— Нет, не смейте! — вскрикнула она.

Маркиз целовал ей щеки, шею, затем снова губы. Йола чувствовала прикосновения его рук к своему телу.

Внезапно ей стало страшно — жутко страшно — при мысли о том, что он может сделать.

Она отбивалась, как попавшее в западню животное. Оторвавшись от его губ, она взмолилась:

— Нет, Лео, нет! Вы пугаете меня, Лео, прошу вас!

Это был крик ребенка, и он остановил маркиза там, где его бессилен был остановить любой другой крик.

Он посмотрел на нее. Йола прочла в его глазах странную смесь подозрения и страсти и по его дыханию поняла, что возбудила и разъярила его.

— Прошу вас… отпустите меня.

Эти слова едва не застряли в ее горле, однако он их услышал и увидел мольбу и страх в обращенном к нему взгляде.

Он медленно поднялся с кушетки. Йола осторожно приподнялась с подушек, на которые он ее бросил. Маркиз повернулся и прошел в ту часть комнаты, где они только что ужинали.

В бутылке, стоявшей в ведерке со льдом, осталось немного шампанского. Маркиз налил себе бокал и залпом выпил.

Йола дрожащими руками пригладила платье. Она была как побитая. Потом медленно подошла к маркизу, глядя на него потемневшими глазами, в которых таилась тревога.

— Я отвезу вас домой, — сказал он, даже не взглянув на нее.

С этими словами он вновь пересек комнату и, взяв со стула ее шаль, распахнул перед ней дверь. Не смея взглянуть ему в глаза, она вышла за порог и направилась вниз по лестнице.

Несколько минут они ждали, пока швейцар подзовет к дверям экипаж, и, как только тот подъехал, Йола села в карету.

— Простите меня… право, я не хотела огорчать вас, — пролепетала она, когда карета отъехала от дверей «Английского кафе».

— Это вы простите меня, — возразил маркиз. — Я забыл, сколь вы невинны и неопытны. — Он улыбнулся, словно насмехаясь над самим собой. — Давайте забудем, что произошло сегодня вечером, и будем только помнить, как счастливы мы были у водопада в Булонском лесу.

— Да-да, давайте, — прошептала Йола.

Голос ее дрогнул. Казалось, она вот-вот расплачется. Маркиз обнял ее за плечо и нежно привлек себе.

— Все хорошо, моя дорогая, — произнес он. — Это моя вина. Я больше никогда не испугаю вас снова.

Йола положила голову ему на плечо, но взгляд маркиза был устремлен вперед, как будто он о чем-то задумался.

— Вы сердитесь на меня? — спросила Йола спустя какое-то время.

— Я сердит на себя, — ответил маркиз, — хотя скажу честно, я в легком недоумении. — Йола ждала, что он скажет дальше, и спустя минуту он заговорил снова: — Есть многое, чего я не понимаю. Почему вы живете у Эме? Почему вы одеты так, как вы одеты, и что вы ожидаете найти в Париже?

Поскольку ответить на его вопросы она не могла — по крайней мере, в данный момент, — Йола уткнулась лицом ему в плечо и едва не расплакалась.

Маркиз еще ближе привлек ее к себе.

— Вы устали, — сказал он нежно. — Идите спать, а завтра мы с вами спокойно все обсудим, вы и я, и надеюсь, найдем правильный ответ. Уверен, что все гораздо проще, чем вы думаете.

Йола не ответила, и он поцеловал ее волосы.

— Я люблю вас! — прошептал он. — По крайней мере, об этом не может быть никаких споров.

До улицы Фобур-Сент-Оноре было недалеко, и когда они въезжали во двор особняка, маркиз сказал:

— Не переживайте, моя дорогая. Завтра все ваши трудности покажутся вам пустяками, а может, и вообще исчезнут. — Он вновь поцеловал ее волосы и продолжал: — Сначала я отвезу вас на прогулку, а затем мы с вами пообедаем и все спокойно обсудим. На берегу Сены есть ресторан, откуда вы можете наблюдать, как вниз и вверх по реке движутся баржи.

— Как интересно, — выдавила из себя Йола.

— В таком случае мы туда наведаемся. Обещайте мне, что сейчас вы ляжете спать и не станете думать ни о чем другом, кроме нашей любви.

— Я… постараюсь, — пообещала Йола.

Он взял ее руки в свои и поцеловал, сначала одну, потом другую.

— Я люблю вас. Ложитесь спать, помня лишь три этих слова и то, что они значат. Мое сердце в ваших руках, сокровище мое.

Лакей открыл дверь кареты, и они ступили на землю. Маркиз тихо пожелал ей спокойной ночи. Йола повернулась и не оглядываясь пошла к дому.

— Мадам вернулась? — спросила она у лакея, зная, что Эме собиралась куда-то на ужин.

— Да, мадемуазель. Мадам в гостиной.

Йола бегом бросилась по коридору и открыла дверь.

Должно быть, Эме лишь недавно вернулась, потому что стояла у окна и медленно стаскивала с рук длинные черные перчатки. Услышав, как Йола вошла, она обернулась.

