– Вот уж не думала. Все считают ваш брак идеальным.

– Мы к этому стремимся. Чтобы он стал таким, осталось мне забыть о чувствах… Выпьем! За счастливый брак.

– Не части. У меня и так уже крыша поехала. И убери руку с моего колена!

– Куда?

– На свое колено!

– На свое? Какие у тебя странные намеки! – Он довольно хохочет. – Ты потешно смущаешься: краснеешь, как девчонка! И целуешься сладко.

– Аристов, я тебя не целовала. Не шей мне дело.

– Все равно ты классная женщина! Выдержанная. Спасибо, что по физиономии не съездила. Рука дернулась… Выпьем за хорошего человека – Женю Лопухину… Ты его фамилию оставила?

Евгения кивает и уже не скандалит, что он подвинул табуретку так близко, что касается коленями ее коленей.

Она перебирает струны и поет, но уже не Есенина, а одну из своих песен. Мелодия у нее немудреная, но стихи, на которые она подбирает, берут за душу. Евгения редко играет их кому-то – она поет обычно самой себе, когда совсем уж тоскливо. Толяна они «достают». Даже глаза его увлажняются, и он, смутившись, отворачивается и бурчит:

– Зараза! – И просит: – Еще сыграй!

Впервые она видит его глаза так близко. И замечает, что они меняют цвет от его настроения. В гневе они серые, почти стальные, а сейчас, в расслаблении, – серо-зеленые. Ресницы, длинные и пушистые, как у девушки, придают его глазам особую выразительность.

Нос Толяна, как гребень бойцового петуха, носит следы воинственности хозяина – он искривлен, а ближе к переносице на нем виден шрам.

Шрам у него и на правой брови. Она как бы взъерошена и придает лицу вопросительное выражение. На его губы Евгения старается не смотреть – жесткие и сухие, они будто опаляют огнем…

Толян забирает у нее из рук гитару, берет ее за плечи и приближает к себе:

– Между нами, почему вдруг ты решилась на развод? Она пытается вырваться:

– Не твое дело!

– Черт! И слова-то подберешь не сразу… Он импотент?

– Нет. Просто он равнодушен ко всему.

– Понятно.

– Что тебе понятно? – вдруг взрывается Евгения. – Ты тоже считаешь, что я сексуально озабоченная? Прожить с женой чуть ли не два десятка лет и не поинтересоваться, что у нее в голове? А на душе? Я же не манекен!..

– И незачем так орать! – говорит он словами Кролика из мультфильма. – Я и в первый раз хорошо слышал!.. Похоже, у нас с тобой одинаковые проблемы.

– У меня уже нет проблем!

– Интересно, и кто же он?

– Почему сразу – он? Просто я добилась того, чего хотела!

– Одиночество – хорошая вещь, как сказал классик, но нужно, чтобы рядом был кто-то, кому можно сказать, что одиночество – хорошая вещь… Выпьем?

– Я больше не хочу.

– А мне не хочется уходить!

– Толян, вали отсюда! У меня свои планы, и ты мне мешаешь. В коридоре на полке твоя книга – бери и уходи.

– Ой, как грубо! А еще архитектор!

– Поторопись.

– Я уйду, если ты согласишься подарить мне несколько мгновений…

– И не мечтай!

– Вот как, никто и не ожидал!.. Тебе эта рубашка маловата, – говорит он и пальцем поддевает пуговицу.

Рубашка распахивается, обнажая грудь. Евгения собиралась красить окна, сняла лифчик… Вовсе не для того, чтобы ее раздевали прямо на кухне! Она пытается руками стянуть ворот сорочки. В спешке это ей плохо удается, и она чуть не плачет:

– Уйди, Аристов, я тебя умоляю!

И в это время, как избавление, раздается звонок в дверь. Алексей! Она и забыла о нем.

– Кто это? – темнеет лицом Толян.

– Алеша. Мой друг! – Она неприкрыто радуется.

– Да, недолго мучилась старушка… Сиди, доченька, я сам открою.

И действительно идет открывать.

– Заходите, заходите! – слышен из коридора его голос, прямо-таки лучащийся гостеприимством. – Женя мне о вас рассказывала. Очень рад! Толян!

– Алексей, – слышит она и, приведя себя в порядок, выходит из кухни.

– Заходи, Алеша, – приглашает она. – Толя забежал на минутку. Он торопится.

– Ах, как это мило! Цветы! – продолжает «косить под дурачка» Толян. – Женя, неси вазу, их нужно немедленно поставить в воду!

Алексей стоит в растерянности: он никак не может понять, какую роль играет Толян. Но не сопротивляется, когда Аристов своей энергией вытесняет его в кухню.

– Что это у вас в пакете?

– Редиска, огурцы, консервы.

– Отлично. Жёка, быстренько сделай салатик. Я, вы, наверное, не в курсе, знаю эту гражданку много лет. И вдруг сегодня мне сообщают, что она разошлась с Аркадием. Моя жена когда-то с ним вместе работала, тогда мы и познакомились… Вы, надеюсь, не ревнуете?

– Что вы! – Алексею ничего не остается, как поддерживать его игру.

Евгения не понимает, что нужно Толяну. Любой другой мужчина, почувствовав себя лишним, давно бы попрощался и ушел, а этот делает вид, что ничего не происходит.

