— Уверяю вас, ваша светлость, — с жаром возразила Леона, — в Англии я жила в очень тихой, спокойной местности; мне нравится жить в деревне, я люблю такую жизнь, так что, пожалуйста, не беспокойтесь о моих развлечениях! — Взглянув на окна зала, через которые проникали яркие и теплые солнечные лучи, девушка продолжала: — Мне хотелось бы погулять по окрестным полям, найти цветок белого вереска — мама всегда говорила мне, что он приносит удачу; к тому же я надеюсь увидеть, наконец, живых лососей, плещущихся в речной воде, и тетеревов, взлетающих над равнинами, поросшими вереском.

— Все это я могу вам обещать, — ответил герцог. — Вы ездите верхом?

— Это мое самое любимое занятие, — воскликнула Леона.

— Вы можете выбрать любую лошадь в моих конюшнях, — сказал герцог, — а для прогулок по вересковым пустошам нет более надежного и выносливого животного, чем пони Арднесса, которые, смею вас заверить, пользуются широкой известностью.

— Я буду ждать с нетерпением, когда мне представится возможность выехать на одном из них, и я смогу всем рассказывать об этом, — вежливо ответила девушка.

Все были так добры к ней, так внимательны и предупредительны, что Леоне казалось, с ее стороны было бы величайшей неблагодарностью не оценить гостеприимства своих хозяев.

В то же время она не могла забыть лорда Страткерна, того чувства надежности и защищенности, которое она испытала в его замке. Леона не знала, чему это приписать, — огромным размерам замка Арднесс или тому, что, несмотря на всю доброту и щедрость герцога, она все же не могла избавиться от чувства страха перед ним, — но было здесь что-то, что заставляло ее чувствовать себя стесненно и неуверенно, постоянно держало ее в напряжении.

После завтрака герцог спросил свою гостью, не желает ли она осмотреть парадные залы, и прежде всего повел ее в Зал вождя, который здесь, в отличие от замка Керн, находился в нижнем этаже.

Леоне он показался одним из самых пышных и великолепных залов, какие ей когда-либо доводилось видеть.

— Здесь собирались воины нашего клана, когда нам грозило нападение хищных банд из враждебных племен, — объяснил герцог, — или когда на горизонте появлялись корабли викингов.

Леона подумала, что в этом зале свободно могут разместиться сотни воинов клана со своими семьями; стены его были увешаны трофеями, захваченными в кровопролитных битвах. Здесь было даже знамя, отнятое у англичан в сражении под Престоном.

— Великолепно! — воскликнула Леона, понимая, что герцог ждет от нее выражения восторга и восхищения.

— Это самый большой и прекрасный Зал вождя во всей Шотландии, — заявил герцог, — на его стенах вы можете увидеть гербы тех родов, которые веками были нашими союзниками. Наши предки носили титул графа, начиная с двенадцатого века, несколько позднее им был присвоен титул герцога, и всегда вождю Макарднов наследовал его сын.

— Прекрасная традиция! — заметила девушка. — А ваш сын, в свою очередь, будет наследовать вам!

— Без сомнения, будет! — ответил герцог.

Он провел Леону по другим залам замка, где были собраны реликвии прошлого, бесценные сокровища, копившиеся веками.

Затем он открыл тяжелую дубовую дверь, и девушка, подняв голову, увидела уходящие вверх пролеты каменной лестницы.

— Она ведет в башню, — объяснил герцог. — Думаю, вам интересно будет посмотреть, где мои предки днем и ночью держали часового, боясь быть застигнутыми врасплох викингами.

— А им когда-нибудь удавалось захватить замок? — поинтересовалась Леона.

— Только один раз. Тогда они продержались здесь два месяца, — ответил герцог.

На губах его появилась слабая улыбка, и он продолжал:

— По преданиям, многие воины кланов обязаны своим высоким ростом текущей в их венах крови викингов; без сомнения, среди Макарднов много людей со светлыми волосами, больше похожих на скандинавов, чем на шотландцев!

— Как только я вошла сюда, многие ваши слуги показались мне очень высокими, — согласилась Леона.

— Их отбирали по росту, — ответил герцог. — Вы позволите мне проводить вас наверх?

— С удовольствием, прошу вас.

Каменные ступени лестницы спиралью уходили ввысь; солнечный свет почти не проникал внутрь через узкие бойницы.

Герцог, поднимавшийся впереди Леоны, открыл еще одну тяжелую дубовую дверь на кованых железных петлях, и девушка, ступив на верхнюю площадку башни, была потрясена открывшимся перед ней видом.

На востоке простиралась безбрежная равнина моря; на севере, отчетливо вырисовываясь на фоне неба, тянулась высокая горная цепь; на западе виднелось глубокое темное ущелье, по которому вилась дорога, приведшая ее в замок Арднесс.

Пейзаж поражал своей красотой, и в то же время девушка, как и прежде, ощутила, что душу ее охватывает какой-то мистический ужас. Она оглядывалась, всматриваясь в открывавшиеся перед ней дали. Затем взгляд ее остановился на маленькой деревушке, примостившейся почти что прямо под ними, там, где река сливалась с морем. Отсюда ей видны были серые каменные стены причала, у которого покачивались на якоре одно или два рыбацких суденышка.

