Лариса Шкатула - Замуж не напасть

Где-то позади остались сверкающий берег, звуки музыки, людской смех, а здесь все перекрывает плеск погружаемых в воду рук…

– Только попрошу не подныривать, – просит Юлия, – я вовсе не хочу выглядеть Медузой горгоной с торчащими во все стороны волосами.

– Устанешь, держись за мое плечо, – ласково советует подплывший к Евгении Виталий.

Роберт, услышав, хмыкает:

– Мне сказать такое и в голову не стукнет. Скорее мне придется держаться за Юлькино плечо – она плавает как рыба. Когда-то давно, в наш медовый месяц на море, она нырнула и, наверное, с минуту не показывалась. Я чуть не поседел от страха!

– Ну уж и минуту! – говорит подплывшая Юлия. – Каких-нибудь секунд тридцать, не больше!

Все плывут медленно, даже лениво, а она и вправду, как серебристая рыбка, оказывается рядом то с одной, то с другой стороны от них. Будто успевает сплавать по каким-то своим рыбьим делам, а потом возвращается узнать: ничего интересного не случилось в ее отсутствие?

– Где ты так научилась плавать? – спрашивает Евгения, которую мама в детстве водила в бассейн.

– Я родилась на море. В Крыму.

– Не верь, – посмеивается Роберт. – Она в воде родилась. Он сейчас другой. Будто море растворило в нем раздражение собственной супругой.

– Плывем обратно, – предлагает Виталий; на него, кажется, меньше всех подействовало колдовство ночного моря.

Как успела заметить Евгения, ему больше нравится свет, блеск, больше шум, чем тишина. Он просто слушает, а не прислушивается, как, например, Юлия. Кажется, философия – заразительная вещь!

Вот ничего и не произошло. Необычного. Из моря Евгения выходит не скукоженной губкой, а будто Афродита из пены. Необычайная легкость во всем теле охватывает ее. Все – напряжение, волнение, усталость – смыто водой. Осталось тихое умиротворение, желание брести куда-то и что-то про себя мурлыкать.

Так они вчетвером и прибредают к бару с открытой верандой.

– Пора, однако, согреться, – говорит Роберт, и вдвоем с Виталием они идут к стойке, где собралась небольшая очередь.

Женщины садятся за свободный столик.

– Ты смотришь на меня изучающе, – замечает Юлия. – Хочешь о чем-нибудь спросить?

– Боюсь, это будет бестактно.

– Ты не бойся. Раз тебе что-то кажется ненормальным, надо выяснить почему.

– Роберт… Он так с тобой разговаривает, будто постоянно чем-то раздражен.

– А это так и есть. Пять лет назад я ему изменила…

– Пять лет назад?!

– Но как! Не просто раз оступилась, а почти два месяца жила с другим мужчиной. Хочешь знать, чем все кончилось? Блудная жена вернулась в лоно семьи. Робик умолял одуматься, обещал, что все простит и забудет! Я вернулась, но оказалось, что забыть невозможно. Ни ему, ни мне. Мужчина может изменить пятьдесят раз и забыть об этом, но одну твою измену он будет помнить всю жизнь! Удивляешься, что я тебе так сразу все выложила? Я привыкла, что об этом все знают: моя мама, его мама, мама того человека… Они все накинулись и стали растаскивать нас в разные стороны. Во имя какого-то блага. Это было благом для всех, кроме нас самих.

Она грустно улыбается.

– Женя, не верь, будто, принося кому-то в жертву свою жизнь, ты творишь добро. Люди не боги. И кроме жизни, у них ничего нет. Помнишь, с каким надрывом говорил Островский? Тот, что написал «Как закалялась сталь». Он умирал молодым и кричал людям: «Жизнь дается человеку один раз. И прожить ее нужно так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…» Идеологи исказили смысл его слов. Говоря о бесцельной жизни, он вовсе не имел в виду борьбу за коммунизм! Бесцельная жизнь – значит жизнь без любви. Разве не для того мы приходим в этот мир, чтобы искать и найти свою половинку? И жить вместе с ней в любви и согласии. Счастливо.

Юлия невесело смеется.

– Думаешь, с жиру бешусь? Мне просто жить тошно!

– Ну, ты загнула!

– Наверное. Мечусь по жизни, не отходя от плиты. Я ведь и институт заочно окончила. Теперь домохозяйка с дипломом. В случае чего смогу сама зарабатывать себе на хлеб…

Мужчины между тем приносят на столик напитки и легкую закуску.

– Не хочу я этот дурацкий мартини! – вдруг резко говорит Юлия. – Я буду виски с кока-колой!

– Что с тобой, опять истерика? – раздраженно спрашивает Роберт.

– Я хочу напиться. И забыться. Или заснуть и не проснуться! – бормочет она и вдруг начинает плакать.

– Извините, друзья, но, кажется, нам лучше уйти, – говорит Роберт.

– Оставь меня! – пытается вырваться Юлия, но муж держит ее крепко.

«Не вырвется! – понимает Евгения. – Странная женщина с кукольным личиком, которую никто не принимает всерьез. Женщина, у которой есть все, кроме главного… Уж не сестры ли мы с ней?»

Юлия обмякла, точно резиновая кукла, из которой вместе со слезами вышел воздух. Муж подхватывает ее на руки и уносит.

– Что это с ней? Заболела? – растерянно спрашивает Виталий.

