Лариса Шкатула - Замуж не напасть

– Женя, – говорит Кристина, – тут к тебе приезжали… – Она медлит, вспоминая. – Не буду мучиться: они оставили тебе записку и два ящика фруктов.

– Это Ткаченко, больше некому! – вслух угадывает Евгения. – Вот неугомонные люди: свой урожай с дачи собирают, кое-что себе оставляют, а остальное друзьям развозят… Неужели в какой-нибудь Австралии или Новой Зеландии можно найти таких людей?!

С помощью Виталия она затаскивает ящики к себе в прихожую, предварительно щедро поделившись с соседкой.

– Сколько раз просила: не привозите! – растроганно говорит Евгения. – А они все тащат и тащат. Девиз у них, видите ли, такой: сам будешь есть – подавишься!

Семью Ткаченко она любит – это самая веселая и жизнерадостная пара из всех, которых она знает. Четвертая и последняя пара из их постоянной компании. Время от времени к ним присоединяются и другие, но раньше было так: Аристовы, Зубенко, Ткаченко и Лопухины. Теперь, наверное, вместо Лопухиных они найдут кого-то другого. Или примут Аркадия с новой женой вместо Евгении…

Она смотрит на ящики, в которых, аккуратно перегороженные фанеркой, лежат краснобокие груши, желто-восковые яблоки, огромные сизые сливы и рыжие персики – все необычных, редких сортов. У Ткаченко хобби – сажать и выращивать фрукты, которых нет у других. Они гордятся, когда знакомые ахают и хвалят их урожай.

Евгения складывает почти экзотические вымытые фрукты на большое блюдо и невольно вздыхает.

– По какому поводу, сеньора, из вашей груди рвется такой глубокий вздох? – спрашивает Виталий, выкладывая на кухонный стол кучу каких-то банок и пакетов с яркими наклейками: чего здесь только нет! Даже консервированные ананасы!

– Вы готовились к какому-нибудь пиру?

– Что вы! Просто сегодня понедельник. В этот день я загружаю свой домашний холодильник.

– Час от часу не легче! Оставить пустым ваш холодильник! Он улыбается:

– Вот уж мой холодильник никогда не бывает пустым.

– Тогда вы нехило живете! – говорит она словами Никиты.

– У меня свой магазин, – объясняет он как бы между прочим, – а поскольку моя дочь – Анжела – не утруждает себя хождением в предприятия торговли, приходится делать это самому.

– Она живет с вами?

– Да. Ей, как и мне, не улыбается жить на чужбине. Мы поделились: мама с сыном в Австралии, мы с дочерью здесь. Анжела учится на втором курсе университета. Хочет, как папа, быть филологом, но работать по специальности, а не содержать магазин. Хорошо не думать о куске хлеба, когда об этом уже кто-то побеспокоился…

В его голосе прозвучала горечь, и Евгения подумала, что с дочерью у него случаются размолвки. Она покатала во рту его имя: Виталий. Три слога! Нельзя ли покороче? Никто же не зовет, например, Анатолия полным именем. Говорят просто: Толян!

– У меня, Таля, есть вчерашняя окрошка, – предлагает она и наблюдает, как он среагирует на такое сокращение.

По глазам видит: понравилось. Но он делает вид, что не заметил, и спрашивает:

– Окрошка на квасе?

– На квасе. Я сама его делаю.

– Вы не представляете, Женечка, как я соскучился по домашней окрошке! Пытался заказывать ее в ресторане, но это же совсем не то!

Он достает из прямо-таки безмерного пакета бутылку шампанского и кока-колу и говорит извиняющимся тоном:

– Я бы с удовольствием с вами выпил, но придерживаюсь железного правила: за рулем – ни капли!

– Так это же здорово! А вы вроде виноватым себя чувствуете. Зато теперь и я могу честно признаться: не люблю алкоголь. Не испытываю от него никакого удовольствия! А поскольку все вокруг его любят, чувствую себя как бы не от мира сего.

Она наливает Виталию тарелку окрошки и с удовольствием наблюдает, как он ее уплетает. Прекрасен мужчина, который ест с аппетитом. Почему ее раздражало, как Аркадий жует или пьет? Он ведь ел аккуратно, борщ на рубашку не проливал…

– Женечка, – вдруг умоляюще произносит ее гость, – а я могу у вас попросить добавки?

– Ради Бога, – спохватывается она. – Я же наготовила, как на маленькую свадьбу. Ждала, что сын приедет – он у бабушки, или подруга придет… Ни того, ни другого!

И тут звонят в дверь.

– Жека! – бросается ей навстречу сияющая Надя. – Ты не представляешь, что нам с Вовиком сегодня пришлось перетерпеть, пока его не развели! Он взял отгул, я тоже. Ты, кстати, по мне не соскучилась? Я – ужасно! Мы пришли к тебе отметить развод!

– Поздравляю!

Володя скромно стоит у двери, снисходительно посматривая на фонтанирующую эмоциями Надю. А та как раз заглядывает в кухню:

– Ты не одна? Здравствуйте! Мы вам не помешали?

– Нет. Хотите есть?

– Еще бы! – тараторит Надя, не в силах унять возбуждение. – Мы голодные как волки, но не беспокойся, у нас все с собой! Ты у нас теперь женщина холостая, вряд ли себе готовишь!