— Им, наверное, немало приходится трудиться? — спросила девушка, имея в виду рыбаков.

— Для того, кто хочет, работа всегда найдется, — ответил герцог.

— Но ведь занятие можно найти не только для тех, кто выходит в море на лов рыбы? — продолжала Леона.

Говоря это, она думала о людях, живших в ущелье. Они-то ведь умели только обрабатывать землю да разводить скот.

— Как видите, башня очень высокая, — заговорил герцог, словно не слыша ее слов, — так что наблюдатель всегда мог заранее предупредить вождя об опасности, откуда бы она ни надвигалась.

Леоне стоило большого труда подавить слова, уже готовые сорваться с ее губ. Она прекрасно понимала, что герцог знает, о чем она собиралась поговорить с ним, но не позволит ей выполнить свое намерение.

Снова он словно бы отстранил ее от себя своей властной рукой, и Леона чувствовала, что ей не удастся высказать ему все, что она думает по поводу выселений людей, как бы горячо она этого ни желала. Герцог необыкновенно интересно рассказывал ей о викингах, о том, как они тащили свои длинные, тяжелые лодки вверх по реке, и Леона слушала бы его с удовольствием, если бы ее не точила мысль о нищете и страданиях тех, кого она видела в ущелье. Она не могла отогнать от себя эти мысли, представляя, какой долгий, тяжелый путь предстоит этим женщинам, пока они доберутся, наконец, до берега моря; а ведь у них на руках еще и дети! Конечно, свои скудные пожитки они могут погрузить на тележку, но животных им придется гнать перед собой.

Но что она могла сказать? Как могла бы помочь несчастным?

Она почувствовала свою полную беспомощность, когда герцог, закончив свой рассказ о викингах, проводил ее вниз, пропустив вперед, чтобы закрыть дверь на площадку, а затем и другую, ведущую в башню.

Они завтракали довольно поздно, а в замке оказалось достаточно достопримечательностей, которые надо было осмотреть, так что, к удивлению девушки, время пятичасового чая подошло очень быстро.

Хозяин провел Леону в другую гостиную, которая была меньше и несколько уютнее, чем та, где он привык обычно принимать гостей.

Сестра герцога и обе пожилые кузины были уже там, разливая чай. Они уселись вокруг большого стола, стоявшего посреди комнаты, на котором Леона увидела все те восхитительные шотландские кушанья, о которых так часто рассказывала ей ее мать.

Чего тут только не было: оладьи, шотландские булочки, ячменные и пшеничные лепешки, большие лепешки, выпеченные из овсяной муки, пирожные с красной и черной смородиной, с имбирем, песочное печенье и многое другое, для чего девушка даже не знала названия.

— Вы совсем ничего не едите! — с упреком произнесла сестра герцога, обращаясь к Леоне. — Придется вам привыкать к нашей обильной шотландской пище. Не знаю, может быть, свежий воздух — причина того, что мы не страдаем отсутствием аппетита.

— Наверное, вы правы, — ответила девушка.

При этом она с ужасом представила себе, что будет с ее талией, если она будет съедать столько же, сколько остальные присутствующие.

— Думаю, вам захочется отдохнуть перед обедом, — предложила после чая сестра герцога.

— Мне хотелось бы написать письмо, — ответила Леона.

— В вашей спальне есть письменный столик и все принадлежности для письма, а если вам еще что-нибудь понадобится, обратитесь к миссис Маккензи, она принесет вам все, что нужно.

— Благодарю вас.

Леона вежливо присела, сделав общий реверанс, и вышла из комнаты.

Дверь оказалась довольно тяжелой, и ей не сразу удалось прикрыть ее за собой, так что выходя, девушка услышала, как сестра герцога сказала:

— Очаровательная, очень воспитанная молодая девушка. Я понимаю теперь, почему мой брат так доволен, что она здесь.

— Да, она просто прелесть! — заметила другая дама. — А как чувствует себя Эуан?

— Все так же, все так же, — с горечью ответила сестра герцога.

— Только не говорите о нем в присутствии его светлости!

— Нет, нет, что вы! — откликнулась та. — Я все время помню об этом после того, как вы меня предупредили…

В этот момент девушке удалось, наконец, закрыть дверь, и окончания разговора она уже не услышала.

«Интересно, кто такой этот Эуан»? — подумала она. Идя по коридору в свою комнату, она постепенно начала припоминать, что где-то ей уже встречалось это имя, и вдруг вспомнила! Оно стояло на самой вершине фамильного древа, висевшего на стене в Зале вождя. Леона заметила его, когда герцог с гордостью рассказывал ей о своих предках.

Генеалогическое древо Макарднов действительно могло поразить воображение: от его могучего ствола отходили многочисленные ветви, запечатлевшие все поколения этого древнего и славного рода на протяжении столетий; брачные узы соединяли их со многими именитыми семьями Шотландии. Здесь в хронологическом порядке значились имена всех графов, а затем и герцогов, веками передававших свой титул от отца к сыну, вплоть до последнего имени — Эуан. Леона знала, что он, как первый, а в данном случае и единственный сын герцога, носит титул маркиз Ардн.