водку, глядя с высоты десятого этажа на вечерний город.

Она решила почему-то, что после первого знакомства последует приглашение на свидание. Но ничего не последовало, Борман пропал на две недели, и когда вернулся, он просто записался на массаж.

– Где пропадал? – шутливо спросила его Аннушка.

– Дом продавал, – ответил он. – В Германии.

Борман был в неплохой форме, от природы здоровый и сильный, но ему не мешало скинуть килограммчиков двадцать для начала, так прикинула Аннушка. Весь год после развода он просто путешествовал из одного отеля в другой, немного плавал, много ел и смотрел телевизор.

Всю процедуру, час массажа, который проходил в спокойном рабочем режиме, без всяких заигрываний и развратных штучек, он лежал носом в дырочку и молчал. Поворачиваясь на спину, он закрывал глаза. Он был зажат и напряжен до такой степени, что, массируя его плечи и шею, Аннушка чувствовала сильную усталость и даже боль в руках, что случалось, только когда попадался очень тяжелый клиент, именно не в физическом смысле, а в ментальном. Перегруженные ответственностью или комплексами люди с трудом расслаблялись даже в теплом масле, даже после того, как она отбивала их как котлету мешками с вареной травой. Борман расслабился только к концу курса и догадался пригласить девушку в ресторан.

Нет, снова никаких намеков на симпатию, никакого кокетства тут не было. Он вел себя как вредный мальчик. Снова начал смеяться, когда она заказала себе овощи-гриль. Ей не понравилась его усмешка, вообще вот эти все домашние ехидства, подколы, как говорил ее бывший муж, ей не нравились. Само это слово «подколоть», «ну че ты, я же просто прикалываюсь» уже содержит в себе иглу, уже имеет скрытую агрессию. Домашний юмор она не понимала, всегда обижалась, всегда своему бывшему говорила: «Хочешь прикалываться – иди с мужиками в бане прикалывайся, с женой надо по-другому разговаривать». На каком языке разговаривать с женщиной, ее муж не знал до поры до времени, пока не появлялась другая, свеженькая, интересная в данный момент, вот с ней он говорил как надо, а потом возвращался домой и «прикалывался». Насмешки Аннушку пугали. Она хотела это объяснить, открыла рот, но передумала.

– И правильно, – сказал Борман. – Молодец, что промолчала.

– А толку говорить? Все как об стенку…

– Не обижайся на меня, я грубый. Вот и жена моя не выдержала…

– Про жену сейчас, пожалуйста, не надо. А то я сейчас начну про мужа своего рассказывать…

– Расскажи, если хочешь.

– Серьезно? Тебе интересно?

– Валяй.

Аннушка рассказала про диван. Перед разводом у мужа началась депрессия, он обанкротился, влюбился, хотел уйти, уйти не мог, метался, в конце концов распсиховался и лег на диван.

– Он просто тупо лежал на диване весь год. Я ему говорю: что-то надо делать… Ты подумай, нам же детей кормить-одевать. Было лето, начало самое. Все детей в лагеря, в санатории, а моим не на что, моим в квартире все лето сидеть. А тут черешня как раз пошла, продается везде, а я себе позволить не могу наесться до отвала. Куплю килограмм, детям несу, сама ущипну пару ягод… Все думала, вот вылезем, куплю себе ведро. И что ты думаешь? Так с тех пор меня на черешне заклинило, я не могу ее себе позволить. То есть сейчас-то уже могу, но в голове барьер остался – черешня дорого, черешня только детям. Так о чем я? Я же не про черешню, про диван хотела рассказать… Вот… денег не было, а муж на диване лежит, ноль эмоций. Тут сын крутился рядом, просил на мячик, там кто-то во дворе футбольный мяч продавал. Я говорю: «Какой мячик? В доме жрать нечего. Вишь, люди мяч футбольный продают, ты тоже пойди, продай что-нибудь и купишь мячик». А что продать? Это сын меня спрашивает. А я так просто от фонаря взяла и брякнула: «Да вот хоть диван продай, может, отец шевелиться начнет». А муж ругается: «Будь проклята эта торговля, будь прокляты эти продажи…» И что ты думаешь? Сын через пару часиков приходит, говорит мне: «Мам, я диван продал!» Какой? Вот этот, и отца сгоняет: «Пап. Вставай, сейчас забирать придут соседи». Я говорю: «А ну-ка, подожди, ты по дешевке небось продаешь? Нам бы хоть тысячи две за него». Он говорит: «За пять продал». Мне даже неудобно стало, тогда новые почти столько же стоили. А наш уже потерся весь. И тут прямо сразу соседи пришли, диван забрали, деньги мне дают… А муж поднялся и ушел. Вот прямо в тот день с дивана встал и ушел… К новой этой своей.

