Всю неделю ему страстно хотелось прикоснуться к ней — достаточно было бы легкой встречи рук, — но он слишком нервничал; его трясло от одного ее присутствия. Это происходило с ним и сейчас, на торжестве, всего в нескольких футах от короля. Он так дрожал, что, когда они чокались, бокалы с вином звенели, подпрыгивая.

Услышав этот необычный звон, леди Вестон посмотрела в их сторону, а королева Екатерина, проследив за ее взглядом, восхитилась:

— Какие у вас красивые дети, Анна! — С ее губ слетел еле слышный вздох. Почему Бог отвернулся от нее и позволил остаться в живых только Марии? Она отдала бы десять лет жизни, даже двадцать, чтобы у нее было трое таких здоровых и красивых детей, как у Анны Вестон.

— Вы очень добры, Ваша Светлость.

— Это правда. Маргарет — изумительная невеста, а что касается Фрэнсиса и Энн Пиккеринг — так они будут самой прелестной парой в Англии. Я никогда в жизни не видела такого красивого мальчика. Если бы мой сын остался жив, он был бы сейчас такого же возраста, ведь они родились с разницей всего в несколько недель, не так ли? — Не в силах отвести от него взор, королева продолжала: — А глаза у него, как озера. Анна, раз вы с Ричардом теперь не живете при дворе, я думаю, вам следует послать Фрэнсиса к нам. Генрих, разве из него не получится красивый паж?

Генрих VIII посмотрел на сидящего за столом внизу мальчика.

— Он явно станет самым привлекательным придворным из всех, — ответил он и громко позвал:

— Эй, юный Вестон!

Фрэнсис встал и поклонился.

— Да, Ваша Светлость.

— Ты хотел бы на следующий год прибыть ко двору?

— Конечно, да, — ответил Фрэнсис, и этим вежливым согласием сделал свой первый роковой шаг к гибели.

Но сейчас торжество приближалось к концу, и армия слуг убирала верхние скатерти с обоих больших столов, оставляя нижние скатерти, вышитые шелком и туго накрахмаленные, аж хрустящие под вазами с фруктами, орехами и графинами с бургундским. Настал черед развлечений, и сегодня вечером Жилю предоставлялся огромный шанс. Прошлым вечером — в канун свадьбы — Уилл Сомерс держал аудиторию в восторге своим изумительным балагурством, и Жиль, украдкой слушавший, разумно решил, что в этом ему королевского шута не превзойти. Нет, он сосредоточит внимание на том, в чем Уилл не так силен — пении и акробатических трюках — пусть есть певцы и получше, но во всей Англии всего только несколько столь искусных акробатов, как Жиль из Гилдфорда.

И в этот вечер его голос звучал как никогда чисто и искренне. Запев цыганский любовный романс — он уже прознал о слабости короля к сентиментальному, — он почувствовал прилив вдохновения, почти возвышенности. Это была нежная песня о рыцаре и его прекрасной черноволосой фее леса, и, наблюдая за выражением лица короля, Жиль заметил, что смысл песни имеет для монарха особое значение, хотя и не мог догадаться, какое именно. Откуда ему было знать, что слова песни переносили Генриха в Геверский замок, к его темноволосой фее, Анне Болейн.

Убаюканный словами и звуками лютни, Фрэнсис наконец-то осмелился сделать то, о чем мечтал всю неделю. Под столом он нашел маленькую, как у ребенка, ручку Энн Пиккеринг и пожал ее. И почувствовал, как у него закружилась голова, когда она придвинулась к нему чуть-чуть ближе.

Аккорды песни взмывали под своды Большого зала, и, когда Жиль дошел до последнего куплета, на мгновение показалось, что вся красота происходящего слилась и застыла в единственном драгоценном мгновении. Слушая странные, завораживающие звуки, все молчали, как околдованные. Затем лютня издала последнюю жалобную ноту, и наступила тишина. Колдовство, захватившее всех, рассеялось. Такое более не повторится никогда.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

— И сюда, юный Вестон, вам надлежит являться каждое утро узнавать, какие поручения есть для вас у Его Светлости.

Фрэнсис и сэр Гарри Норрис находились в личных апартаментах короля в Гринвичском дворце. Эти комнаты назывались личными покоями короля, и доступ в них был разрешен только персоналу, непосредственно прислуживающему королю. Никому из других придворных не дозволялось даже переступать порог. Фрэнсис изо всех сил старался не показать свое возбуждение. В пятнадцать лет он стал одним из членов личной свиты короля: новым камер-пажом и одним из немногих, удостоенных чести входить в священные пределы покоев Его Светлости.

— Есть шесть камергеров, — неторопливо продолжал Норрис, — сэр Уильям Тейлор, сэр Томас Чейни, сэр Энтони Бран, сэр Джон Рассел, Уильям Карей и я, и только нам разрешено спать в покоях. Но у меня есть и еще один пост — главного эсквайра-телохранителя — а это, как вам известно, означает, что я — единственный человек, которому дозволено входить в спальню Его Светлости. Я нахожусь там в качестве его охранника. Туда вам входить не разрешается, понятно?

— Да, сэр Генри.