– На этот раз вы ошиблись: своих гостей я угощаю окрошкой.

– Почему же только окрошкой? – выходит из кухни Виталий. – В течение пяти – десяти минут мы сможем приготовить дополнительно несколько блюд. Все это сравнительно недорого продается в магазине Виталия Еланского!

– Я вас где-то видел? – наконец прорезается голос и у Вовика; на рекламную речь владельца магазина он не обратил никакого внимания – видно, его еще не отпускают собственные впечатления. – Вспомнил! Я видел вас в ресторане. Ну да, ведь это вы украли у нас Евгению?! Ох и шустрые эти штатские!

– Всем вновь прибывшим привести себя в порядок: посетить туалет, ванную. Руки проверю! – командует Евгения, поскольку они еще толпятся в коридоре.

– Вот это по-нашему! – веселеет Володя.

Они с Надей уходят в ванную веселые, а возвращаются – Надя угрюмая, а Володя покатывается со смеху. Оказывается, она думала, что он хочет ее поцеловать, и доверчиво потянулась к нему. Шутник Вова сунул ее головой под кран с холодной водой и до сих пор не может понять, почему она не смеется.

Каждый шутит по-своему, думает Евгения.

Теперь они сидят вокруг журнального столика в большой комнате.

Виталий неожиданно проявляет себя человеком расторопным и умелым. Он только спрашивает:

– Женя, разрешите мне немного похозяйничать?

– Пожалуйста, – благодарно соглашается она, и вдвоем, в четыре руки, они сооружают стол.

Консервы, о которых Евгения прежде не слышала, оказывается, существенно облегчают жизнь закордонных хозяек. То, на что она затратила бы не менее двух часов, на самом деле приготавливается за три минут.

– Если бы я не знал, что Женя неделю назад развелась с мужем, – комментирует Володя, – я бы подумал, что она с Виталиком живет вместе много лет, – так ладно у вас все получается!

Евгения перехватывает удивленный взгляд Нади – и когда только успела? – отмалчивается: пусть думает что хочет. Не сама ли она скрыла такое важное событие от подруги? Можно подумать, что у той дурной глаз или чересчур болтливый язык. Кажется, поговорку «Друг познается в беде» Надя понимает так, что счастьем с ним делиться вовсе не обязательно. А если и поделишься, то не сразу и мелкими порциями… В общем, на Надю она обижена. Слишком резок переход, когда от атмосферы полного доверия и необходимости постоянного общения вдруг отодвигаешься куда-то на второй план.

Пока она так про себя обижается, Виталий успевает завладеть вниманием ее друзей. Надя с Володей наперебой ему о себе рассказывают, а он слушает с вниманием, будто ему их рассказ очень важен, интересен…

Она ловит себя на том, что подобно компьютеру начинает в графе «достоинства» отмечать выявленные в характере Виталия положительные черты: хозяйственность, коммуникабельность, умение слушать…

Последняя неделя работы Евгении в проектном институте проходит суетно. Она не столько работает, сколько отвечает на вопросы коллег вроде: как она решилась; а не обанкротится ли фирма; что будет входить в ее обязанности; сколько она будет получать? Она и сама еще толком ничего не знает, но этому никто не удивляется. Главное, вот она, такая же, как все, согласилась уйти в частную фирму и не боится, что та вылетит в трубу и Лопухина останется без работы.

Причем, когда она принимается одновременно чертить и разговаривать, собеседник или собеседница обязательно говорит:

– Да брось ты этот чертеж! Кому нужна эта показная спешка? Начальников жаба душит, что ты будешь получать больше их, вот и хотят отравить последние дни работой! Ты разузнай, не нужны ли им еще умные, знающие архитекторы?

И Евгения вынуждена не то чтобы обещать работу, а соглашаться узнать, сообщить, посодействовать.

К концу недели коллектив созревает настолько, что провожают ее на новое место работы, как почетного пенсионера на заслуженный отдых, со всеми положенными юбиляру славословиями и с соответствующим столом. Тут ей помогает Виталий, после настоящей битвы самолюбий согласившийся, чтобы Евгения оплатила все сама, хотя бы по оптовой цене.

Вообще ее новый ухажер – поклонник? жених? – проявляет удивительные терпение и заботу. Он регулярно возит ее с работы домой, ничего не требует, не дает волю рукам – ждет, пока она созреет сама.

В пятницу, несмотря на ее возражения, он все же дожидается окончания ее прощания с родным коллективом, безропотно отвозит домой и Надю – теперь она всегда торопится; Вовик живет в их с матерью квартире и не любит, когда она задерживается. Одним из условий его развода с женой было именно это: квартира со всем имуществом должна остаться ей с дочерью.

– Однако Надежда не очень похожа на счастливую новобрачную, – замечает Виталий, когда они остаются в машине одни.

Евгения вздыхает: что поделаешь, пример подруги как раз из разряда тех, когда предвкушение счастья еще не означает, что при достижении цели ты его обретаешь. И погоны летчика, подполковника, так заманчиво блестящие издалека, вблизи оказываются обычными аксессуарами обычного мужика.

– Ты не обидишься, если сегодня я не приглашу тебя к себе? – осторожно спрашивает она. – То ли усталость, то ли алкоголь, то ли то и другое превратили меня в нечто аморфное…