Борман помолчал секунду, а потом с треском расхохотался.

– Тебе смешно, – рассмеялась с ним Аннушка, – а я себя корила! Без отца детей оставила! Запилила мужика!

Он открыл фотографии, свои немецкие фото, показал свой дом, подробно рассказал, что он там делал сам. Оказывается, он любит мастерить из дерева, умеет сам и двери, и полы, и лестницу. Дошло до кухни, он объяснил, что все панели заказал у друга в мастерской, а собирал и подгонял на месте тоже сам, и ручки они вместе с сыном подобрали случайно, сын был в Мексике, увидел там на рынке такие ручки с расписными камешками, очень красивые, яркие…

– Да… – вздохнула Аннушка. – Дом шикарный… И участок красивый… И бассейн. Настоящий рай.

Аннушка похвалила, но говорить об этом не хотелось, все время вспоминалась женщина, которая из этого рая сбежала. «Разве так должны начинаться нормальные отношения? – подумала Аннушка. – Сидим и ноем, как два инвалида». Хотелось комплиментов, хотелось розу из корзинки ресторанной цветочницы, хотелось танцевать.

В ресторане была живая музыка, певец только начал: «А белый лебедь на пруду…» Борман сказал, что музыка ему мешает разговаривать, и попросил счет. Он предложил отчалить к нему домой. «Пойдем ко мне». Он так и сказал, без всяких прелюдий и комплиментов. Аннушка согласилась, хотя никакой особой радости по этому поводу у нее не было.

Несмотря на то что она видела его практически голым уже десять раз и подробно обследовала его тело, все эти кости мамонта ее не волновали. «Да он задавит просто, – опасалась она, – и физически, и морально». Стабильность – это хорошо, но у него стабильность на уровне могильной плиты. Аннушка считала, что и для жизни, и для брака, и для секса, и даже для дружбы ей нужен другой человек.

Она хотела встретить мужчину, который разделял бы ее интересы, все эти книжки по карме, по интуиции, по развитию духа, которые она читала в последнее время. Ей хотелось такого, с кем можно совершать горные прогулки, вместе медитировать, готовить смузи по утрам и ранним утром кататься на велике.

Ее муж, тот, который ушел, был игривым легким человеком, но его истеричность и слабость, обратная сторона эмоциональных мужчин, разрушила брак. В трудные минуты он оставлял ее одну решать проблемы, она прекрасно помнила, что такое выкручиваться самой. Когда муж нахватал кредитов для своего бизнеса и все деньги просвистели стороной, она сидела у пустого холодильника и соображала, как же, чем же я сейчас должна кормить детей. «Что я умею? Я умею вязать», – соображала Аннушка и написала объявление «Кружок вязания». На полоски с телефоном она прицепила маленький вязаный цветочек, и ее объявления оборвали моментально. К ней приходили женщины, она с ними вязала за триста рублей в час, тогда это были неплохие деньги. А муж, ее первый воздушный муж, прибегал, полон новых проектов, благоухая духами новых женщин, в ботинках на высоком каблуке, как многие коротышки, он был ловеласом… Дома ему не сиделось. Наверное, она была такой же скучной и тяжелой, как Борман. Значит, теперь, чтобы не умереть со скуки, игривой и легкой должна стать она.