– У нее больная душа, – задумчиво говорит Евгения.

– Отдохнули! – сплевывает он. – Уехали подальше от всех проблем! Может, все-таки посидим, выпьем?

– Давай лучше погуляем, – предлагает Евгения. – Мы же тут еще ничего не видели.

Она берет его под руку, и они долго гуляют, вдыхая пряный запах южных растений, настоянный на морском соленом воздухе. К концу прогулки оба начинают зевать и, придя в номер, засыпают, едва коснувшись подушек…

Будит их не солнце, которое давно поднялось, а настойчивый стук в дверь. Евгения набрасывает халатик и идет открывать.

– Вы до сих пор спите? – изумляется Роберт. – До конца завтрака осталось полчаса!

– Сорок минут, – выдвигается из-за его плеча Юлия. Она так хороша, свежа, голубые глаза так чисто сияют, что Евгения думает: уж не приснилась ли ей вчерашняя сцена?

Они с Виталием быстро собираются. Благо есть и где гостей принять, и где переодеться.

– Может, усугубим? – предлагает Виталий. – Мы ведь вчерашнюю выпивку так и принесли непочатой. Женя пить не хотела, а мне одному одиноко было.

– Вы – как хотите, а я не могу, – отказывается Роберт. – Я сегодня за рулем – после обеда повезу вас в дельфинарий.

Евгения была как-то в дельфинарии – на платной туристической экскурсии, но она не прочь съездить еще раз.

– Давайте уж вечером доберем все, от чего днем откажемся, – предлагает она. Ничего спиртного пить ей не хочется.

– Ты, Женечка, настоящий друг, – шутливо приобнимает ее за плечи Роберт. – За это я поведу тебя… с другими нашими товарищами в ночной ресторан.

Они смеются. И, по совету «старожилов» сразу взяв с собой купальные принадлежности, спускаются в ресторан к завтраку.

После завтрака, пройдя метров пятьдесят по усаженной цветами аллее, все четверо подходят к пресловутому лифту на море.

В пункте проката пляжа мужчины берут себе лодку, маски и ласты, а для женщин – водный велосипед. Евгения отмечает его несколько необычную конструкцию. Он не такой громоздкий, как прежние модели, легко маневрирует – не надо буквально выворачивать ступни, чтобы развернуть его в нужном направлении. Кроме того, над ним парусиновый сине-зеленый тент – не всем совершающим прогулку нравится жариться под палящим солнцем. Словом, велосипед – такой мини-катерок с педалями. Здесь даже есть небольшой отсек, куда Юлия выгружает банки фанты, пепси-колы, пакетики с солеными орешками, хрустящими чипсами…

– Красотища! – хлопает в ладоши Юлия. – Отплывем подальше и часа два будем кайфовать одни, без этого мерзкого сильного пола!

Евгения удивленно смотрит на нее – подруга говорит без тени улыбки.

– Думаешь, рисуюсь? Нисколько. Я вполне могу обойтись без мужчины. К сожалению, не без его денег. Не бойся, я не лесбиянка. Просто с той поры, как умер Левушка… – голос ее на секунду прерывается, – секс потерял для меня всякий интерес.

– Левушка – тот, о ком ты рассказывала? Юлия, судорожно вздохнув, только кивает.

– Его мать сказала, что он поправлял раму на лоджии. Вроде ее ветром покорежило. Сорвался и упал на асфальт. С восьмого этажа… Я не верю, что он мог оступиться… Как они его мучили! «Мало ли других женщин, уйди, пожалей двоих детей!» Коле тогда годик исполнился… А меня? Родная мать по щекам хлестала и кричала: «Шлюха!»

Она молчит, делая вид, будто что-то ищет в своей сумке.

– Они думают, теперь у детей есть мать. Ее вполне может заменить робот, умеющий стирать и готовить. У него хоть истерик бы не было…

Она без предупреждения с размаху прыгает в воду, от чего у Евгении екает и сжимается сердце. Но Юлия выныривает и, легко поднявшись на руках, взбирается на велосипед.

– Не волнуйся. Роботы самоубийством не кончают!

– Я думала, в наше время такой любви не бывает, – говорит, чтобы хоть что-нибудь сказать, Евгения.

– Поэтому и живешь с Виталием? – проницательно спрашивает Юлия.

– Если честно, то я ему вовсе не жена! – выпаливает Евгения. – То есть предложение он мне сделал, но согласие я не дала.

– Все думаешь?

– Уже не думаю. Вернее, думаю, как сказать ему о своем решении: я не хочу быть его женой!

– Для Виталика это будет шоком. Он уже смотрит на тебя как на свою вещь.

– Еще бы! Все шмотки, что на мне, куплены им.

– В том-то и беда, что они считают, будто любую женщину можно купить.

– Наверное, потому, что многие из нас продаются.

– Увы! Матери не прививают дочерям чувство собственного достоинства. От нищеты все. Мол, главное – найти выгодную партию. Иначе говоря, подороже себя продать. И не важно, какой фигурой ты будешь в этой партии: королевой или пешкой?

– Кстати, о королевах, – говорит Евгения, – ты, случайно, в шахматы не играешь?

Глаза Юлии выражают изумление столь резким поворотом разговора, но, проследив за взглядом Евгении, она тоже видит лодку, на которой лихо гребут к ним их крутые мужчины.

У дома Евгении они оказываются около девяти часов вечера, и, к огромному ее облегчению, Виталий говорит: