— Полагаю, что после продолжительного путешествия вам захочется умыться перед едой; для вас уже все приготовлено, — произнес он холодно и надменно. — Вас проводят в вашу спальню.

Он дернул за шнур звонка, и Леона почувствовала, что поток ее негодующих, обвинительных речей внезапно иссяк, слова замерли у нее на губах. Она поняла, что герцог просто отмахнулся от нее, как от надоедливого насекомого, и, что бы она ни говорила ему, он не обратит на это ни малейшего внимания. Никогда еще она не испытывала такого чувства полной беспомощности и безнадежности.

Еще прежде, чем она снова смогла заговорить, прежде чем успела о чем-либо подумать, Леона обнаружила, что ее выпроводили из комнаты и ведут вдоль по длинному коридору в ее спальню, которая оказалась очень большой и просторной. Там ее уже ждала экономка.

С нею были две горничные, и все трое низко присели перед гостьей в знак приветствия.

— Меня зовут миссис Маккензи, — представилась экономка, — а это — Мэгги и Джанет. Мы все будем прислуживать вам, мисс.

— Благодарю вас, — ответила Леона.

— Его милость распорядился выполнять все ваши требования; вам стоит только высказать какое-нибудь желание, и оно тотчас же будет исполнено.

— Благодарю. Его милость очень любезен, — еще раз поблагодарила их девушка.

«Интересно, — подумала она, — что будет, если попросить, чтобы семьям людей, которых сегодня выселили из их домов, послали еду и одежду?»

Это было сейчас ее самое большое желание, но едва только эта мысль мелькнула у нее в голове, Леона уже знала, что у нее не хватит смелости выполнить задуманное.

«Ничего удивительного, что лорд Страткерн порвал отношения с герцогом», — решила девушка.

Она поймала себя на том, что ей страстно, до боли хочется вернуться обратно, в мирный, уютный и такой приветливый замок Керн…

Хотя, может быть, на самом деле ей до боли хотелось увидеть… его владельца?

Глава третья

Леона подошла к умывальнику, и одна из служанок поспешила налить ей в тазик горячей воды.

— Может быть, вы желаете переодеться, мисс? — спросила миссис Маккензи.

— Думаю, да, — согласилась Леона. — Мой дорожный костюм слишком теплый, а день сегодня довольно жаркий.

— В полдень солнце ужасно печет, — подтвердила экономка. — Не желаете ли примерить одно из ваших новых платьев, мисс? — поинтересовалась она.

— Моих новых платьев? — удивленно воскликнула Леона.

Она заметила, что горничные еще не брались за ее сундуки и они стояли не распакованные.

Вместо ответа миссис Маккензи прошла через спальню и открыла дверцы громадного платяного шкафа. В нем висело с полдюжины платьев. Леона смотрела на них, не в силах вымолвить ни слова от удивления.

— Чьи это платья? — еле выговорила она, наконец.

— Это для вас, мисс, — ответила миссис Маккензи, весьма довольная произведенным впечатлением. — Его милость выписал их из Эдинбурга; это еще не все — скоро должны прибыть новые.

— Для меня? — Леона все еще не могла опомниться от потрясения. — Н-но… почему?.. И как его светлость… мог узнать мой размер?

Экономка улыбнулась:

— Его светлость сказал мне, мисс, что он хорошо помнит вашу матушку и что она написала ее светлости герцогине Джин о том, что вы очень похожи на нее, прямо в точности, как она, когда она еще была девочкой!

Леона припомнила, что в том, последнем, письме матери подруге ее детских лет действительно было что-то подобное.

— Но почему его светлость решил… сделать мне такой подарок? Это чрезвычайно любезно с его стороны!

— Его милость хотел доставить вам радость, мисс. Он хочет, чтобы вы были счастливы здесь, в замке Арднесс, раз уж ему суждено стать вашим вторым домом.

Леона не смогла подавить в себе внезапно вспыхнувший страх, что ее будущая жизнь уже окончательно решена за нее кем-то. Однако непреодолимая сила словно тянула ее к шкафу.

Платья были очаровательны. С полными кринолинами, о которых Леона всегда мечтала, и плотно прилегающими корсажами, подчеркивающими талию. Вечерние платья, необыкновенно изысканные и изящные, украшенные чудесной вышивкой или с большими кружевными воротниками, с широкими юбками, ниспадающими красивыми складками, с разбросанными по ним букетиками искусственных цветов.

— Это прелесть!.. Просто прелесть! — восхищенно воскликнула девушка.

— Его светлость так и надеялся, что вам понравится, мисс, — заулыбалась миссис Маккензи. — Он послал подробные указания лучшему портному Эдинбурга. Я уверена, что его светлость будет очень доволен, когда увидит вас в одном из этих платьев.

— Я тоже надеюсь на это, — сказала Леона.

