Касси не успела ответить, так как в гостиную вошел Чарлз. Его жокейский костюм был в пыли, на лице застыла тревога.

— Перкинс сказал мне, что Кассандре стало плохо. Брэден кивнул, поднимаясь навстречу другу.

— Да. Она потеряла сознание.

Чарлз смотрел мимо него, на Касси, которая, убрав компресс со лба, сейчас пыталась сесть на диване.

— Да, немудрено. После такой ночи… Вы выглядели очень изможденной, когда я встретил вас утром.

— Не беспокойтесь, Чарлз. Я уже пришла в себя, — сказала Касси. — Просто мы с мужем говорили о моем отце, и этот разговор не лучшим образом подействовал на меня.

Чарлз посмотрел на Брэдена, как на сумасшедшего.

— Зачем, интересно, ты затеял этот разговор? Ты не понимаешь, что ей пришлось пережить этой ночью? — сердито проговорил он.

— Брэден считает, — вмешалась Касси, — что мой отец — причина моих дурных снов. — Ее голос задрожал; она тяжело дышала, старясь подавить новый приступ дурноты. — И он, наверное, прав, — закончила она, устало закрывая глаза.

С потемневшим лицом Чарлз взял Брэдена под руку и отвел в дальний угол комнаты.

— Послушай, она совершенно измучена, — сказал он тихо. — Прошу тебя, прекрати мучить ее.

Голос друга звучал необыкновенно жестко, и это удивило Брэдена.

— Я пытаюсь помочь ей, — возразил он.

— Да, но ты действуешь как слон в посудной лавке. Ты вторгаешься в такую область ее души, о которой не имеешь ни малейшего представления.

— Никто лучше меня не знает Касси, — гневно сверкнув глазами, парировал Брэден.

— Согласен, — последовал ответ Чарлза. — И именно поэтому ты должен был бы понять, что ее силы на исходе, что она находится на грани срыва.

Его слова достигли цели. Брэден был потрясен их правотой. Он медленно кивнул, уже осознавая, что в одиночку ему не справиться с этим.

— Ты прав, Чарлз, — сказал он. — Касси становится все хуже, и я ничего не могу сделать. — Он помолчал. — Думаю, что пора обратиться за помощью к человеку, более сведущему в этой области.

Лицо Чарлза немного смягчилось.

— Кого конкретно ты имеешь в виду?

— Я говорю о докторе Ховелле. Возможно, если он поговорит с Касси, ему удастся докопаться до причин этого безумия. — На мгновение боль исказила .его лицо. — Чарлз, мне так же, как и тебе, невыносимо видеть ее в таком состоянии! И я надеюсь, Алфред сумеет избавить ее от страхов, которые уже столько времени преследуют ее. — Мускул дернулся на его щеке. — Но я убежден, что главная причина ее страданий — Грей.

— О чем вы там говорите? — окликнула их Касси с дивана. — Вы словно забыли, что я здесь. Если вы с такой горячностью спорите обо мне, то я тоже хочу принять участие в этом споре.

Брэден прошел к ней и, подсев на диван, взял ее за руку.

— Дорогая, я собираюсь сейчас же послать за доктором Ховеллом. Я хочу, чтобы он осмотрел тебя.

Ее глаза испуганно расширились.

— Ты думаешь, я… больна?

— Не знаю и хочу выяснить это. — Он ласково потрепал ее по щеке. — Ты худеешь, плохо спишь, а сегодня даже потеряла сознание. Поэтому я и думаю, что нужно показать тебя врачу.

— Я тоже так думаю. — Громкий голос Перкинса раздался из дверей, где он стоял с только что принесенными чистыми салфетками. Не обращая внимания на ошеломление Брэдена и Чарлза, он прошел к Касси и, смочив салфетку, заботливо приложил ее к ее лбу. — Ну вот, ваша светлость, — пробормотал он, — так-то лучше. — Он забрал смятую салфетку из рук Касси и ободряюще улыбнулся. — Помните того джентльмена, который осматривал вас, когда вы только прибыли в Шербург? Алфред Ховелл — очень знающий, добросовестный доктор, он лечил родителей его светлости и знает вашего супруга с пеленок. Я уже послал за ним. — Он выпрямился и, повернувшись к Брэдену, замер, внушительный и напряженный. — Что-нибудь еще, ваша светлость?

Брэдена так и подмывало напомнить старику, кто в доме хозяин, но он в конце концов решил простить ему эту дерзость, понимая, что она обусловлена беспокойством о Касси.

— Нет, Перкинс, — сухо ответил он. — Вы прекрасно позаботились обо всем. Можете идти.

— Да, ваша светлость, — с достоинством ответил дворецкий. — Я сообщу вам, когда доктор Ховелл прибудет.

Касси проводила его взглядом, затем с беспокойством посмотрела на мужа, пытаясь угадать, насколько крепко он рассержен.

— Брэден, пожалуйста, не сердись на него. Он тебя очень уважает. Просто он питает нежность ко мне, и поэтому…

Брэден удивленно приподнял брови.

— Одним словом, меня он уважает, а любит тебя. Так? Касси, обрадованная тем, что муж так быстро понял ее, кивнула:

— Ну конечно. — И тут же прикусила губу, сообразив, что сказала. — Ну, то есть… я имела в виду…

Брэден почувствовал прилив нежности в груди. Как прелестна, как прекрасна его жена в своей искренности, ему остается только мечтать о том, чтобы все вокруг были столь же безыскусны в своих проявлениях, как она.

