В ход идут еще теплые пирожки, которые запивают пивом, заедают бананами, кузнецовскими апельсинами и конфетами, которые до сих пор без надобности лежали в пакете.

Евгении жаль только одного: что все трое юношей – не их общие с Аристовым дети…

Посетители уходят, и на лице Аристова еще некоторое время блуждает счастливая улыбка.

– Ты доволен? – спрашивает Евгения.

– Еще бы! Я боялся, что Нина отучит мальчишек от меня.

– Что ты говоришь – отучить от отца!

– Но ведь пыталась же она отучить меня от меня самого!

– Судя по всему, ей это не удалось… Так что если сыновья в тебя…

– В меня! Даже Ярослав. Я в его годы был такой же неуверенный в себе и лопушастый.

– Не придумывай! Ты был задира и драчун. Дрался с каждым, кто смел на тебя косо взглянуть!

– Я и говорю: приходилось самоутверждаться. А ты-то откуда знаешь?

– Наводила справки… Шучу, друзья рассказывали.

– Ох уж эти друзья… – смущается Толян.

Вскоре после ухода мальчиков появляется друг Толяна Кузнецов, и больной его с места спрашивает:

– Кузя, ты не в курсе, водитель встречной машины… тот, с которым мы столкнулись, он жив?

– Умер на месте! – Александр не знает, в чем дело, и потому смягчить сообщение не пытается. – Ежу понятно, ты здесь ни при чем, ведь это он на твою полосу выскочил!.. Фамилию, честно говоря, я узнать не успел. Сказали только, что мент.

– Я знаю, – вырывается у Толяна.

– Откуда? Ты же был без сознания!

– Увидел… В последний момент. – Он неловко шутит: – Помнишь, кто-то из старшеклассников написал в сочинении: «Перед испусканием духа ему показалось, что он видит тень своей жены!»

– Хватит об испускании духа! – хлопает в ладоши Кузнецов. – А я, кстати, пиво принес. Твое любимое!

Толян переглядывается с Евгенией, и они смеются.

– Ох, Жека, замучаешься утку выносить!

Проводив очередного посетителя, Евгения застает в палате Михалыча, который наконец добрался до своей кровати.

– Этак, Михалыч, ваш шов никогда не зарастет, – пеняет она непоседе.

– Женечка, движение – это жизнь! – по-философски вздыхает он. – А ты на своего мужика наглядись, пока лежит. На ноги встанет, только ты его и видела! Опять куда-нибудь умчится!

– А вы откуда знаете?

– По глазам вижу. У шалых мужиков в глазах бесенята заводятся. Они ему покоя не дают, а все толкают: иди куда-нибудь, иди!

– Напридумывал! – довольно улыбается Толян. – Я и дома люблю посидеть!

– Не без этого, – соглашается Михалыч. – Иначе от кого бы твоей жене троих сынов нарожать? Они все твои?

– Все мои, – скрывая улыбку, кивает Толян и любовно смотрит на Евгению, как будто она и вправду родила ему троих сыновей.

– И это правильно, что ты ее любишь. Женщина она славная. За тобой вишь как ухаживает!.. Надо же, троих родила, а фигура – как у девушки!

Евгения прыскает и склоняется к тумбочке. Друзья-товарищи столько всего нанесли – дверка не закрывается. А Михалыч продолжает:

– Я-то через полчасика домой пойду, а вы спокойно сможете отдохнуть. От этих посещений, должно быть, голова кругом идет!

Михалыч открывает свою тумбочку и что-то складывает в матерчатую сумку. Никогда он не идет домой с пустыми руками. Правда, что он носит, для его соседей по палате загадка.

– А теперь… – начинает Толян, когда Михалыч, попрощавшись с ними, уходит.

– А теперь, – перебивает его Евгения, – ты мне расскажешь, что на самом деле произошло у тебя с Зубенко и как вы оба одновременно оказались на этом шоссе!

– Ты догадалась? – бормочет он.

– Грош была бы мне цена, если бы не догадалась! – сердится она.

– Клянусь, я его не убивал!

– А тебя в этом кто-то подозревает?

– Не знаю, когда ты спросила меня об аварии, в твоих глазах была такая тревога!

– Тоже мне, живой рентген! Еще бы не тревога! Ты чуть не погиб!.. Ведь это Зубенко выскочил на твою полосу, а не наоборот. Я только хочу знать: зачем ты поехал на встречу с ним?

– Это была бы наша вторая встреча. А первая… Я ее сам организовал. Подкараулил, когда он выходил из своего УВД. Подождал, пока отойдет подальше. Подкатил тачку к тротуару.

« Садитесь, господин майор!

Он ничего не заподозрил. Только помялся: мол, машину надо забрать из гаража.

– Я привезу тебя через двадцать минут на это же самое место, – говорю, – у меня дело-то пустяковое. Удели время старому товарищу.

Отвез его неподалеку, в один тихий переулочек. Остановил машину. Он посмеялся.

– Видно, дело все же не пустяковое! Впервые вижу Аристова таким строго-деловым, без шуток, без подначек!

Я подождал, пока он успокоится.

– Женю Лопухину ты, надеюсь, знаешь? Он захохотал.

– Я даже знаю, что ты давно на нее глаз положил! Неужели она влипла во что-то противозаконное?