Она сняла свое платье, отметив про себя, каким простеньким и старомодным оно выглядит рядом с новыми, подаренными герцогом. Леона выбрала чудесное дневное платье из плотного зеленого шелка с большим кружевным воротником. Сильно прилегающий лиф, застегнутый на маленькие пуговки, хорошо обрисовывал фигуру; вниз, от талии, платье расширялось, падая до полу пышными оборками. Платье было так красиво, что Леона не могла оторваться от зеркала, с удивлением разглядывая себя, не веря собственным глазам, может ли это быть, что у нее появился такой чудесный наряд и она так изящно и модно одета.

— В талии чуть-чуть широковато, мисс, — заметила экономка, — но это пустяки. Теперь я вижу, что надо сделать, и ушью остальные. К обеду для вас приготовлено удивительно красивое платье! Вы сможете надеть его сегодня вечером.

Недоумевая, не понимая, чем вызвана такая необыкновенная щедрость со стороны герцога, и в то же время немножко смущенная тем, как прелестно она выглядит в новом дорогом платье, Леона прошла через длинный коридор обратно, в большую, просторную залу, где герцог встретил ее по приезде.

Он уже ждал ее там, и девушке показалось, что в глазах его мелькнуло одобрение, когда он увидел ее в дверях.

— Я совершенно потрясена вашей добротой, ваша светлость, — проговорила Леона, делая реверанс. — Я только смею надеяться, что не разочарую вас своим видом.

— Вы выглядите очаровательно, — произнес герцог, — и, полагаю, до меня уже не один мужчина говорил вам об этом.

Леона смущенно улыбнулась:

— Мы жили за городом, очень уединенно, к тому же в последний год мама чувствовала себя очень нездоровой.

— Ну конечно! — воскликнул герцог. — А потому я уверен, что вам понадобится много новых вещей и развлечений, которые, смею надеяться, я смогу вам предоставить!

— Вы удивительно щедрый и заботливый человек! Благодарю вас.

— Я хочу, чтобы вы поняли, — ответил герцог, — что это теперь ваш дом, и вы займете здесь такое место, как если бы вы были моей родной дочерью.

— Но я думала, у вас есть дочь! — удивленно воскликнула девушка, припомнив, как мать говорила ей о том, что у герцогини двое или трое детей.

— Моя дочь умерла.

— О! Простите! Мне очень жаль.

— Она умерла два года назад. Она была младше вас и никогда не отличалась крепким здоровьем.

В голосе герцога прозвучало что-то такое, что — девушка была уверена — он тяжело переживал смерть дочери.

— Мне очень, очень жаль, — повторила она опять. — Но ведь у вас еще остались дети?

— Да. Сын.

Леона как раз собиралась спросить, увидит ли она его в замке, когда герцог сказал:

— Ланч уже ждет нас, а я уверен, что вы проголодались после поездки.

— Вы правы, ваша светлость.

Говоря это, девушка вспомнила крики детей, которых выбрасывали из родного дома, и почувствовала, что кусок застрянет у нее в горле. Ей хотелось бы поговорить о них с герцогом, умолять его быть милосердным, просить, чтобы он отдал необходимые распоряжения и нашел бы для них другой, новый дом. Но когда они пришли, наконец, в обеденный зал, девушка почувствовала, что не знает, с чего начать. Она прекрасно понимала, что если только осмелится поднять эту тему, он тут же прервет ее, заставит замолчать, как сделал это в первый раз. Однако девушка говорила себе, что она не имеет права трусить. Рано или поздно она все равно должна поговорить с герцогом об этих выселениях.

За ланчем, во всяком случае, это все равно оказалось невозможным.

Леона ожидала, что они будут завтракать вдвоем с герцогом, однако, к своему удивлению, обнаружила, что в обеденном зале их уже ожидает множество гостей.

Зал был огромный, парадный, гораздо просторнее и роскошнее, чем в замке Керн; за столом могли свободно разместиться человек тридцать, если не больше.

За завтраком, правда, их было только восемь. Здесь были две престарелые кузины, которые постоянно жили в замке, сестра герцога, приехавшая навестить своего брата, двое соседей, приглашенных к ланчу, и священник из рыбацкой деревушки, расположенной в устье реки.

«Может быть, мне удастся поговорить со священником», — подумала Леона, когда ее представили ему.

Но за завтраком, когда они уже уселись за стол, девушка обнаружила, что священник явно и откровенно боится герцога и готов без возражений согласиться с чем угодно, что бы тому ни взбрело в голову сказать или сделать. У Леоны было такое чувство, что, если бы герцог оказался против, святой отец не предложил бы изгнанным семьям пристанища даже во дворе за церковью. Как бы ни болела у нее душа из-за случившегося утром, Леона понимала, что сейчас не имеет никакого смысла заговаривать об этом с герцогом, — она только вызовет его гнев и раздражение, но ничего не достигнет. Она помнила, какой яростью исказилось его лицо и как холодно звучал его голос, когда она впервые попробовала заговорить об этом.

— Поскольку Леона Гренвилл будет жить теперь с нами, — объявил герцог своим кузинам, — нам следует узнать, не намечается ли в округе каких-либо празднеств и развлечений. В противном случае Шотландия может показаться ей невыносимо скучным местом.