– Женюра, хватит тебе суетиться, – почти интимно говорит он. – До чего хозяйственная, спасу нет! Представьте, Алексей, она собиралась красить окна. Кстати, Женечка, эмаль ПФ никуда не годится. Краска начнет трескаться, не дожидаясь зимы… А мы здесь бренди балуемся. У вас что, коньяк? – Толян бесцеремонно лезет в пакет. – Шампанское – для Жеки. Водка… Давайте сначала бренди допьем, а потом уж за водку примемся!

Что? Примемся! Так он не собирается уходить?! И она говорит сквозь зубы:

– Аристов, ты нам мешаешь!

– Опять скандалишь! – машет он рукой. – Ничего я не мешаю. Вы же сразу в постель не завалитесь? Сначала посидите, попьете. А втроем пить, как известно, намного интересней!

Она яростно вскакивает с табурета, подбоченивается, но, к своему удивлению, слышит примиряющий голос Алексея:

– Что ты, Женя, нервничаешь? И правда, пусть человек посидит с нами, поговорит, выпьет. Нехорошо его выгонять, он нам ничего плохого не сделал!

«Глупец! – мысленно иронизирует Евгения. – Ты же не знаешь этого обалдуя! Он компостирует тебе мозги, а ты и уши развесил! Решил справиться с ним силой своего интеллекта? Хочу посмотреть!»

«Обалдуй» между тем, явственно радуясь, приобнял Алексея:

– Молодец! Любят эти женщины все усложнять, а мужик мужика всегда поймет! Наша дама, заметил, пьет сегодня по чуть-чуть. Говорит, на днях перебрала. Вы, случайно, при этом не присутствовали?

– Присутствовал, – растерянно признается Алексей. «Как он тебя подловил! То ли еще будет!» – злорадствует Евгения. Она больше ни во что не вмешивается. Сидит, как мышь под метлой, и только наблюдает, как Толян снимает с ее… любовника одну обертку за другой. Чем-то терапевт ему не глянулся.

Мужчины с места в карьер берут такой темп пития, что она начинает опасаться, как бы оба не полегли прямо здесь, в кухне. Но потом вспоминает, что за все годы, проведенные в одних компаниях, она ни разу не видела Аристова перепившим. Наверное, споить Толяна мудрено.

Алексей вполне освоился и уже хлопает Толяна по плечу, а тот ему пьяно кивает. Но Евгения видит, что глаза у него трезвые, изучающие.

– Что, мужик, нравится тебе наша Жека? – обнимает его за плечи Толян.

– Нравится, – кивает Алексей, и глаза у него не в пример собутыльнику хмельные.

– Скажу тебе по секрету, мне тоже, – признается Толян. – Но у меня жена, двое детей… У тебя есть жена?

– Есть, – слышит Евгения и не верит своим ушам – он же делал ей предложение! – Но мы с ней решили развестись.

– Развод – дело житейское, – соглашается Толян. – А кто подаст на развод: ты или она?

– Мы еще не решили.

Евгения готова провалиться сквозь землю: что подумает о ней Толян?!

– А Жеке ты об этом не говорил?

– Она умная, все поймет! – Он с любовью смотрит на Евгению, а она думает: чем бы его треснуть по башке? Может, бутылкой шампанского?

– Ну, мужик, – добродушно улыбается ему Толян, – я думал, ты свободен. А раз мы оба женаты, то извини подвинься: я, как говорится, первый пришел!

– Как – первый? – с трудом перестраивается Алексей.

– Говоря иносказательно.

– Я не п-понимаю…

– А тебе и не надо понимать. Сделай так, чтобы я тебя искал!

Евгения чувствует, что дело подходит к развязке, и поднимается из-за стола:

– Думаю, мне здесь делать нечего!

– Сиди, Женя! – горделиво вмешивается Алексей. – Твой знакомый сейчас встанет и уйдет.

С лица «знакомого» моментально слетает маска рубахи-парня. Толяна понесло.

– Что ты сказал? Я – уйду?! – Он так стремительно и мощно сгребает терапевта за ворот, что тот от испуга моментально трезвеет. – Да я тебя удавлю!

На кухне Лопухиных, средней кухне средней тихой семьи, закипают романтические страсти.

– Аристов, отпусти его!

– Молчи, женщина!

Толян волоком вытаскивает Алексея в коридор и рывком открывает дверь.

– Еще раз увижу тебя здесь – ноги выдерну! Понял?

– Понял, – пытается сохранить хорошую мину Алексей; он смотрит на Евгению, но она, опустив руки, застыла в дверях кухни и стоит столбом.

Дверь захлопывается, и в наступившей тишине раздается лишь шум едущего лифта.

Толян делает шаг к Евгении.

– Аристов, – холодно говорит она, – если ты немедленно не уйдешь…

Ее голос лишен и намека на эмоции. Так мог бы разговаривать оживший айсберг.

– Я уйду, – говорит Толян и пятится к двери.

– Книгу!

Он покорно берет с полки Бушкова.

– Жека, если ты думаешь, что я испортил тебе жизнь…

– Не говори глупости.

Он изучающе вглядывается в ее лицо, но ничего прочесть не может.

– Я тебя обидел, – по-своему объясняет ее замкнутость Толян. – Привык все брать нахрапом, а Восток – дело тонкое, – неловко шутит он.

По-прежнему ничего в ней не отзывается на эти примитивные уловки.

– Черт побери! Да что же мне теперь, на колени перед тобой становиться?! Подумай, еще спасибо мне скажешь, что избавил тебя от такого козла! Тот же тип, что твой бывший муженек, только помоложе да похитрее! И со своей женой он никогда не разведется, потому что для этого кое-какие усилия нужны, а он привык плыть по течению…