– В противозаконное ты влип! Но меня в отличие от других не волнует, мучают тебя угрызения совести или нет, приходит ли к тебе Маша в ночных кошмарах. А волнует, как ты правильно понял, Лопухина, на которую я глаз положил! Не дай Бог, Сергей, с ней что-нибудь случится!

– Ты этого не переживешь?

– Сначала ты этого не переживешь! Я лично позабочусь, чтобы такая тварь, как ты, больше небо не коптила!

– Круто берешь!

– Не волнуйся, я осилю!»…

На том мы и расстались. А через два дня он позвонил мне на фирму и предложил встретиться. На том самом шоссе. Я согласился. Для встречи оно было удобным – малооживленное, со всех сторон просматриваемое…

– Какое непростительное легкомыслие, Аристов! – Евгения так разнервничалась, что вскочила и теперь мечется по палате. – Он, видите ли, договорился о встрече! С кем? С убийцей, которому уже нечего терять!

– Жека, успокойся, – пытается поймать ее за руку То-лян. – Это все давно прошло! Кончилось!

– Кончилось! – не может остановиться она. – Да он мог, не выходя из машины, пристрелить тебя и скрыться!

– Мог. Но майора подвела самоуверенность. Он ехал на новой «Волге», а подо мной была – как назло! – легкая «хонда». При лобовом столкновении у меня шансов не было. Зато я был лучшим водителем! – Толян говорит это без хвастовства лишь констатирует факт. – Он мчался, не снижая скорости, мне навстречу… До назначенного места оставалось еще километра два, так что я не сразу понял, что это Сергей. Потом подумал, что он почему-то меня не замечает. Для верности посигналил ему. И тут он бросил на меня свою машину. Все произошло так быстро, что я не успел даже испугаться. За меня сработал многолетний опыт водителя. Я успел вывернуть руль, но чтобы уйти, доли секунды все же не хватило. По касательной он меня зацепил. Но и сам перевернулся. Как он там кувыркался, я уже не видел. Могу только догадываться: каменистые уступы, приличная высота.

Евгения обнимает Толяна и прижимает к себе:

– Не надо! Не вспоминай! Забудь! Ты не виноват. Это судьба отомстила ему. За Машу. Может, она стояла там, когда машина летела вниз…

– Жека!

Она целует его в ложбинку у шеи и говорит туда же, чтобы не видеть соболезнующих ее наивности глаз:

– Я знаю, ты не веришь, но когда Маше было сорок дней, ночью я проснулась от того, будто она меня позвала. Я про сорок дней вообще-то забыла. Потом сообразила, когда подсчитала: как раз в это время Сергей ее убивал… – Она опять целует его и чувствует, как он напрягся. – Что с тобой?

– Жека, возьми на тумбочке бинт и привяжи ручку двери к спинке кровати.

– Зачем?

Он начинает нервничать от ее непонимания.

– Ты что, маленькая, да?.. Разденься и ложись… на меня!

– Толя!

– Пожалуйста!

Евгения не верит своим ушам. И понимает, что он не шутит. Не уловила ли она страх в его глазах? Страх, что он после всех передряг окажется неспособным жить с ней как мужчина…

Конечно, ради него она могла бы заниматься любовью хоть на площади, но не при травме же позвоночника!

Кто знает, каким боком могут вылезти ему такие игры?!

Она раздевается, осторожно ложится рядом с ним и позволяет ему ласкать себя. А сама сует руку под одеяло и только прикасается к заветному месту, как чувствует его полную боеготовность.

– Тебе этого мало?

– Мало! – настаивает он.

– И даже не мечтай! – говорит она и передразнивает: – Ты что, маленький? Не понимаешь, что такое позвоночник?

– А вдруг?

– Что – вдруг? Ради сиюминутного каприза ты хочешь все испортить? Или ты не знаешь, какое напряжение для мужчины – оргазм?

– Ты рассуждаешь не как женщина, а как медик! – обижается он.

– А потому, что сейчас медик нам гораздо нужнее, чем женщина! Кроме того, не забывай еще про сотрясение мозга, для лечения которого нужен покой. Допустим, пошла бы я у тебя на поводу. Мы убедились бы: мужчиной ты останешься, но крыша уедет навсегда! Будешь целыми днями ходить за мной и только просить: «Женя, давай потрахаемся!»

Она изображает лицо дебила, от чего Аристов начинает хохотать и, отсмеявшись, говорит:

– Я хотел сказать тебе, Лопухина: выходи за меня замуж! Я пока не в форме, но через месяц, обещаю, ты меня не узнаешь!

Глава 27

Толяну перестали наконец колоть лекарства, и сегодня Евгения в бегах: договаривается с врачами, чтобы Аристова назавтра выписали.

– Теперь, Евгений Леонидович, я могу признаться, – говорит она лечащему врачу, не выдержав конспирации. – Я Аристову вовсе не жена!

– А я знаю! – передразнивает он тем же тоном. – По паспорту его жена – Нина, а не Евгения.

И смеется над ее растерянностью.

На бегу она как раз с Ниной и сталкивается, и та окликает ее первая:

– Здравствуй, Женя!.. Я не приходила раньше, потому что, думаю, у Толи не было особого желания меня видеть… Как раз перед аварией он позвонил сообщить, что дает мне развод и домой больше не вернется… Теперь для суда надо подписать заявление от его имени. – Она вытаскивает из сумки исписанный лист. – Я здесь пишу, что Анатолий постоянно находится в командировках, поэтому на суде присутствовать не может… В общем, что он не возражает. Отнесешь ему?