— Что случилось? — испуганно воскликнула она.

Йола медленно пересекла комнату и опустилась на софу. Глубоко вздохнув, она произнесла:

— Маркиз предложил мне… стать его любовницей!

Эме шагнула к ней ближе.

— И вас это расстроило? — Прочтя в глазах Йолы ответ на свой вопрос, она добавила: — Мое милое дитя… Чего еще вы ожидали?

— Я думала, что он любит меня так же, как я его!

Эме села с ней рядом.

— Вы его любите?

— Всем сердцем! — пылко ответила Йола. — Он для меня все на свете! Он все то, о чем я мечтала и во что верила и что хотела найти в человеке, за которого выйду замуж.

— Но ведь он и есть тот человек, за которого вы выйдете замуж! — мягко напомнила ей Эме.

Йола в отчаянии всплеснула руками:

— Неужели вы и впрямь считаете, что я выйду за него замуж, зная, что он любит меня лишь как любовницу?

Эме ответила не сразу.

— Послушайте меня, Йола, — резко произнесла она, прерывая молчание. Йола послушно подняла на нее глаза. — Выслушайте меня и постарайтесь понять. Маркиз — отпрыск благородного, аристократического семейства. Его предки служили королям Франции на протяжении многих столетий. — Эме вновь умолкла, подбирая нужные слова. — Для него женитьба не имеет ничего общего с любовью.

— Но ведь он любит меня! — вновь пролепетала Йола.

— Он любит тебя как женщину, и мне показалось, когда я увидела его сегодня утром, прежде чем он отвез вас посмотреть выставку, что он стал другим, как будто любовь преобразила его.

— Но если он действительно любит меня как Йолу Лефлёр, почему он не предложит мне выйти за него замуж?

— Боюсь, в его положении это невозможно, — твердо сказала Эме.

— Почему? — удивилась Йола.

— Потому что полученное им воспитание вошло в его плоть и кровь. Честь имени, честь семьи для него превыше всего, он не может их запятнать опрометчивым поступком. Гордость никогда не позволит ему сделать женой и матерью своих детей женщину без аристократического титула.

— Но в таком случае он меня не любит! — воскликнула Йола. — В конце концов, герцог желает на вас жениться!

— Это совершенно иной случай.

— Не вижу никакой разницы.

— Позвольте мне объяснить вам, — возразила Эме. — Герцог хочет сделать меня своей второй женой. Но я отдаю себе отчет в том, что, как бы мы ни дорожили друг другом — а мы значим друг для друга все на свете, — он никогда бы не решился на такой шаг — сделать меня своей законной супругой, — не имей он законного наследника. — Йола вопросительно посмотрела на нее, и Эме пояснила: — У герцога от первой жены трое детей, из них двое мальчиков. Родив третьего ребенка, его супруга сошла с ума. Такое иногда случается.

— То есть вы хотите сказать, что для герцога на первом месте семья, а уж потом… вы?

— Разумеется! А вы как думали?! Такова традиция, основанная на неписаных законах, которые, однако, нужно неукоснительно соблюдать. Что и делает французская аристократия на протяжении веков.

Йола какое-то время молчала, а затем прошептала:

— Значит, маркиз намерен сделать меня своей любовницей и при этом собирается в следующем месяце приехать к нам в замок, чтобы предложить руку Марии Терезе Богарне?

Эме поднялась с кушетки и подошла к камину.

— Возможно, Йола, вам трудно это понять, но я не думаю, что в данный момент маркиз считает, что поступает странно или дурно.

— Мне неприятно даже думать об этом!

— Это потому, что вы влюблены, потому что, решившись на эту авантюру, вы поставили себя в совершенно немыслимое положение. — Взглянув на Йолу, Эме добавила: — С вашей стороны несправедливо судить маркиза, потому что вы сами обманываете его, притворяясь дамой полусвета. То есть женщиной, которой брак совершенно ни к чему и которая ответила бы отказом, даже если бы он предложил ей руку и сердце.

— Меня это потрясло! — упрямо воскликнула Йола.

— Для вашего отца не было потрясением, когда он обзавелся любовницей, оставаясь мужем вашей матери.

— Моя мать своим странным поведением сделала его совершенно несчастным, — возразила Йола.

— Ваш отец влюбился, и, даже если бы он питал к вашей матери теплые чувства, он не обязан был все время сидеть дома.

— Типично французский взгляд на вещи!

— Но ведь и вы француженка, моя дорогая, — ответила Эме. — То, что другие народы сочли бы предосудительным, для нас является нашим образом жизни независимо от того, нравится это кому-то или нет.

— Но если Лео любит меня так, как он говорит, он наверняка захотел бы увидеть меня в роли… жены!

— Неужели вы и впрямь считаете, что такое возможно, учитывая, где он познакомился с вами, вашу внешность и то, как на вас смотрят другие мужчины?

Колкий тон Эме не ускользнул от Йолы.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я хотела поговорить с вами сегодня вечером или самое позднее завтра утром. Какие бы отношения вас не связывали с маркизом, вы должны немедленно уехать из Парижа!

Глава шестая