Он притянул ее к себе, зарылся лицом в ее волосы и прошептал:

— Я знаю, милая. — И затем, встретив печальный взгляд Чарлза добавил уже громче, словно принося клятву ему, ей, себе: — Мы преодолеем это, Касси. Я обещаю, обязательно преодолеем.

— Я бы хотел, чтобы вы поподробнее рассказали мне о ее снах. — Алфред Ховелл потягивал бренди, задумчиво наблюдая за Брэденом, беспокойно расхаживавшим из угла в угол.

Брэден, остановившись, резко повернулся к нему:

— Разве Кассандра не рассказала вам? Ховелл пожал плечами.

— Очень мало. Во время осмотра она почти все время молчала, а когда я спрашивал ее впрямую, отвечала односложно. По тому, как она держалась, а она была очень нервозна, словно ожидая какого-то подвоха от меня, я понял, что этот разговор неприятен ей.

— Это неудивительно, Алфред, — с горечью сказал Брэден. — Вы же помните, в каком состоянии она пришла сюда, и знаете причину этого. Она избегает любых разговоров о своей прежней жизни, ей трудно вспоминать об этом.

Лицо дородного пожилого Алфреда Ховелла исказила гримаса отвращения. Он слишком хорошо помнил, в каком виде он нашел герцогиню в первый свой визит к ней. Тогда, бинтуя ее ушибленные ребра, промывая бесчисленные царапины и раны на ее теле, он содрогался от гнева и омерзения при мысли о ее отце. Каким подонком нужно быть, чтобы поднять руку на свою дочь, спрашивал он себя. И еще он помнил, как в прошлый раз он испытал облегчение, думая, что девушка теперь навсегда избавлена от домогательств Грея.

Но, видно, он ошибался.

Долгое молчание Ховелла встревожило Брэдена.

— Вы уверены, что она здорова? — спросил он. Ховелл вздохнул:

— Я уверяю вас, мой друг, ваша жена здорова. Я не нашел у нее физического недуга, который мог бы вызвать этот обморок.

— Вы говорите, физического недуга? — уточнил Брэден. — Да.

— А как насчет… Видите ли, Алфред, Касси боится, что она сходит с ума, — медленно произнес Брэден, внимательно следя за реакцией доктора.

Тот покачал головой:

— Мой опыт говорит, что человек, считающий себя сумасшедшим, на самом деле таковым не является. Зато тот, который демонстрирует странности в поведении и при этом настаивает, что он совершенно здоров, вот такой человек — наиболее вероятный кандидат в безумцы.

Брэден молчал, глядя в пол и задумчиво потягивая бренди. Наконец, как-будто приняв решение, он поднял голову и посмотрел на врача.

— Алфред, мы с вами знакомы уже много лет, — начал он, тщательно взвешивая каждое слово.

— Да, я знаю вас с детства, — подтвердил доктор.

— Вы знаете, что я по природе своей реалист и не склонен придавать значения пустым фантазиям или смутным догадкам. Однако сейчас я твердо убежден, что нъшешнее состояние Касси вызвано ее ночными кошмарами. А они, в свою очередь, Являются следствием какого-то ужасного события, которое было в ее жизни, но не отложилось в памяти.

Ховелл с непроницаемым спокойствием выслушал Брэдена, допил свой бренди, поставил пустой бокал на стол.

— Проблема Кассандры не в том, что она не помнит, — сказал он наконец, — а в том, что не может вспомнить. Запоминание — это непроизвольный процесс сохранения в памяти прошлого опыта, а воспоминание — это активный поиск этого опыта. Вот где кроется проблема, Брэден.

Брэден, приготовившийся дать отпор скептицизму Алфреда, был немало удивлен его речью.

— Вы сами придумали эту философию? Доктор улыбнулся:

— Да нет. Эта, как вы выражаетесь, философия идет от Аристотеля, жившего более двух тысяч лет тому назад. Но я целиком разделяю ее.

— Тогда вы верите, что мое объяснение возможно?

— Не только возможно, но и очень вероятно. Основываясь на вашем предположении, я, в свою очередь, рискну предположить, что в прошлом Кассандры было кое-что или кое-кто, оставивший глубочайший след в ее душе, и этот след в виде разорванных, смутных, пугающих образов проявляется в ее снах. Сами по себе эти образы, о которых я знаю пока очень мало и узнать о которых мне было бы крайне любопытно, могут и не соответствовать действительности, но их повторяемость свидетельствует об их значимости. Я думаю, что постоянная встреча с ними во сне и истощила запас жизненных сил Кассандры. Таким образом, отвечая на ваш вопрос, здорова ли она, я говорю вам — и да и нет. Ее тело здорово, но душа ее страдает и требует исцеления.

— Алфред! Я просил бы вас остаться в Шербурге и помочь Касси, — сказал Брэден, не желая тратить понапрасну время и слова, охваченный надеждой, впервые за несколько дней.

Алфред задумчиво пощипывал бородку. — Брэден, вы понимаете, насколько… необычное решение вы принимаете?

— Вполне.

Несколько мгновений доктор молча смотрел на него, затем сказал:

— Хорошо. Я должен еще раз поговорить с Кассандрой, и если она согласится принять мою помощь, я останусь.

Брэден бросился к нему и стиснул его руку.

— Спасибо, Алфред, — с тихой признательностью сказал он. — Я ваш вечный должник.