— Далее, вы будете жить в комнате с камер-лакеями — двумя братьями Бреретонами, Уолтером Уэмием и Джоном Кареем — в другой части дворца. Вы будете вставать ежедневно ровно в шесть утра и помогать лакеям убирать в личных покоях и затоплять камин. В семь часов приходят капельдинеры — Роджер Рэтклиф и Энтони Невет — охранять вход в апартаменты. Вскоре после этого старший гардеробщик приносит камзол, чулки и туфли короля. Он передает их одному из лакеев, и вы будете обязаны помогать им подогревать одежду у огня и передавать камергерам. Прикасаться к Его Светлости вам не дозволяется никогда. Понятно?

Фрэнсис кивнул. Все сказанное внушало благоговейный страх.

— Другая ваша обязанность — убирать после того, как Пенни — цирюльник — подстрижет волосы и бороду Его Светлости. Затем вам надлежит помогать всем, кому это понадобится, но, конечно, в первую очередь выполнять желания короля.

— Конечно, — эхом отозвался Фрэнсис.

— Главный распорядитель личных покоев короля — маркиз Экзстерский, и вы будете подчиняться непосредственно ему. Главное правило, Фрэнсис, — мы не распускаем слухи о Его Светлости. Ложится ли он спать рано или поздно или не ложится вовсе — это не наше дело. Мы не болтаем ни о его друзьях, ни о том, что он делает. Короче говоря, ничего из того, что мы видим или слышим, не должно выходить за эти стены. Вы можете держать язык за зубами?

— Думаю, да, сэр.

— Это важно, если вы хотите оставаться на этом посту.

У Фрэнсиса перехватило дыхание. Всего три дня назад он покинул свой дом и только вчера днем прибыл в Гринвич. Его отец, ненадолго приехавший из Кале, прискакал верхом вместе с ним, но, поспав несколько часов, отправился обратно. Фрэнсис со смешанными чувствами смотрел вслед знакомой фигуре на коне. Он впервые оказался вдали от родителей и начинал свою карьеру на одном из самых трудных и в то же время престижных постов при дворе. Служить в личных покоях короля означало — плохо это или хорошо — всегда находиться на глазах у короля. Большое значение здесь играли такт и благоразумие. Когда сэр Ричард исчез из виду, Фрэнсиса охватили странно смешавшиеся чувства страха и удовлетворения. Радость от того, что он теперь мужчина в мужском мире, опасения из-за того, что рядом нет семьи, к которой он мог бы обратиться, если что-нибудь случится.

В этот вечер он в весьма подавленном состоянии поужинал в одиночку и уже спал, когда пришли четыре камер-лакея после затянувшейся допоздна игры в карты с королем. Он поселился вместе с ними в большой, приятно обставленной комнате на первом этаже дворца с видом на Темзу. В шесть утра общая суматоха подъема разбудила его, но у него не нашлось времени перекинуться с ними и парой слов, так как они поспешно удалились убирать апартаменты короля.

Несмотря на столь ранний час, во дворце царила суета, но это оказалось кстати для Фрэнсиса, идущего в сторону апартаментов королевы Екатерины и в прямом смысле заблудившегося.

— Что вы здесь делаете, молодой человек?

Фрэнсис вежливо поклонился:

— Простите, мадам, я только вчера прибыл ко двору и должен признаться, что дворец пока является для меня лабиринтом. Я пытаюсь найти старшего гардеробщика.

— Ну, ну, вы, должно быть, юный Вестон.

Он поднял взор и увидел довольно привлекательную с изумительными волосами девушку лет двадцати, весьма дерзко разглядывающую его.

— До нас дошли слухи о вашем приезде и о том, что вы — самый красивый мужчина в королевстве. Говорят, вы получили пост в личных покоях короля только потому, что Его Светлость решил, что вы их чудесно украсите.

Фрэнсис покраснел. За исключением единственного поцелуя, который ему удалось украдкой получить у Энн Пиккеринг перед ее отъездом в Кумберленд, он еще никогда не сталкивался так близко с женщиной.

— Вы смущены? — удивилась девушка. — Клянусь, здесь это не надолго. Во всяком случае, я из свиты Ее Светлости. Как ее фрейлина, я должна заботиться об утренней одежде королевы. Я буду ждать вас возле солнечных часов в саду в два часа. Не опаздывайте.

Она повернулась и ушла, не назвав ему даже своего имени.

— Вы понимаете, в чем заключаются ваши обязанности?

Голос Гарри Норриса вернул его к реальности от приятных мыслей о назначенной днем встрече.

— Да, сэр. И какие у меня задания на сегодня?

Он затаил дыхание: а вдруг Норрис заставит его делать что-то после полудня.

— Его Светлость поедет кататься верхом, так что вы будете свободны до шести. Затем вам надлежит находиться в покоях в ожидании его возвращения. Я бы посоветовал вам ознакомиться с расположением комнат во дворце. Узнать, что где находится, чтобы вы могли быстро ориентироваться.

— Я обязательно займусь этим! — воскликнул Фрэнсис.

«Давно пора, — подумал он про себя, — изучить расположение не только дворца, но и его окрестностей. А то меня поднимут на смех… Но она назвала меня самым красивым мужчиной в королевстве…»